В 8 в. до н.э. начинается то, получило название ориентализации этрусской культуры. Причём археологи единодушны в основе перемен лежит неуклонное развитие торговли, а не миграция с Востока каких-то групп населения. Действительно, в 8 в. до н.э. ассирийцы начали оче-редной натиск на соседей, в 745-725 гг. царь Тиглатпаласар Третий по-корил Сирию и часть Палестины. В самом деле, это привело к переме-щению некоторого числа торговцев и ремесленников — беженцев из Во-сточного Средиземноморья. Но, разумеется, это число не могло быть большим. Дело не в количестве, а в качестве. От ассирийской угрозы бежали самые активные купцы и искусные мастера. Они оседали в са-мых разных странах, налаживая производство товаров по собственным технологиям и распространяя их. Финикийские жители Карфагена и Сардинии усердно расширяли торговые операции. Количество ввози-мых ими в Этрурию товаров возросло.
Сеть торговых путей становилась гуще. Кроме того, многие то-вары, произведенные на Востоке, и попадавшие в Этрурию, могли про-ходить через руки греков. А другие изделия греки либо переделывали, либо копировали, прежде чем отправить их дальше на Запад. Можно сказать, что среди обширного ассортимента ввозимых товаров почти нет таких, которые бы беспрепятственно добирались с Востока на За-пад.
Первоначально ввоз товаров восточного происхождения почти никак не влиял на этрусские ремесленные изделия. Но со временем ма-стера Этрурии перенимали чужеземные приёмы и копировали восточ-ные стили. Возможно, это происходило тем легче, чем прочнее в народ-ной памяти коренились воспоминания о восточном происхождении тир-сенов.
Раскопки Велька
В первую очередь ориентализация коснулась изделий из бронзы. Так, появилась заимствованная из Персии конская упряжь с нащечной пластиной. На изготовление шлемов оказали вляние урарто-ассирийские мотивы. Котлы и конические подставки к ним также можно считать ито-гом воздействия восточной моды. Имеются и другие многочисленные примеры.
Греки всегда интересовались югом Апеннинского полуострова — и в микенскую эпоху, и в наступившие после неё "тёмные века" упадка. В конце 9 в. до н.э. выходцы с о.Эвбея освоили пути к Кипру и Сирии. Они наладили вывоз оттуда товаров не только для себя, но и для пере-продажи в Италию вперемешку со своими изделиями. Легенды утвер-ждают, что первая греческая колония была основана в 770 г. до н. э. эв-бейцами на острове Искья (Питекуса), куда переселилось большое ко-личество жителей Халкиса. Археологи, раскапывавшие некрополь близ Лакко-Амено на Искье, готовы согласиться со сказаниями. Легенды со-общают также о древности Кум, основанных, якобы, в первой половине восьмого века до новой эры. Туда, будто бы, переселились из-за внут-ренних раздоров, землетрясения и других стихийных бедствий хал-кидяне с острова Искья. Как бы скептически мы не отосились к подоб-ным сведениям, надо признать, что они не противоречат окончательно-му выводу — во время, называемое "ромуловым", торговые контакты с греками были вполне налаженными.
Греки остро нуждались в железе. Предлагая свои товары, они побуждали жителей Италии начать разработку месторождений этого металла на Эльбе, в Тольфе и в окрестностях Популонии. Доказатель-ством того могут быть обнаруженные на о.Искья следы обработки при-возного железа тосканского происхождения! Возможно, именно торгов-ля железом и заложила основы быстро растущего этрусского могуще-ства.
Вслед за эвбейцами, Италией заинтересовались и другие грече-ские полисы. Легенда упоминает активность фокейцев и относит к 733 году до н. э. основание коринфянами Сиракуз в Сицилии.
Партнёрами греков стали этруски. В начале 8 в. до н. э., и осо-бенно в его середине, импортная посуда из Эвбеи (сосуды для вина, кубки с зигзагообразным орнаментом) в массовом количестве появилась в южноэтрусских городах. При этом этруски не только сами потребляли греческие товары, но и изредка доставляли в Северный Лаций.
Терракотовая модель этрусского храма Некрополь Велька
Интерес к Апеннинскому полуострову пробудился также у фи-никийцев. В середине восьмого века до новой эры они обосновались на островке Сан-Панталео близ западного побережья Сицилии. Вероятно, они создали торговые фактории также на Сардинии.
Но ни греки, ни финикийцы не основали ни одной колонии на бе-регах Лация и Этрурии, хотя их крайне интересовали залежи железной руды, пути её транспортировки и места первичной обработки. Отчего? Этруски оаказались многочисленны, решительны, а главное достаточно прозорливы, чтобы решительно отвадить от своих берегов нежелатель-ных иноземцев.
В 8 в.до н.э. этрусские города начали создание первых неболь-ших боевых кораблей. Трудно сказать, было ли это политикой, прово-димой руководством городов, либо частной инициативой аристократов, создававших собственные пиратствующие дружины. Но в любом случае премьера оказалась на редкость успешной.
Этрусский торговый корабль. Изображе-ние на стене в "Гробнице корабля", Тарквинии.
Расписной сосуд, обнаруженный археологами в Бизенцио близ озера Больсена, демонстрирует нам одну из таких ладей: с круглым корпусом и украшенным звериным ликом носом, четырёхвесельную (с добавочным кормовым веслом). Перед нами, скорее всего, универсаль-ное судно, базой которого служила речная стоянка.Там его вытаскивали на берег, ремонтировали и смолили. Спустившись по реке в Тирренское море, ладья могла совершать рейды на небольшие расстояния, после чего вновь возвращалась домой.
Но уже к концу века положение изменилось коренным образом. На двух этрусских вазах мы видим изображение пяти (на одной) и шести (на другой) кораблей с заострёнными носами, изгибающимися внутрь кормами, мостиками для рулевых. К мачте тянутся канаты для управле-ния парусом. На борту вероятно находился десяток гребцов.
Именно этрускам древние сказания приписали изобретение рост-ра — корабельного тарана в виде шипа в передней части судна. Кроме того, этрусские моряки начали устраивать на мачтах площадки для наблюдателей, плетеные поручни, пользоваться двузубыми якорями.
На более поздних рисунках можно заметить присутствие воинов на борту. Тогдашние морские бои не отличались разнообразием такти-ческих приёмов:
-постараться угодить тараном препендикулярно в борт вражеско-го судна, пробить борт, опрокинуть или хотя бы покачнуть,
-сломать вёсла противников и обездвижить их,
-засыпать стрелами, несущими подожжёную смолистую паклю.
-навязать абордажную схватку.
Возможно, с нашей точки зрения такая тактика покажется прими-тивной, однако этруски овладели ею в совершенстве и заставили счи-таться с собой, как финикийцев, так и греков.
Восьмой век до нашей эры — время быстрого усовершенствова-ния военного снаряжения: орнаментированных шлемов с гребнями, де-талей портупеи, наконечников копий и дротиков, мечей.
Одна из загадок этрусков связана с появлением круглых слабо-выпуклых щитов диаметром 0,7-1 м. Оружейники изготавливали такие щиты из листовой бронзы полутора— двухмиллиметровой толщины. Щиты были очень богато украшены в малоазийском стиле. В центре, как правило размещали звёздный узор, остальную площадь размечали в виде концентрических кругов, в которых чеканили ритмически повто-ряющийся орнамент: звери, листья, розетки, штрихи, круги. Археологи указывают на то, что подобные щиты были тяжелы, баснословно дороги и совершенно бесполезны в реальном бою. Для объяснения их суще-ствования предлагаются самые различные гипотезы — от парадно-символического предназначения (статусный атрибут вождя), до религи-озно-ритуального (талисман) использования.
Набег этрусков на сабинскую деревню
Очень важными представляются материалы из захоронений вои-нов, поскольку демонстрируют резкие отличия в статусах умерших — простых воинов и вождей. Дифференциация, разумется, связана со скла-дыванием устойчивого слоя аристократии. Думается, можно присоеди-ниться к той части исследователей, которая настаивает на раннеклассо-вом характере этрусского общества описываемой эпохи и считает захо-роненных с пышными обрядами и обильными посмертными дарами представителями формирующегося класса эксплуататоров.
Одним из признаков перехода на цивилизационный уровень явля-ется письменность. Этруски не обременяли себя изобретением алфави-та, заимствовав его у эвбейских греков. Вероятно, это произошло во второй половине 8 в. до н.э. Буквы были отлично приспособлены этрус-ками к особенностям своего языка. "Например, знак "трезубец" в хре-стоматийном языке Аттики, на ионийском диалекте, который мы изуча-ем по учебникам, означает звук "пси", а у этрусков же он служит для обозначения звука "кхи" . Этруски не знали некоторых взрывных со-гласных, например, Г, Б или Д и использовали вместо них глухие и при-дыхательные К, -кх-, П, -пх— и Т,-тх-. Третью букву "гамма" эвбейского алфавита использовали для обозначения глухого К.
Лингвисты на сегодняшний день могут работать с двенадцатью тысячами этрусских надписей на бронзе, камне или керамических изде-лиях. Обнаруживаемые новые надписи регулярно публикуют в обозре-нии "Rivista di Epigrafia Etrusca" журнала "Studi Etruschi". Увы, инфор-мативностью эти надписи не отличаются, они однообразны и коротки. Как правило, это эпитафии с именем умершего и его профессией, посвя-тительные формулы на подношениях богам. Этруски писали в основном справа налево, изредка встречаются строки, написанные слева направо и "бустрофедоном": одна строка написана слева направо, вторая — справа налево, третья — вновь слева направо и т. д. Слова не всегда отделяли пробелами. Многие слова до сих пор не поддаются точному переводу. Ученых более всего удручает отсутствие билингв, то есть двуязычных надписей идентичного содержания. Как хорошо было бы получить текст, половина которого была бы написана по-этрусски, а вторая пред-ставляла перевод на хорошо известный язык! Но... чего нет, того нет.
До сих пор удовлетворительно не объяснено то, что большин-ство наиболее древних надписей открыто в женских погребениях, что буквы алфавита (в основном буква А) с конца VIII в. до н. э. ставили на предметах, связанных с женскими занятиями — прядением и ткачеством. Ясно лишь, что этрусские женщины играли особенную роль в утвер-ждении письменности.
2. Версии Ливия и Плутарха
Существуют раз навсегда въедающиеся в сознание штампы, сте-реотипы, ярлыки, выйти из-под гипноза которых кажется невозможным. "Если "запустить", значит — космонавта, если "израильская", значит — военщина" (из фильма "День выборов", 2008). Если "Рим", стало быть -"город на семи холмах". Действительно, начиная по примеру Тита Ли-вия рассматривать римскю историю ab urbe condita, принято начинать с поселений на знаменитых возвышенностях. Между тем, сама причина, по которой первопоселенцы взбирались по крутым склонам на вершины довольно высоких в ту пору холмов, гораздо существеннее. Это воды: Тибр, болота и озёра, шесть ручьев, омывавших холмы и впадающих в Тибр.
"Существуют связанные с древними городами словесные фор-мулы, которые не только их переживают, но своей лапидарной силой сковывают умы последующих поколений и направляют их обращенную в историю мысль лишь по одной, отнюдь не прямой колее. Такова отно-сящаяся к Риму хорошо известная поговорка "город на семи холмах", ориентировавшая специалистов в области древнейшей истории и топо-графии на рельеф, не обращая внимания на не менее существенную особенность его географических условий — гидрографию. Лишь в конце XIX в. в работах итальянского археолога Р. Ланчани была отмечена ис-ключительно важная роль в исторических судьбах раннего Рима шести перерезающих его территорию и впадающих в Тибр ручьев." .
В том месте, где р.Тибр изгибается латинской буквой S, где позднее возник город, в верхнем изгибе реки раскинулась равнина — Марсово поле (лат.Campus Martis). В 8 в. до н.э. Русло Тибра в этом ме-сте сужалось, что приводило к частым наводнениям, когда заливало не только равнину Марсова поля, но даже низменности между холмами. Посреди Марсова поля находилось озеро с топкими болотистыми и со-вершенно непроходимыми берегами, густо заросшими тростником. Это место получило название Козьего болота (лат. Palus Caprae). В него впадало несколько безымянных ручьёв, вытекал один, впадавший в Тибр напротив острова Эскулапа — ручей Петрония.
На месте будущего Форума в низине лежало такое же полуозеро-полуболото только меньших размеров, куда впадал ручей Ютурна.
Там, где впоследствии будет выстроен Большой Цирк, лежала низина Мурция (лат.Vallis Murcia). Частично её занимал залив р. Тибр, частью — болото.
Палатинский холм также был охвачен с юга ручьём, имя которо-го до нас не дошло. К западу от холма находилось небольшое озерцо.
"В весеннюю пору эти ручьи... разливались и заболачивали все низины, тем самым создавая препятствия для общения между обитате-лями разных холмов." .
Насыщенные влагой почвы, постоянное застаивание вод между холмами делали местность крайне нездоровой, вызывая непрестанные лихорадки. Так что место возникновения Рима, вне сомнений, находи-лось даже в худших санитарных условиях, чем прочий Лаций.
Но что же, словно магнитом, притягивало туда поселенцев?
Во-первых, поблизости находился единственный удобный для переправы брод на р. Тибр. Следовательно, здесь пролегал главный путь по суше из Этрурии в Кампанью.
Во-вторых, Тибр был судоходен практически до самых верховь-ев. Эта речная дорога, пересекаясь с сухопутной, создавала важнейший перекрёсток, или выражаясь современным языком — "транспортный узел".
В-третьих, соседство с культурной и богатой Этрурией превра-щало перекрёсток в рыночную площадь.
В-четвёртых, крутизна холмов (а они были гораздо круче и вы-ше, чем в наши дни) и окружённость болотами делали их неприступны-ми естественными крепостями.
Теперь, наконец, — о холмах.
Тибр и его притоки в 8 в. до н.э.
Название "Тарпейский холм" вряд ли покажется знакомым большинству читателей. Зато все знают его более позднее название — Капитолий (лат. mons Capitolinus), что означает "главный". Но, став Ка-питолием, холм сохранил название "Тарпея" за самым крутым склоном, с которого сбрасывали приговоренных к смерти преступников. Надо сказать, казнь была страшной — скатывание с высоты сорок шесть мет-ров редко приводило к моментальной смерти. Капитлоийский холм был двуглавым, вершина с более крутыми склонами просто напрашивалась на превращение в неприступную крепость. Находки керамики 14-13 вв. до н.э. указывают, что временные поселения возникали на холме уже в бронзовом веке.
Палатин (лат. mons Palatinus, итал. Palatino), конечно же является сердцем Семихолмья. Вероятно, его нарекли в честь пастушеской боги-ни Палес. Этот сорокатрёхметровой высоты холм был совершенно изо-лирован трясинами, круто обрывался с юга, востока и запада. Он имел две вершины: Германис (лат. Germanis), Палатий (лат.Palatium) и посте-пенно спускающийся к северу склон Велиа (лат.Velia). За исключением этого склона холм был охвачен болотами, озёрами и ручьями.
