Но жена встретила его у входа в дом. Это удивило Каракозова; такое случалось не часто.
— Почему так поздно? — спросила Татьяна. В отличие от предыдущих дней ее голос звучал вполне миролюбиво.
— Как всегда дела, — неопределенно ответил он. — Встречался с молодежью.
— В такой час? — удивилась она.
— Другого времени у меня нет.
— И что была за встреча?
Каракозов ощутил замешательство, он пожалел, что вообще упоминал об этом событии. Надо было отделаться неопределенным ответом. Он вдруг подумал о сыне; вряд ли бы Виталий мог оказаться членом такого кружка.
— Это небольшой кружок молодых людей, которые интересуются разными вопросами.
Он заметил, как тут же встрепенулась жена.
— Зачем это тебе, Игорь?
— Должен же я знать, чем живут люди в области, которой я руковожу.
— И чем же они, по-твоему, живут? — подозрительно посмотрела на него Татьяна.
— Они хотят понимать, что происходит в стране. Между прочим, вполне похвальное желание. Если бы таких людей было бы много, мы жили, возможно, в другом обществе.
— И что это за общество?
Каракозов встал и прошелся по комнате. Он решил отвечать как можно расплывчатей. Он и без того сказал лишнее. Он сам не понимает, какая сила вдруг стала тянуть его за язык. Когда он входил в свой дом, и мысли не было рассказывать жене о встрече. Он вообще надеялся на то, что она уже спит и видит сны.
— Ей богу, не знаю, Таня, я не оракул. Просто другое.
— Лучшее?
Он бросил взгляд на нее, жена пристально наблюдала за ним.
— Думаю, да. Я бы чего-нибудь съел.
— Еды сколько угодно. Могу накрыть.
— Я сам. Ты в это время уже обычно спишь.
— Ждала тебя. Хочешь сам накрыть, накрывай. — Жена встала, собираясь идти в спальню. Но внезапно остановилась. — Игорь, мне не нравится эта твоя встреча. Что-то она мне напоминает.
— Любопытно узнать, что именно?
— Мы с тобой непременно поговорим об этом в другой раз. Сейчас же пошла спать.
Жена вышла. Каракозов снова сел на диван. Он понял, что имела в виду жена; она, как и чуть раньше он, вспомнила студенческие годы, их знакомство и все, что с ним связано. Это возвращение в прошлое, даже мимолетное, ее обеспокоило. Она терпеть не могла воскрешать в своей памяти тот период. Да и он сам до недавнего времени — тоже. А теперь то и дело возвращается к нему.
Каракозов в очередной раз вспомнил о своей затерявшейся рукописи. Где она может быть? Если не уничтожена, то, скорее всего, находится в их московской квартире, валяется где-нибудь на антресолях среди старых книг и бумаг. Но чтобы ее найти, надо туда ехать. В принципе ничего невозможного в том нет, можно даже уложиться в один световой день, если не полениться и вылететь самым ранним рейсом. Например, в выходной.
Вот только зачем ему это надо? Тем более, гарантии, что он найдет ту давнюю свою работу, нет никакой. Татьяна могла ее выбросить, это доставило бы ей удовольствие. От одного имени Плотина ее корежило. Все же он смотается туда и попытается найти. Заодно и сына проведает, в отличие от жены он давненько его не видел.
Каракозов вылетел в Москву в субботу первым же ранним рейсом. Для этого ему пришлось довольно долго согласовывать свою поездку со службой безопасности. Ее представители особенно настаивали, чтобы он указал цель своего отъезда и какие места сбирается посетить в столице. Это доводило его почти до бешенства, он не понимал, по каким причинам он должен все это сообщать. Да и в каком виде это делать, не говорить же о том, что он отправляется для поиска своей старой рукописи, которая он даже точно не знает, где может находиться. Если вообще, не уничтожена.
Каракозов указал, что цель поездки — встреча с сыном, проверка его учебы. Других мест, кроме своей квартиры, посещать не намерен.
Каракозов решил не нарушать указанный им маршрут, и из аэропорта отправился в свою квартиру. Дома никого не было, из этого можно было сделать вывод, что Виталий уже уехал в институт. Это было Каракозову даже на руку; никто не помешает его поискам. Не откладывая ни на минуту, он ими и занялся.
Квартира была большая, четырехкомнатная плюс кладовка. В трех комнатах были антресоли, он и начал поиски с них. Оказалось, что это самые настоящие огромные залежи разных бумаг, документов, фотографий и вещей. Каракозов постоянно удивлялся: как же их много. Он знал это качество своей жены, она почти ничего не выкидывала, а складывала, будь это бумаги или поношенная одежда. Теперь ему приходилось разбирать эти бесконечные склады.
Поиски заняли у него три часа. Он так устал, что едва держался на ногах. Но был вознагражден за долготерпение — он нашел свою рукопись! Она была в плохом состоянии, мятая, чем-то во многих местах запачканная, но вполне читаемая. Но прежде чем предаться этому занятию, Каракозов решил, что заслуживает небольшой отдых. Прошел в спальню, разделся, лег на кровать.
Проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Каракозов открыл глаза — и увидел Виталия.
— Папа, когда ты приехал? — спросил сын, заметив, что отец проснулся.
— Утром, — еще совсем сонным голосом ответил Каракозов.
— Почему не предупредил?
— Я совсем ненадолго.
— И когда назад? — В голосе сына прозвучало беспокойство.
— Ночью, последним рейсом.
— Понятно. — Теперь в голосе Виталия прозвучало облегчение. — А зачем приехал?
— Кое-что надо было найти.
— Нашел?
— Нашел.
Спрашивать, что он искал, Виталий не стал, а Каракозов решил, что нет никакого смысла ему говорить об этом. Вместо этого посмотрел на часы. А оказывается, он проспал не так уж и мало, скоро уже вечер, а там и в аэропорт.
— Я бы хотел поужинать с тобой, — сказал он. — Я заглянул в холодильник, там почти ничего нет. Приглашаю тебя в ресторан, все расходы за мой счет.
Приглашение отца застало сына врасплох. Некоторое время Виталий раздумывал:
— У меня на вечер были запланированы кое-какие дела. Но я их отменю. Пойдем.
— Спасибо, Виталий. — Каракозов почувствовал, что немного даже растроган. Отменить ради отца свои дела — это дорого стоит.
Каракозов выбрал один из самых дорогих и престижных ресторанов. Он не мог скрыть от себя мысль, что это был такой своеобразный способ повысить свой престиж в глазах сына. То, что между ними не было настоящей близости, огорчало его, он ощущал свою вину по отношению к нему. При этом уже почти не надеялся, что положение изменится; он упустил для этого время.
Виталий оценил выбор отца.
— Тут классно, — обобщил он свои впечатления, рассматривая интерьеры. — Я здесь еще не был.
— Твои слова означают, что ты часто посещаешь рестораны, — сделал вывод Каракозов.
— Бывает, — подтвердил Виталий. — А что?
— Если это не мешает твоей учебе, то нормально. — Каракозов всячески старался избегать любой конфронтации с сыном.
— Не мешает, — заверил Виталий. Внезапно он как-то задумчиво посмотрел на отца. — Я так и не понял, зачем ты приехал?
— Хотел разыскать свою старую рукопись.
— Что за рукопись?
— Я написал ее будучи студентом.
— И зачем она тебе понадобилась? — удивился Виталий.
Каракозов поймал себя на том, что не знает, как объяснить это сыну. Он себе-то это до конца не объяснил. Придется говорить какие-то банальности.
— Захотелось вспомнить, что я когда-то писал. Наверное, это связано с возрастом; когда человеком становится старше, он становиться и более сентиментальным, сильнее ценит то, что было с ним в прошлом.
— Что-то по маме я этого не заметил.
— Возможно, она еще не достигла такого возраста. Давай закажем еду.
Каракозов не ошибся в выборе ресторана, кормили в нем действительно вкусно. Он наблюдал за сыном, который ел с большим аппетитом, и думал о том, что биологически они самые близкие на земле люди, а в реальности — скорее чужие. Такое случается нередко, но почему-то он не думал в свое время, что это произойдет именно с ним. Он был несказанно рад появлению Виталия на свет, безмерно горд, что стал отцом. Тогда даже не мог себе представить, что все так обернется.
— Забыл спросить, а ты рукопись нашел? — вдруг услышал он голос сына.
— Нашел, хотя и не ожидал. Она провалялась на антресолях свыше двадцати лет.
— Значит, не напрасно съездил, — констатировал Виталий.
— Даже если бы не нашел, все равно не напрасно. Тебя повидал, в последнее время мы редко видимся.
Ответ Виталия неприятно удивил Каракозов а.
— Это нормально. Мы взрослые люди, у каждого своя жизнь.
— Но ты еще только учишься.
— Это что-то меняет? Намекаешь, что я живу за вас счет.
— Это так и есть.
— Мама меня этим не упрекает.
— Я — тоже. Я готов тебе помогать, пока ты не станешь на ноги.
Виталий немного удивленно взглянул на отца.
— Спасибо, папа, я даже не ожидал.
— Почему?
Виталий замялся.
— Просто мне так казалось...
Каракозов решил не продолжать этот разговор, он мог неожиданно оказаться не очень приятным.
Внезапно он вспомнил недавнюю встречу с членами кружка: "Акрополь".
— Я хочу тебя кое о чем спросить, — произнес Каракозов .
— О чем же?
— Ты же учишься в МГИМО, возможно, будущий дипломат.
— Я еще не решил.
— Не важно, я о другом. Что ты думаешь о происходящем в стране?
Каракозов видел, что вопрос явно застал сына врасплох. Но ему хотелось узнать мнение Виталия о том, что творится в стране.
— А что в стране происходит что-то особенное?
— Ну как же, многое что. Например, идет война, наша страна напала на другую страну. Как ты к этому относишься?
Виталию потребовалось некоторое время для ответа.
— Да, в общем, никак, раз напала, значит, так надо. Просто же нападать не станут.
— Скажи, а вы обсуждаете эту темы в своей среде?
— Редко. Других хватает. У нас бурная студенческая жизнь. Это только сегодня я ее отложил по случаю твоего приезда.
— Спасибо, сынок. Но тогда о чем же вы говорите?
— Да, о многом, всего не перечислишь.
Каракозов понял, что дальше разговаривать на эту тему бесполезно, у сына свои интересы, и они с его интересами никогда не пересекутся.
— Давай завершать наш ужин. Мне уже скоро в аэропорт.
По лицу Виталия Каракозов заметил, что его слова обрадовали сына. Он в очередной раз понял, что между ними ничего не изменилось и уже никогда не изменится. Этот факт нужно просто принять и не пытаться как-то его исправить. Он лишь потерпит поражение.
39.
Рейс был ночным. Пассажиры, едва заняв свои места, тут же закрывали глаза, стараясь погрузиться в краткосрочную нирвану. Некоторым это удалось настолько, что они даже захрапели. Их размеренное урчанье раздавалось то из одной части салона, то из другой.
Каракозов извлек из сумки рукопись, направил на нее луч света из светильника над головой и погрузился в чтение. Удивительно, но он почти целиком позабыл этот текст. И сейчас читал его так, как будто писал его не он.
Каракозов не собирался в полете прочитать всю рукопись целиком. Он листал страницы, глаза останавливались на каких-то отдельных фрагментах, затем снова переворачивал листы и читал дальше.
"В истории античной философии Плотин, который с одной стороны шел путем, проложенным предшественниками, в первую очередь Платоном, с другой — прокладывал свои магистрали. Он является одной из наиболее интересных, но вместе с тем странных и непростых фигур. В чем необычность и оригинальность ее? Почему Плотин привлекает такое внимание? Возможно, потому, что он был первым в истории мыслителем, сделавший красоту главным философским принципом. Но эта красота совсем не та, к которой мы привыкли. Она имеет другой источник и другой маршрут. Она открывается далеко не каждому, скорее, следует говорить о единицах. Это красота восхождение к Единому. Тому, кто совершает этот подъем, открывается небывалое по ослепительности зрелище, которое неизвестно тем, кто навсегда остается внизу.
Но это не просто пусть даже невероятна красивая картина, это нечто другое, а именно подлинная и нетленная красота возникает из блага. Когда человек достигает Единое, тогда он достигает и Блага, тогда его природа становится иной, она находится вне власти телесных проявлений. Это совсем иная человеческая сущность, не подвластная злу, гордыни, жестокости и всему остальному, чем переполнена земная людская природа.
Плотин — певец и проповедник глубокого преобразования человеческой породы. Он уверен, что это хотя и трудно, но возможно в том случае, если любовь входит в каждую душу настолько сильно, насколько эта душа способна пробудить в себе воспоминание о божественном и вечном. Это вполне достижимый идеал, так как божественное начало повсюду, все его содержит. Мир пронизан им, он един, но лишь разбит на бесконечное количество осколков, состоящих из разных вещей. Каждый человек и есть такой осколок.
Между тем, по мнению Плотина, каждый из нас несет в себе высочайшего друга, о котором он обычно не подозревает. Этот друг и есть Бог или Единое. Но чтобы Его найти, нужно принести жертву из своих желаний, целей, намерений. Это то жертвоприношение человека, которое позволит ему обрести подлинное свое счастье. Ничего нельзя сравнить с единением с Высшим началом; по сравнению с этим меркнет все. Только для большинства людей это понимание абсолютно недоступно".
"Можно много говорить о философии Плотина, это важная веха на путях всей европейской, а значит, и мировой философской науки. Но, возможно, еще интересней разговор о личности философа, о том, что это был за человек. Пример Плотина крайне важен, он наглядно показывает, что внутри нас, кроме привычной сущности, кроется и другая сущность, о которой подавляющее большинство даже не подозревает.
Что это за сущность и в чем ее смысл? Не преувеличу, если напишу — речь идет о нашей божественной природе, скрытой в каждом из нас. Плотин — это альтернативное бытие в человеческом обличье. На вид он такой же, как и все мы. Но это если не заглядывать в его скрытую суть. Большинство тех, кто знает или догадывается о ней, убеждены в ее недостижимости. Даже не делают попыток вызволить ее из плена. Но Плотин наглядно демонстрирует нам, что это вполне по силам человеку. Для этого нужно проникнутся любовью к Единому, которая охватывает все клетки организма. И тогда все как бы происходит само собой; тленное, телесное, временное отдаляется, вечное, прекрасное духовное приближаются. Для этого не надо уходить в монастырь или ашрам, все проникающее чувство само делает свое дело.
Не надо идеализировать Плотина, превращать в его небесного ангела, спустившегося на землю. Мы недостаточно знаем о нем, как о человеке, наверняка, у него были свои недостатки. Но разве в этом дело. Важно то направление движения, которое он никогда не менял. Сам он об этом написал ярко и доступно: "я полагаю, что первоисточник любви следует искать в склонности души к чистой, небесной красоте, в ощущении ею своего родства с божественным, в тех дружеских чувствах, которые она, порой сама того не осознавая, питает к высшему". Именно в этом и заключалась всю суть этой натуры".
