— Перед тем, как захлопнуть дверь, Гермиона оставила ключ от неё внутри этой самой комнаты, — хмыкнул мальчик, выбирая из корзинки кекс. — Но без ваших объяснений мы бы не были уверены, что наши догадки верны.

— Но главная цель нашего сегодняшнего визита — попросить вас всех не рассказывать никому про наши… эм… некоторые отклонения от общепринятых правил, — подвела черту Гермиона.

— И общедоступных возможностей, — дополнил брюнет.

— Невилл нас об этом уже строго-настрого предупредил, — улыбнулась Алиса.

— А ещё вот какой вопрос. Не знаете ли вы, кто такой Питер Петтигрю? — в свою очередь полюбопытствовал Гарри.

— Один из друзей твоих родителей — они вместе учились, — припомнила Августа. — Погиб он буквально на следующий день после них. Или на второй — точно не помню, — поправилась она под требовательным взглядом Гермионы.

— Его убийцу сразу поймали и упекли в Азкабан, — добавила пожилая леди, немного подумав. — Сообщение об этом было опубликовано практически сразу вслед за репортажем о тех трагических событиях в вашем доме.

— То есть, Питер мёртв? — уточнил Поттер.

— Да. После чудовищного взрыва от него остался только один палец. Посмертно Питер Петтигрю был награждён орденом Мерлина, как погибший в схватке с одним из сильнейших приверженцев Тёмного Лорда.

— Ещё есть вопрос по поводу странного волшебного языка, похожего на шипение, в котором невозможно разобрать отдельные слова, — продолжила расследование Гермиона.

— Вероятно, вы говорите о парселтанге, — кивнула Августа. — На нём общаются змеи. Среди волшебников люди, владеющие этой речью, редки, и все они считаются тёмными колдунами, как Салазар Слизерин — первый известный носитель этого дара, хотя многие историки приписывают такую же способность Мерлину. Бытует мнение, будто дар этот передаётся по наследству, хотя может спать на протяжении многих поколений.

* * *

— Ну что? Мы, наконец, всё выяснили? — с улыбкой спросил Гарри, когда ребята вернулись в гостиную Гриффиндора.

— Не уверена, о тёмный колдун Поттер, — вернула улыбку подруга. — Возможно, какое-то обстоятельство мы и упустили. Знаешь, это очень хорошо, когда хоть кто-то из людей, разбирающихся в современной истории и нынешних обычаях волшебного мира без подколок отвечает на любые вопросы.

— Да, леди Августа на редкость благожелательно к нам относится. Даже странно как-то, — ехидно ответил Гарри. — Тебе не случалось сделать ей чего-нибудь приятного?

— Кстати, отчего это ты вдруг заинтересовался неким Петтигрю? — спросила Гермиона.

— Увидел пометку с его именем на той карте, что хранят Фред и Джордж. Не удержался и пролистал немного, когда оставили без присмотра, — чуть виновато развёл руками разведчик. — В нашей спальне живёт, на кровати Рона. То есть, эта его ручная крыса — анимаг. Думаю, он от кого-то прячется, других причин для подобного просто не вижу. Не грузись — нам нет до этого никакого дела. Расскажи лучше, отчего твой “Петрификус” так не хотел сниматься, что оказался под силу только самому Дамблдору, а ни МакГонагал, ни Помфри с ним не справились?

— Если я правильно поняла твой вопрос, сначала окаменённую мною Джинни пыталась расколдовать хозяйка больничного крыла, потом наш декан, а уж потом директор? — Гарри кивнул. — Это потому, что перед наложением заклятия я дала грунтующий посыл, а после — покрывающий, как при зачаровывании предметов на неразбиваемость — мы же как раз эти приёмы проходили накануне. Вот у меня и получилось автоматически.

— Автоматически. Ну, что могу сказать… — вздохнул парень. — Повезло тебе дважды. Первый — что мы отрабатывали именно эти приёмы: пошли в масть, не исказив заклинание, и не навредили.

— Ничего не повезло! Они сами подобрались, я ещё подумать успела: “Для надёжности.”

— Второй — что чары смогли снять. Хорошо, что не добавила отражающий слой, а то пришлось бы вызывать взломщиков проклятий, — хмыкнул Поттер. — Ты взрослым волшебникам чуть мозг не вынесла. Они подумали, что этот Петрификус накладывал маг силой или, по крайней мере, искусством равный Мерлину.

— Если так подумали, значит, вынесла, — гордо констатировала Гермиона.

* * *

Больше ничего, стоящего упоминания, в этом учебном году не произошло. На рождественских каникулах Грейнджеры с дочерью и котом побывали на пляжах Египта. А в марте Гарри признался Гермионе в том, что она оказалась права насчёт зельеварения — он к этому моменту сварил все составы, упомянутые в учебниках за семь курсов, но чётких закономерностей так и не выявил.

— Получается, эта наука — просто набор рецептов, как ты мне и говорила.

— В принципе, да. Почти как в кулинарных книгах, — кивнула подруга. — Однако, в котле проходят достаточно разнообразные процессы. Такие, как растворение, экстракция или коагуляция. На самом деле их десятки. Опытный зельевар способен контролировать их прохождение и даже корректировать, наблюдая за теми самыми признаками, которые столь подробно описаны в учебниках. Это позволяет правильно переходить от одного этапа к другому, обеспечивая полноту прохождения предыдущих. В самих рецептах эти признаки отображены очень отчётливо. Думаю, теперь ты перестанешь маяться с засеканием времени по часам и камланиями с лакмусовой бумажкой, а начнёшь уделять больше внимания содержанию рекомендаций, изложенных в этих самых рецептах, — ехидно закончила она.

— Жестокая! — с ухмылкой воскликнул Гарри. — Перед тем, как открыть мне глаза, ты дождалась, когда я сварю решительно все зелья школьного курса!

— Зато теперь на уроках профессора Снейпа ты сможешь уделять более пристальное внимание именно тонкостям, потому что с толстостями разобрался, — нимало не смутившаяся девчонка легонько щёлкнула друга по носу.

— Вот я и говорю — жестокая пушистость! Или пушистая жестокость?

— Ах ты…!

* * *

Чаще всего Гарри ночевал под одним из шкафов в кабинете Дамблдора. Ожидая, не проскользнёт ли в разговорах чего-нибудь, задевающего его интересы, он прекрасно высыпался в теле кота. А вот подслушать хоть что-то интересное ему не удавалось очень долго. Только накануне летних каникул содержательница паба “Три метлы” прислала несколько бутылок медовухи, которую директор и принялся отведывать, вслух комментируя несомненные достоинства напитка, на что откликался присутствующий феникс Фоукс. Портреты бывших директоров Хогвартса в дискуссии участия не принимали.

А вскоре разговор свернул на более животрепещущие темы.

— Итак, наш Гарри ужасно встревожился после появления надписи об открытии Тайной Комнаты, — по инерции вслух продолжил рассказывать Дамблдор, разглядывая одну из вычурных штукенций, во множестве стоящих на полочках и позвякивающих каждая на свой лад. — А вскоре после первого матча по квиддичу он успокоился и снова сосредоточился на учёбе и общении с мисс Грейнджер. Увидел мисс Уизли после заклятья и решил, что с кошкой было то же самое и бояться нечего? На редкость нелюбопытный мальчуган. И как Гермионе с ним не скучно? Может быть, стоит поговорить с Гарри прямо? Рассказать о пророчестве? Как полагаешь, Фоукс?

До чутких ушей спрятавшегося под шкафом котика донесся лёгкий хлопок пробки, извлечённой из горлышка бутылки, бульканье наливаемой жидкости и отчётливые звуки глотков.

“Да, что-то крутит насчёт меня дедушка, — сообразил Поттер. — И из анализа, сделанного Гермионой на основании изложения Августой событий осени восемьдесят первого года, тоже всплывает подозрение о наличии некого пророчества.”

— И заклинание окаменения, наложенное с такой неимоверной силой, что снять его удалось только Старшей палочкой, — задумчиво продолжил директор. — Причём Гарри в этот момент находился в больничном крыле, мучаясь после приёма Костероста. А первый кандидат после него… Хм, — старик устало потёр лицо ладонями. Да и сам голос выдавал сильное утомление. “Видать, реально все допекли нашего Санта Клауса, потому и спиртное хлещет.” — Неужели наша маленькая Всезнайка настолько выросла? Упорная девочка. Талантливая. Неудивительно, что Поттер пылинки с неё сдувает.

“Смотри, как бы тебя не сдуло. Надо бы заранее подготовить инструмент. Или лучше сразу динамитом — вдруг он принял меры после случая с Квиррелом?”

========== Глава 22. Чудесное лето ==========

Встреченный с поезда дядей Верноном, Гарри прибыл в дом на Тисовой, где всего-то один раз и переночевал. Заглянув ненадолго к Смитам в облике Снежка, и убедившись, что здесь всё в порядке, Поттер с чистой совестью приступил к отдыху. В этом году Грейнджеры, в противовес предыдущим, отправились знакомиться с Англией, причём пешком, неся с собой палатку и выбирая исключительно живописные удалённые от селений маршруты.

— Как я понимаю, вы не первый раз спите вместе? — зловещим голосом произнесла мама подруги, когда утром, выбравшись из палатки, увидела справа среди густой травы мягкую кляксу из двух тел — выдра-подросток свернулась кольцом, внутри которого устроился компактный чёрный котик.

— Мама! — возмущённо воскликнула вернувшая себе человеческий облик дочка.

— Миссис Грейнджер, — укоризненно произнёс ставший мальчиком Гарри. — Рядом со мной вашей дочери ничто не угрожает.

— Если я сама об этом не попрошу! — взвилась на дыбы Гермиона.

— Даже не проси, — как показалось Эмме, нагло ухмыльнулся Гарри. — Миссис Грейнджер, — повернулся он к матери подруги, — ваша дочь — самое ценное, что у меня есть.

— Вот! — вспылила эта самая дочка. — Ты просто собственник, для которого…

— Главное — ты, — продолжил подросток. Взгляд, обращённый на подругу, был тёплым и серьёзным, но где-то в глубине глаз плясали смешинки, выдавая неистребимое желание постебаться.

Встряхнув гривой, девушка гневно сверкнула глазами — крючок, за который был подвешен над холодным кострищем котелок, разогнулся.

— Бум! — ударилось о кучку золы металлическое днище.

— Крак! — от ближайшего дерева отскочила толстая ветка.

— Бах! — разлетелся на мелкие осколки камушек, из числа тех, которыми был обложен костёр.

— Хрясь! — переломился надвое толстый сухой сук в куче дров.

— Ты с дошкольного возраста не проявляла ничего подобного, — мирным голосом сообщил выбравшийся из палатки мистер Грейнджер. Он в своё время неплохо наловчился успокаивать дочурку, прерывая её спонтанные “художества”.

— Не успокаивайся, — попросил Гарри, — пока не переломаешь все дрова, — парня эмоциональный всплеск расшалившейся девчонки ничуть не испугал: сказывалось абсолютное доверие.

— Хрясь! Хрясь! Хрясь! — сложенные на полянке валежины принялись делиться на отрезки одна за другой.

— Уфф! Ноги подкашиваются, — обмякла Гермиона и повисла на друге, словно потеряла последние силы.

— Ты очень эффектно сбросила раздражение. А главное — продуктивно. Как бы и мне этому научиться, — встряхнул головой Гарри.

Дэн и Эмма переглянулись, но ничего не сказали, внимательно наблюдая за тем, что происходило прямо у них на глазах. А их ослабевшая после стихийного выброса дочурка заметно приободрялась в объятиях тщедушного очкарика.

— Извини, мама, как-то я вдруг вспылила, — виновато проговорила Гермиона с явной неохотой отлепляясь от друга. — Наблямкала тут языком вдруг… всякого.

Гарри уже принялся хлопотать, разжигая костёр. Дэн лишь покачал головой, согнул крючок и, зачерпнув котлом воды прямо из речки, повесил его над огнём. Эмма занялась кашей, а Гермиона расстелила походную скатерть и начала накрывать завтрак. Гарри подвесил над костром ещё и чайник. Быт семьи, расширившейся ещё на одного члена, как-то сам по себе сложился. Паренька воспринимали словно своего, каковым он, собственно, и стал, прекратив стесняться или смущаться.

Перед этим походом мать подруги купила ему туристическую одежду и обувь, словно собственному сыну. Сводила его в магазин оптики, чтобы подобрать удобные очки. И повседневные, и для игры в квиддич с эластичными дужками, охватывающими ушные раковины — такие не спадут при любом положении тела, и не нужно прихватывать их тесёмочкой вокруг затылка.

Но глядя на то, как вечно взъерошенный подросток расчёсывает её дочурку, как под руками этого мальчишки послушно шелковятся непокорные кудряшки её малышки, Эмма непроизвольно поджимала губы — чересчур близки, на её взгляд, были дети. Даже она, прожив долгие годы во вполне устраивающем её браке, не могла себе представить такого согласия между супругами. Хотя, они ещё не супруги. Но Гарри уже, определённо, ведёт себя как зять. Вон как ловко они с Дэном свернули палатку!

После завтрака путешественники взгромоздили на себя рюкзаки и продолжили поход. К вечеру они намеревались достичь гряды живописных холмов. Встретившаяся на пути речка оказалась кстати — в тени прибрежных ив устроили привал. Гермиона мгновенно превратилась в выдру и нырнула в воду. Гарри стал котом и уселся столбиком, обвив лапки хвостом. Через пару минут подруга выбралась на сушу, держа в зубах среднего размера рыбину. Оба хищника тут же принялись поедать её, каждый со своего конца.

— Нигде не пропадут, — улыбнулся Дэн, наблюдая эту картину. — У воды наша дочь запросто накормит своего парня, а там, где нет ни рек, ни озёр, Гарри обеспечит свою подругу грызунами или птицами.

— Я боюсь, что они наделают глупостей, — вздохнула Эмма. — Хоть и рассуждают как взрослые, а от переходного периода с бьющими в голову гормонами никуда не деться. И от последствий этого тоже.

Супруг философски пожал плечами.

— Для этого каждый год у них есть около десяти месяцев. Рано или поздно неизбежное неминуемо произойдёт. Возможно, в библиотеке, в уютной глубине обширного книгохранилища на приставной лесенке. Помнишь…

Эмма хмыкнула и ткнула локтем под рёбра мужа — как-то он слишком игрив сегодня.

* * *

Вечером, когда дневной переход завершился, палатка была расставлена, а ужин съеден, Гарри гипнотизировал взглядом камень и пытался на него разозлиться. Злиться не получалось. Возможно, сказывалась привычка хорошенько всё обдумывать, гася чувства и обращаясь исключительно к логике.

— У меня тоже не получается, — улыбнулась Гермиона, глядя на попытки товарища разбить камушек простым волевым усилием. — Нужен очень сильный эмоциональный всплеск, чтобы вот так, без заклинания или движения волшебной палочки добиться желаемого.

— То есть, сейчас ты уже не можешь сделать ничего похожего на утреннюю выходку, потому что спокойна и умиротворённа?

— Ну, не уверена. Благодаря твоему толчку, в смысле подсказке, я, кажется кое-что нащупала где-то в глубине своей души, — подруга нахмурилась, повела бровью, и злосчастный камушек лопнул, разбрызгав во все стороны осколки. — Надо же! Сама не ожидала.

Гарри тоже нахмурился, тоже повёл бровью, но соседний камень остался лежать, как ни в чём не бывало.