— Дениске она тоже понравилась. Сегодня утром он её даже так красиво наполовину отогнул к стене! Мне тоже понравилось. Пусть так и остаётся. Будет время — посмотри, как мой мальчик сделал. Художник растёт, — гордо сказала Тоня. — Его учитель по рисованию так уж нахваливал!..

Она ушла, а Нина заперла (уже по привычке) за нею дверь и в задумчивости вернулась в большую комнату. Села на своё место, размышляя: "Вроде я помогала Денису, чтобы он не видел этих висящих перед окном теней. Так почему же сейчас он..."

И чуть не хлопнула себя по лбу!

Кажется, Денис решил совместить йогу и разглядывание призраков, которые обычно висели за окном. Хм... Как раз то, чего он хотел добиться в ночной вылазке. Поэтому он "красиво" отогнул занавеску, чтобы та не закрывала всё окно!..

Пока дети, отнеся посуду для мытья на кухню и вымыв руки, засели на кушетке Сани, чтобы перелистывать глянцевые страницы самой яркой книжки, Нина нерешительно вспоминала слова Николая. Неужели он и правда повезёт их снова куда-нибудь? А вдруг передумал? Всё-таки и ему хочется отдохнуть так, как привык.

И поражалась. Ну ладно — Тоня. Подслушала и сказала, что Николай здесь, в бараке, ночует только ради неё, Нины. Но почему Марья Егоровна так страстно желает, чтобы Николай побыл с матерью двух детей наедине?! Не совсем наедине, с детьми, но — без её присутствия! Обычно родители не желают, чтобы их взрослый ребёнок искал себе вторую половинку среди разведённых. Неужели Марья Егоровна настолько отчаялась женить сына, что согласна даже на разведёнку аж с двумя прицепами? А сам Николай? Ему за тридцать. Неужели он до сих пор не нашёл девушку, которая бы привлекла его внимание в качестве будущей жены?

Последнюю тарелку, высушенную полотенцем, она с таким треском поставила на полку посудного шкафа, что сама испугалась, как бы не разбить её. Опустила руки и, прислонившись к холодной печке-голландке, решила: не будет лезть в душу Николая. Он мужчина — он решает. Она женщина — и будет ждать его решения, благо что и она... тянется к нему...

И Нина уселась рядом с детьми, чтобы обсуждать картинки в книжке и уславливаться, когда они все вместе начнут читать её. А подспудно с любопытством ждала, что предложит им всем Николай, в какое место повезёт...

Николай появился ровно в половине девятого и предложил поехать в городской парк культуры и отдыха.

Поначалу внутри Нины тяжело начала вздыматься тёмная волна удушливого страха: это центр города! А если бывший увидит её там каким-то образом?

И твёрдо ответила себе: рядом будет Николай! И как он себя поведёт — будет ответом на все её сомнения, стоит ли с ним сближаться... Хотя стоит или не стоит — рассуждать смысла нет. Нина уже почувствовала его очевидный мужской взгляд на себя. И знала, что позовёт — она сомневаться не будет.

Так что она улыбнулась Николаю и сказала, что ей нужно минут пятнадцать, чтобы приготовить детей к поездке.

Когда она выводила детей на улицу, где у скамьи её ждал Николай, чуть не столкнулась с Савелием, входящим в барак. Сначала едва спрятала усмешку, вспоминая сон, в котором она заманивала на свидание этого плюгавого мужичонку. А потом, благо дети звенели между собой о будущей поездке, нахмурилась. Что-то такое неожиданное вспомнилось. А неожиданным было воспоминание о столкновении с Савелием в то утро, когда она бегала выбрасывать мусор — ведро с водой, собранной после "потопа". Почему сейчас оно вдруг появилось перед глазами, если на чистейшем небе сияет горячее солнце?

Когда детей усадили назад, когда Нина устроилась при них, а Николай напомнил, что они едут в центральный парк, она поняла, что ей почудилось неожиданным.

Савелий попался ей на тропке пасмурным утром. И рядом проскользнула Матрёна. И что-то такое про Савелия ей ночью сказал Николай. Она пыталась вспомнить его слова. Показалось — есть какая-то связь между всеми этими незначительными, на первый взгляд, событиями. Но какая связь? Это ещё надо обдумать...

Глава пятнадцатая

Нина знала, где находится центральный парк и как примерно туда доехать от окраины города. Но, когда где-то через час машина Николая остановилась, она удивлённо уставилась в окно. Как и дети чуть не расплющили носы о стекло, жмурясь на яркое солнце и взволнованно спрашивая:

— Мам, уже всё, да? Приехали, да?

— Где мы? — обратилась Нина к Николаю, не узнавая местности: вокруг — широкая улица со множеством магазинов и кафе, не считая такой мелочи, как шаурмичные и лотки с мороженым и прочим. Парка что-то не видать.

— Парковые аттракционы начинают работать с десяти утра, — объяснил Николай. — Я решил, что неплохо бы начать день со второго завтрака.

— Это как? — спросила Нина, про себя усмехаясь: "Он решил!"

Она вышла из машины и держала за руки детей, которые чуть не тянули её в стороны, пытаясь разглядеть сразу всё. Странно, но отторжения единоличное решение Николая в ней не вызывало. Подумав, сообразила — почему: он предложил центральный парк — он решает, как они будут действовать по дороге к нему.

— Здесь есть очень хорошее кафе, где подают блюда специально для детей, — объяснил тот. — То есть блюда-то обычные, хоть и сладкие, но они здесь фигурками. Твои, наверное, такого пока ещё не видели. Вот и захотелось им сюрприз устроить.

А через полчаса Нина смеялась, глядя, как Анюта справляется с такой же, как у неё самой, крошечной полянкой из вырезанных фруктовых цветов, облитых мороженым. Перед тем, как попытаться до этого чуда дотронуться, дочка обиженно сказала:

— Мама! Жалко же! Такое красивое!

Санечка промолчал, в обалдении глядя на "игрушечный" морской катер из тех же фруктов с мороженым. А потом осторожно начал его поедать по частям, стараясь выбирать по одному кусочку и не сломать всё сразу.

— Откуда ты знаешь про это кафе? — полюбопытствовала Нина, помешивая фрукты с мягким мороженым.

— С племянниками и племянницами часто сюда гоняем, — охотно отозвался Николай. — Им здесь нравится. Постоянно фруктовых салатов с мороженым просят. Вот решил и вам предложить.

Услышав его ответ, дети смелее начали есть принесённые им салаты.

Когда фигурки к концу второго завтрака превратились в обычный фруктовый салат, дети выдохнули и на скорости всё доели.

Пока Николай показывал Саньке прилавок с другими завлекательными блюдами, Анюта, в здешнем туалете вымывшая руки под приглядом Нины (дочка успела-таки запачкаться мороженым), тихонько спросила:

— Мама, а он только племянников сюда возит? Нас больше не привезёт?

— Не знаю, — улыбаясь, покачала она головой. — Тебе здесь понравилось?

— Очень!

— Я запомню адрес — и мы сюда ещё раз приедем. Сами, — серьёзно пообещала Нина, вспоминая, что с бывшим она никогда не водила детей по кафе — тем более детским.

Пока она ждала Николая, который задержался у прилавка, Анютка добежала до Саньки и что-то ему возбуждённо принялась рассказывать. Кажется, что-то "здоровское", поскольку сын встрепенулся и засиял.

Вскоре дети бежали впереди взрослых по лестнице, а Нина с любопытством поглядывала на руки Николая: он нёс фирменный пакет от кафе, в котором они только что были. Набрал гостинцев для племянников?

На улице их встретил сильный ветер, за время знакомства с фруктовыми салатами успевший нагнать на небо плотные белые облака цвета того же мороженого. Между ними добродушно мелькало солнце, отчётливо припекающее... Дети бросились искать "свою" машину. А когда отыскали (Санька, к удивлению Нины, запомнил номер), блаженно приложили ладошки к корпусу — как крикнула Анютка, очень горячему.

Николай сунул фирменный пакет в багажник и, усадив своих радостных пассажиров, быстро сел на своё место. Нина — рядом с ним. Не успел завести мотор, как пришлось отвлечься на звук мобильника. Нина ещё подумала: "Если его сейчас попросят поехать куда-нибудь по делам и мы даже в парке не побываем, так хоть в кафе посидели! Для моих и эти полчаса — почти сказка!"

Но Николай не стал скрывать, кто звонит.

— Да, мама?.. Нет, как и договорились, мы в парк. А что?.. Да? — Голос его стал растерянным, и даже Санька с Анютой притихли, кажется понимая, что обещанная прогулка может и не состояться. — Ну, ладно, приезжай, — неожиданно закончил он.

Пока машина выезжала со стоянки при кафе, в салоне царила тишина. Затем Санечка и Анюта приникли каждый к своему окну и принялись комментировать всё, что видят. Уловив мгновение, когда детям точно стало не до взрослых, Нина осторожно поинтересовалась:

— А мы всё равно в парк?.. Или Марья Егоровна хочет куда-то съездить?

Она имела в виду, что управдомша могла попросить сына отвезти её в какое-нибудь нужное ей место, оставив Нину с детьми где-нибудь поближе к бараку. Но Николай, кажется сам слегка удивлённый просьбой матери, пожал плечами.

— Ей тоже вдруг захотелось с нами в парк. Ты... не возражаешь, если она присоединится к нам?

Какое там — возражаешь! Нина сама от себя не ожидала, что почувствует себя счастливой, заметив недовольство, скользнувшее по губам Николая. Ему не хочется, чтобы его мама гуляла с ними по парку! Ему хочется гулять с нею и её маленьким семейством!.. Поэтому она великодушно ответила:

— Что ты! Конечно, нет! Не возражаю!

Он ещё покосился на неё — наверное, в недоумении, почему желание Марьи Егоровны приехать в парк, к ним, вызвало в ней чуть ли не восторг. Но и сам улыбнулся, видя, что Нина спокойна и искренне улыбается.

Ха, да они оба неправильно поняли Марью Егоровну!

Оставив машину на здешней автостоянке, встретились с ней на входе в парк. И управдомша крепко взяла детей за руки и провозгласила сыну и Нине:

— Вы идите, погуляйте вдвоём. А я детишек сама свожу на все аттракционы! Мне ли их все не знать. Идите-идите! Что вы на меня уставились, как на невидаль какую! Быстро!

И первая повела Саньку и Анютку по левой тропе — к качелям с красными в крапинку кабинками-жучками. Когда малышня поняла, куда идёт, испустила такой вопль и потащила свою руководительницу к кабинкам так быстро, что Нине стало неудобно. Зато Марья Егоровна рассмеялась от души.

Оторвал её от созерцания бегущих впереди управдомши детей Николай.

Он опять улыбался, но на этот раз с каким-то облегчением.

— Идём? — предложил он. — Вон та тропа огибает весь парк. По ней очень удобно гулять. А на повороте сюда на обратном пути можно набрать всяких сладостей и чая на вынос и для детей, и для мамы.

— Но... — попробовала возразить она, мгновенно испугавшись оставить детей без своего пригляда.

Николай понял её правильно.

— Не бойся. Моя мама проследит за ними лучше всякой охраны.

Она с сомнением покосилась на него, однако приняла предложенную ей руку и зашагала рядом с ним, то и дело исподтишка оглядываясь на яркие кабины-жучки. Но дорога уходила вглубь парка, и вскоре деревья скрыли площадку с качелями. Пришлось подчиниться руке Николая, зажавшей её ладонь. Он как будто ждал этого момента и повеселел, перестал идти по-деловому быстро.

Сначала Нина удивилась, но потом сообразила: он всё-таки заметил, как она оглядывается. А теперь они наедине, как бы это банально ни звучало.

Если она думала, что они будут медленно брести по выбранной им дороге, болтая о том о сём, то здорово обманулась в своих ожиданиях... Николай будто вознамерился написать её подробную биографию! Он не просто задавал вопрос за вопросом. Нет, он сначала задавал вопрос и, если его не устраивал ответ, добавлял дополнительные — и так, пока не добивался нужного ему ответа. Его интересовало буквально всё. До определённой черты — как она поняла уже в конце дороги, и в самом деле огибавшей почти весь парк. И эта ограничительная черта — её замужество. Удивляясь, порой с трудом удерживаясь от смеха перед его серьёзной манерой спрашивать, она словно прогулялась по собственной жизни — от детства до юности. Он выудил из неё даже детские мечты!

В конце дороги она, настроившись на сугубо серьёзное настроение, чтобы скрыть, как её смешат его вопросы, попеняла ему, что теперь он много чего знает о ней, а она...

Он снова пожал плечами.

— А у меня в жизни ничего интересного не было, — как-то даже обиженно ответил он. — Родился, в детсад не ходил, потому что рядом с бараком не было. В школу бегал, как все. Потом поступил на биофак, но не закончил, потому что не хотел на шее у матери сидеть. Сосед наш тогдашний, по бараку, взял с собой в ремонтную бригаду. Всё. С тех пор там и работаю.

"Хитрый! — усмехаясь про себя, отметила Нина. — Всю дорогу на меня потратил, а теперь и не спросишь, что мне интересно узнать про него. Или... Мы не первый и не последний раз гуляем. Значит, успею о нём узнать поближе... Это я... о чём думаю?.."

— Где там наши дети с мамой потерялись? — пробормотал между тем Николай, оглядывая видимое им пространство игрового парка.

Нина почувствовала, как её глаза просто-напросто оквадратились. И сил, чтобы их расслабить, нет. Наши?! Наши дети?! Сглотнула и решила промолчать.

Они побродили между участками с аттракционами некоторое время, прежде чем разыскали Марью Егоровну, которая стояла у заборчика вокруг автодрома. Дети азартно ездили на машинках, а управдомша подбадривала их, как и стоявшие тут же родители других детей. Кроме всего прочего, приближаясь к заборчику автодрома, Нина покачала головой: Марья Егоровна не только следила за Саней и Анютой, но успела ещё и познакомиться с теми взрослыми, которые наблюдали за своими детьми.

Небо совсем заволокло тучами, поэтому и Марья Егоровна, и дети неохотно, но согласились поехать домой. На этом решении настояла Нина. Николай — видела она — не хотел уезжать, пока работают аттракционы. Но в подступающих из-за туч сумерках, несмотря на постепенно вспыхивающие ярким светом парковые фонари, Нина начала видеть не то, что надо. Например, те самые смутно-светлые тени...

Всех троих: Марью Егоровну и детей — устроили на заднем сиденье и там же им раздали закупленные в парке вкусности. Нина от перекуса отказалась. Объяснила, что пока не хочется. И даже шутливо пожаловалась на эти вкусности, которые, по своей сути, являются воплощением поговорки "смерть талии". Но, кажется, Николай понял: она не хочет полдничать, сидя рядом с ним, у которого нет возможности поесть, и спокойно и даже с благодарностью принял это положение.

Мчались по темнеющему городу быстро. Пробок почти нет — воскресенье же, да ещё вечер... Так что на этот раз поездка заняла чуть меньше часа.

Приехав, дети вышли из машины счастливые и утомлённые, и Марья Егоровна пошла проводить Нину с ними до комнаты. Оказалось, это предлог, о сути которого не должен знать Николай.

Когда Нина отперла комнату и сходила за кошачьей коробкой к соседке Тоне, дети бросились к котятам, по которым соскучились, и Марья Егоровна вошла вместе со всеми.