Гарри побледнел.
— Почему я продолжаю выслушивать эту историю? Я не хочу этого знать.
Ремус покраснел.
— Ладно, ладно, время рассказов закончилось, и да, Сириус сделал предложение лучше, чем я! Я признаю это.
Сириус широко улыбнулся и пошевелил бровями.
— Блядь, я был прав. Я даже попросил нашего мальчика подержать кольцо, пока я это делал. И еще, посмотри на этот камень!
Зи снова протянула руку и радостно залюбовалась им.
— Этой штукой я могу привлечь чье-нибудь внимание. — Она улыбнулась Сириусу. — Но она прекрасна, и важно то, что она символизирует.
— Звезда, потому что я ее звезда, — сказал Сириус, хлопая ресницами.
— О, брат, — простонал Гарри, закатывая глаза.
Зи рассмеялась.
— Я думала, что это скорее потому, что мы любим друг друга, но да, Сири, ты моя звезда.
Он просиял и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.
— Ты и моя звезда тоже.
— По-моему, это восхитительно, и в то же время мне хочется блевать прямо в рот, — сказала Тонкс, когда Сириус щелкнул по ней пальцами.
— И как будто вы двое не перегибаете палку!
Тонкс в ответ только пожала плечами.
— И когда же у тебя намечается этот знаменательный день? Я имею в виду, у тебя большая семья, Зи, так что, полагаю, ты бы хотел, чтобы все они присутствовали.
— Я бы с удовольствием, — ответила Зи, не сводя глаз с Сириуса. — Я хочу найти время, чтобы все правильно спланировать. Может быть, в канун Нового года... мы могли бы начать новый год вместе, как муж и жена?
Сириус наклонился, чтобы поцеловать ее.
— Завтра или через десять лет я выйду за тебя замуж, когда ты скажешь.
Зи крепко обняла его, и они глупо улыбнулись друг другу, а затем она повернулась и хлопнула в ладоши.
— Ладно, мне нужно сходить на рынок за продуктами, если я хочу испечь это блюдо для Молли. Гарри, Джинни, вы двое останетесь дома или хотите пойти со мной?
— Мы останемся, — сказал ей Гарри. — Я думаю, мы, возможно, посмотрим фильм в домике на дереве.
Сириус кивнул.
— Звучит как план.
Через несколько минут Зи и Сириус отправились на рынок, а Тонкс — в Министерство на совещание. Ремус заявил, что у него срочное дело и он скоро вернется. Гарри и Джинни внезапно остались одни.
— Я не совсем понимаю, как это произошло, но я не жалуюсь, — сказал Гарри, целуя ее в нос.
Джинни улыбнулась ему.
— Они просто пошли на рынок. Они вернутся еще до окончания фильма.
— Мне все равно, — сказал он, потянув ее за руку и ведя к домику на дереве.
Леди Годива последовала за ними и встала перед дверью, пока Гарри настраивал пленку для показа на стене. Он забрался в гамак и жестом пригласил Джинни сесть рядом с ним. Они смотрели только первые пять минут, прежде чем Гарри повернулся и прикусил ее губы.
Двадцать минут спустя Джинни лежала на Гарри, и они страстно целовались. Ощущение ее тела, распростертого на нем, было лучшим ощущением, которое он мог себе представить. Гамак раскачивался под ними, фильм был забыт, когда его девушка целовала и посасывала его шею. Легкое прикосновение ее зубов к его горлу заставило его застонать.
Джинни подняла голову и посмотрела на него сверху вниз с довольной ухмылкой на лице.
— Вам понравилось, мистер Поттер?
Гарри снова притянул ее губы к своим, наслаждаясь ощущением поцелуя. Обнимая Джинни по любой причине, он всегда чувствовал себя лучше. Его рука скользнула под ее джемпер, и пальцы расстегнули застежку ее лифчика сзади, когда голос отца прорвался сквозь туман вожделения.
— Так, так, так— что это у нас тут?
Гарри застонал и уткнулся лицом в изгиб шеи Джинни.
— Ты что, никогда не слышал, что нужно стучаться?
Джинни покраснела и выпрямилась, скрестив руки на груди, чтобы скрыть тот факт, что лифчик просто болтался у нее на плечах под рубашкой.
— Э-э, привет, Сириус.
— Лунатик, наш мальчик тут вовсю развлекается!
В дверях домика на дереве показалась голова Ремуса, и Гарри застонал.
— Хорошо, что мы пришли проведать вас двоих, — сказал Ремус с юмором в голосе.
— Прости меня, Джинни, — сказал ей Гарри. — Мне жаль, что я подверг тебя такому испытанию.
— Ха-ха, — сухо сказал Сириус. — Заходи. Мы собираемся поиграть в игру.
— В какую игру?
Сириус широко улыбнулся.
— А-давай-посмотрим-детские-фотографии-Гарри-в-игре.
— О-о-о, — сказала Джинни, когда Гарри застонал.
— Дядя Бродяга, почему? — запротестовал Гарри.
— Я хочу увидеть их, Гарри, — сказала ему Джинни.
— А мы не можем вместо этого посмотреть что-нибудь на память? Пожалуйста, не вынимай фотографии! — умолял он, в ужасе глядя на отца. Он точно знал, какие фотографии его отец достанет, чтобы показать своей девушке.
Сириус потер руки.
— Слишком поздно. Зи и Тонкс уже просматривают их. Тонкс наткнулась на фотоальбом, когда искала что-то на полке. Давай, это будет весело!
Гарри не согласился с этим мнением, наблюдая, как Сириус и Ремус уходят. Он повернулся к своей девушке, которая застегивала лифчик под джемпером, и вывел ее из домика на дереве. Они вошли в солярий как раз вовремя, чтобы услышать, как Тонкс комментирует фотографию, на которой он весь в шоколадном пудинге и одет только в подгузник.
Джинни тоже поспешила посмотреть, и вскоре три девушки радостно листали фотографии, а Сириус и Ремус объясняли, что на них изображено. Джинни перевела взгляд с фотографии первого дня рождения Гарри, на то, как он наряжался тыквой на Хэллоуин, и на то, как он сидел на заднем сиденье мотоцикла Сириуса в возрасте пяти лет. Она нахмурилась, прежде чем заговорить.
— Сириус, почему между этой фотографией на Хэллоуин нет фотографий Гарри, сделанных до того, как ему исполнилось пять лет?
— Это когда я был в Азкабане, — сказал ей Сириус. — И Гарри жил с магглами.
Джинни посмотрела на своего парня.
— С магглами... и это... — Она замолчала, как будто только что что-то осознала. — Они причинили тебе боль. Это из-за них ты боялся моего отца много лет назад.
Гарри пожал плечами.
— Нет, это было не очень здорово. Пока не появились дядя Сириус и дядя Ремус.
— Почему профессор Люпин не взял тебя к себе? — Спросила Джинни.
Ремус вздохнул.
— Я не имел на него никаких прав, Джинни. И министерство никогда бы не предоставило мне опекунство. В то время я едва мог прокормить себя, и если бы они узнали, что я вдобавок еще и оборотень...
Гарри встал.
— Я собираюсь выпить чашечку чая.
Джинни собралась было пойти за ним, но Сириус покачал головой и последовал за сыном на кухню. Гарри изучал правила на стене, но не обращал на них особого внимания. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз вспоминал Дурслей и свою жизнь до того, как вернулся домой. Ощущение того, что Сириус подошел и встал у него за спиной, и теплая рука, которая обняла его за плечи и притянула к себе, согрели его изнутри, прогнав холод, охвативший его при воспоминании.
— Я не хотел огорчать тебя или пробуждать плохие воспоминания, Цветочек.
Гарри покачал головой.
— Нет, нет, ты этого не делал... Я... только Невилл знает о Дурслях и...
— Ты должен рассказать ей, — посоветовал ему Сириус. — Я знаю, что это глупо с моей стороны, но учись на моих ошибках. С тех пор, как я рассказал Зи, мои кошмары не так сильно мучают меня, а когда они все-таки случаются, я могу рассказать ей о них, и это успокаивает. Она утешает меня. Я знаю, Джинни уже делает это для тебя. Ты должен рассказать ей о них.
— Это не имеет значения, это было так давно.
Сириус повернул голову и прижался губами ко лбу сына.
— Время лечит все раны, Гарри, но это не значит, что мы не помним, как больно было их получать.
— Наверное, — ответил Гарри. — Это просто... Я не думаю о них. Не совсем. Они мне уже много лет даже не снились в страшных снах.
— Это не значит, что ты не помнишь.
— Да, — сказал он. — Я полагаю.
Сириус поцеловал его в щеку.
— Ты такой взрослый, но я иногда смотрю на тебя и все еще вижу того очаровательного пухленького малыша. Я помню, как ты испугался, когда я тебя нашел. Я помню, как ты в первый раз обнял меня, как впервые сказал, что любишь меня... И, оглядываясь назад, я задаюсь вопросом, какой была бы твоя жизнь, если бы я не пошел за Питером много лет назад. Ты бы сразу пришел к нам. Эти придурки никогда бы тебя и в глаза не увидели.
Гарри улыбнулся.
— Все в порядке, дядя Бродяга. Я никогда не винил тебя за это. Ни тебя, ни дядю Рэма. —
Сириус кивнул.
— У тебя доброе сердце, Сохатик. Может, нам стоит посмотреть что-нибудь памятное сегодня вечером. Что скажешь?
Гарри поколебался, но затем кивнул.
— Выбирай сам.
— Хорошо.
Гарри последовал за отцом обратно в солярий и наблюдал, как тот направился к омуту памяти и сундуку.
— Мы решили посмотреть что-нибудь на память.
Джинни подождала, пока Гарри сядет, а затем устроилась у него на коленях и обняла его.
— ты в порядке?
— Лучше не бывает.
Она поцеловала его в щеку, но продолжала обнимать, и он прижал ее к себе, благодарный за тепло ее прикосновения.
— Давай начнем с этого, — сказал Ремус, доставая из сундука пузырек и наливая его в Омут памяти.
Сириус кивнул.
— Ты уверен?
— Да, — сказал Ремус, не сводя глаз с Гарри. — Я приезжал навестить тебя однажды, после смерти твоих родителей, Гарри. Петуния настаивала, чтобы я уехал, и, в общем, в то время я думал, что это к лучшему. Теперь я понимаю, что жалею, что послушался ее.
— Все в порядке, дядя Рэм. Я никогда не винил тебя или дядю Сириуса за то, что я был там.
Ремус кивнул и выбросил это воспоминание из головы. Гарри наблюдал, как Ремус появился в конце узкой улочки и медленно пошел по дороге, сворачивая у ворот на Тисовый проезд номер четыре. Он был удивлен, что, когда дом показался в поле зрения, и через мгновение он узнал его, у него внутри все сжалось.
— Это было через две недели после того, как все произошло... похороны закончились, и Дамблдор рассказал мне, куда он отправил тебя и почему, по его мнению, это было самое безопасное место для тебя, учитывая обстоятельства. Сириус был в тюрьме, и... Ты был моей единственной оставшейся семьей, Гарри, и я просто хотел увидеть тебя в тот день.
Гарри кивнул, возвращаясь к воспоминаниям.
Ремус провел пальцами по своим золотисто-каштановым волосам, нервно переминаясь с ноги на ногу перед дверью, прежде чем, наконец, поднял руку, чтобы постучать.
Дверь открылась, и на пороге появилась Петуния с широко раскрытыми от удивления глазами.
— Петуния, это Ремус Люпин, — сказал он, протягивая руку. — Я был другом Лили и Джеймса. Мы познакомились на их свадьбе.
Петуния просто уставилась на него.
— Ты был на свадебной вечеринке.
Ремус кивнул, улыбаясь.
— Да, был. Я хотел проведать Гарри, посмотреть, как он приспосабливается к жизни со своими тетей и дядей.
— С ним все в порядке. — коротко ответила она, скрестив руки на груди. — Я действительно не люблю, когда в дом приходят гости без предупреждения. Я пытаюсь уложить Даддерса и нашего нового гостя в определенный график. Не так-то просто иметь двоих детей в возрасте до двух лет.
Ремус кивнул, засовывая руки в карманы брюк.
— Я понимаю. Я просто хотел бы ненадолго увидеть Гарри, просто убедиться, что с ним все в порядке?
Петуния вздохнула, затем натянуто кивнула и открыла дверь пошире, позволяя Ремусу войти внутрь.
— отлично. Но поторопись с этим.
Ремус кивнул, когда она закрыла за ним дверь. Он стоял на пороге дома как раз в тот момент, когда мальчик, которого он искал, ковылял к нему из гостиной, радостно раскинув руки.
— Дядя Мууу!!! — он закричал, бросаясь в объятия Ремуса.
Лицо Ремуса впервые за несколько недель озарилось улыбкой, когда он подхватил Гарри на руки. Он взъерошил его черные растрепанные волосы и поцеловал в пухлые щеки, крепко прижимая к себе. Он отстранился, чтобы улыбнуться ему, и его глаза наткнулись на порез от молнии у него на лбу. Он осторожно провел по ним пальцем и встретился взглядом с Петунией.
— Это здесь он?
Петуния кивнула.
— Насколько я понимаю, да. Кажется, его это не беспокоит.
Ремус кивнул. Он опустился на колени на пол, поставив Гарри перед собой и улыбаясь ему.
— Я скучал по тебе, Гарри. Тебе нравится здесь с твоими тетей и дядей?
— нет! — Гарри строго сказал: — Уходи! Му! Бодяга!
На глаза Ремуса навернулись слезы, и он с трудом сдержал их.
— Боюсь, что нет, маленький Олень. Теперь это твой новый дом.
Гарри подполз к нему и повис у него на плече, пока он говорил.
— нет! Мама! Па!
Ремус посмотрел на Петунию и вздохнул.
— Я знаю, что здесь, с тобой, ему безопаснее всего, но слышать его... Я хочу, чтобы он был в безопасности. Если Волдеморт когда-нибудь действительно вернется... мы не знаем наверняка, что он ушел, и Гарри может оказаться в самой большой опасности, если когда-нибудь узнает, что он все еще жив.
— Дядя Му, — воскликнул он, его руки скользнули по лицу Ремуса, пальцы оказались у него во рту, когда он схватил Ремуса.
Ремус только усмехнулся. Он был милейшим ребенком. Его до сих пор удивляло, как сильно он полюбил этого маленького мальчика. Когда он назвал его дядей Му в своей детской песенке "Дядя Му", его сердце воспарило. Ничто так не радовало Гарри, как то, что Ремус и Сириус пришли навестить его, и Сириус превратился в собаку. "Собачка" заставляла Гарри хихикать, а Ремус держал его за руки, когда тот катался на собаке. Потом Сириус поворачивался обратно, и Гарри смеялся, умоляя Сири вернуть Бодягу.
— У тебя достаточно вещей для него? Одежда и все такое? — спросил он Петунию, снова прижимая Гарри к себе, пока тот бормотал ему на ухо что-то бессвязное, как ребенок.
— да. Насколько я понимаю, дом разрушен, поэтому у меня есть все, что Дамблдор привез с собой, — сказала она ему. Она подошла, чтобы поднять своего собственного сына, который пытался дотронуться до вазы с цветами на столе. Это был пухлый светловолосый малыш, который, казалось, переваливался при ходьбе.
— Так и было, — сказал Ремус. — Я просто хотел убедиться, что о нем хорошо заботятся. Он очень особенный мальчик. Он поцеловал Гарри в лоб, и Гарри прижался к нему.
— Блядь! — сказал он, и Ремус снова поцеловал его.
— Я бы... Я бы хотел зайти и повидаться с ним, когда смогу. Может быть, раз в несколько недель или около того. Я могу рассказать ему о его родителях и провести с ним время. Увидеть, как он вырастет и станет великим волшебником, каким, я уверен, он и станет.
— Нет, — строго сказала Петуния, подходя, чтобы положить Дадли в манеж, который она поставила, и снова скрестив руки на груди. — Ни в коем случае.
— Прошу прощения? — Удивленно спросил Ремус.
— Нет, — повторила Петуния. — Я впустила вас сегодня, чтобы попрощаться с ним из вежливости. Я согласилась взять мальчика к себе ради его же безопасности, но я не потерплю этого в своем доме. Никакой магии. Никаких способностей. Никаких упоминаний о злом человеке, убившем его родителей. Я позволю ему остаться здесь с моим мужем и сыном, если, и только если, я смогу дать ему шанс на нормальное детство. Никаких шуток. Как я, по-твоему, могу это сделать, если ты приходишь сюда и рассказываешь ему все это? Точно нет. Я запрещаю это.
