Действия LNC невозможны, но данные неопровержимы. Он не только бежал от врага, но и убил своего товарища по бригаде, и его отказ даже признать попытки связаться с ним является абсолютным. Это тоже невозможно. Любой Боло должен отвечать на приоритетных частотах связи, но LNC этого не делает. Он не только совершил мятеж и государственную измену, но и отказался принимать какие-либо сообщения от лейтенанта Кестрел, как мог бы отклонить попытку перехвата вражеской связью. Как какой-то Боло мог игнорировать своего командира бригады, находится за пределами моего понимания, но он это сделал, и поскольку больше нет никакого интерфейса связи, лейтенант Кестрел даже не может получить доступ к программе тотального переопределения систем (ПТПОС), чтобы отключить его.
Ни одна из моих моделей или экстраполяций не может предложить матрицу решений, которая могла бы привести к таким действиям со стороны LNC. Но, возможно, в этом и есть смысл. Возможно, никакой матрицы решений нет, только паника. И все же, если это правда, что он будет делать, когда паника пройдет — если пройдет? Несомненно, он должен понимать, что его судьба предрешена, каким бы ни был исход атаки противника. Как я могу ожидать от него рациональных решений в таких обстоятельствах?
Взбираюсь по его следам на другой склон. Он снова меняет курс, поворачивая на запад, и я сверяюсь со своими внутренними картами. Его основной курс лежит к горам Авалон, и я замечаю низменность на западе. Он больше не торопится в горы, но длинная глубокая долина рано или поздно приведет его туда. Она также обеспечит ему отличное укрытие и многочисленные позиции для засад, и у меня возникает искушение срезать путь по пересеченной местности и перехватить его. Но если я это сделаю, а он на самом деле не направится в горы, то могу потерять его. Он не может скрываться бесконечно, но мой стыд и горе — и чувство предательства — не терпят отлагательств, и из последней передачи HNR я знаю, что повреждения LNC намного больше, чем мои собственные.
Обдумываю варианты в течение 0,0089 секунды, а затем направляюсь вниз по склону вслед за ним.
Подразделение LNC замедлило ход, когда сейсмические датчики, которые он установил вдоль своего маршрута, сообщили о толчках грунта от преследующей машины весом в тринадцать тысяч тонн. Он знал, что за ним последует погоня, но все же надеялся на большее преимущество, поскольку ему предстояло проехать еще сотни километров, а поврежденная подвеска снижала его максимальную скорость до сорока шести километров в час. Он должен добраться до Авалона. Ни одному врагу нельзя было позволить остановить его, однако дистанционные датчики показывали, что враг, который теперь преследовал его, был быстрее, чем он сам.
Но были способы замедлить "охотника", и он установил еще пару сейсмических датчиков, в то время как его оптические головки и сонар исследовали трещины в скальных породах вокруг него.
Приближаюсь к LNC. Повреждение его гусеницы, должно быть, оказалось серьезнее, чем я предполагал, и слабый шум его силовых установок доносится до меня откуда-то спереди. Знаю, что это безнадежно, но даже сейчас не могу по-настоящему поверить, что он полностью потерял все, чем был когда-то, и поэтому снова активирую сеть передачи данных и активно вещаю на частотах роты 3, умоляя его откликнуться.
Подразделение LNC перехватило мощные передачи и почувствовало презрение к тому, кто их посылал. Мог ли его преследователь действительно поверить, что он поддастся на такую очевидную уловку? Что он ответит, выдаст свое местоположение, возможно, даже примет сообщение и предоставит доступ к своей основной программе? LNC узнал протоколы связи, но это ничего не значило. У LNC больше не было союзников, друзей, боевых братьев или сестер. Был только враг... и горы Авалон, которые приближались медленно, мучительно.
Но даже несмотря на то, что LNC проигнорировал попытку связаться, он следил за сейсмическими датчиками, которые установил. Он сопоставил местоположение, о котором сообщали эти датчики, со своими собственными картами местности и отправил код запуска.
Взревели подрывные заряды, и подобные грому мощные взрывы раздались в узкой расщелине. Мгновенно понимаю их цель, но у меня нет времени уклониться, так как скалы вокруг меня содрогаются. Это ловушка. Проход сузился до ширины моего собственного боевого шасси, и LNC заминировал отвесные стены с обеих сторон.
Выжимаю максимум из своих гусениц, стараясь разогнаться, но сотни тысяч тонн камня приходят в движение, обрушиваясь на меня каскадом. Мой антикинетический боевой щит никогда не выдержит такой массы, и я отключаю его, чтобы он не перегорел, когда искусственная лавина обрушивается на меня. Болевые сенсоры вспыхивают, когда камни бьют меня по бокам. Компоненты силовых передач протестующе визжат, когда на меня обрушиваются щебень и грунт во много раз больше моей собственной массы, и я вынужден отключить и их. Могу только переждать катаклизм, и с горечью отмечаю, что LNC не утратил своей хитрости из-за своей трусости.
Лавине требуется 4,761 минуты, чтобы полностью обездвижить меня, и еще 6,992 минуты, прежде чем упал последний валун. Потеряно еще 14,37% моих сенсоров, а большинство из тех, что остались, погребены под метрами обломков. Но быстрая диагностическая проверка показывает, что ни одна из систем активной зоны не пострадала, и акустические импульсы сонара зондируют тонны обломков породы, которые покрывают меня, создавая диаграмму моей перегрузки.
Еще не все потеряно. Ловушка LNC обездвижила меня, но только на время. Я подсчитал, что смогу расчистить завал не более чем за 71,65 минут, и застрявшие валуны сдвигаются, когда я начинаю раскачиваться взад-вперед на своих гусеницах.
Дистанционные датчики LNC зафиксировали сейсмическое эхо попыток его преследователя освободиться. Долгое мгновение — почти 0,3037 секунды — он раздумывал, не повернуться ли, чтобы напасть на своего обездвиженного противника, но только на мгновение. "Хеллбор" LNC оставался в рабочем состоянии, но он израсходовал девяносто шесть процентов своего боезапаса, его непрерывные репитеры правого борта были полностью выведены из строя, а эффективность его систем управления и контроля сильно снизилась. Даже его боевые рефлексы действовали беспорядочно, и он знал, что его реакции замедлены, без той молниеносной уверенности, которая всегда была присуща ему. Его сейсмические датчики не могли дать подробной информации о его охотнике, но его враг почти наверняка был более боеспособен, чем он, и его ловушка вряд ли нанесла бы решающий урон.
Нет. Значение имели горы, зеленые, плодородные горы, и LNC не осмеливался рисковать своей гибелью, не добравшись до них. И поэтому он устоял перед искушением развернуться и упорно продвигался вперед по замерзшим, безводным пустошам на оставшихся гусеницах и голых катках.
Наконец-то пробираюсь на свободу. Грязь и обломки камня сыплются с моих боков, когда гусеницы вытаскивают меня из заваленной обломками щели. Еще больше грязи и валунов покрывает мой боевой корпус и блокирует оптические головки номер три и номер четырнадцать, но я остаюсь работоспособным на 89,051% от базовой мощности и получаю важный урок. Взрывы подрывных зарядов LNC были его ответом на мою попытку связаться. Брата, который сражался на моей стороне двадцать один стандартный год, действительно больше нет. Все, что осталось, — это трус, дезертир, предатель, который не остановится ни перед чем, чтобы сохранить себя. Больше не забуду — и больше не могу обманывать себя, полагая, что его можно убедить сдаться. Единственный подарок, который могу предложить ему сейчас, — это его уничтожение, и я направляю дополнительную энергию на свои гусеницы, когда отправляюсь в погоню с этим подарком.
* * *
Протестующе взвизгнула передняя подвеска LNC, когда наконец разъехался поврежденный направляющий трак. Убегающий Боло вздрогнул и съехал с гусеницы, оставив ее искореженной и втоптанной за собой. Новое повреждение еще больше замедлило его, и он пошатнулся, как пьяный, когда его разбалансированная подвеска чуть не подвела его. Тем не менее, он заставил себя вернуться на прежний курс, и его включенные дистанционно управляемые пульты сообщили ему, что враг снова приближается. Его башня повернулась, направляя "Хеллбор" прямо на корму, и он вложил еще больше энергии в оставшиеся гусеницы. Компоненты приводов опасно нагревались от перегрузки, но горы стали ближе.
Снова начинаю фиксировать выбросы LNC, несмотря на извилистые границы долины. Они остаются слишком слабыми, чтобы точно определить местоположение, но дают мне общее представление, и бронированный люк открывается, когда я запускаю один из немногих оставшихся у меня разведывательных дронов.
LNC обнаружил беспилотник, когда тот пролетал над долиной. Его сильно поврежденная в Морвиле противовоздушная оборона не смогла активироваться, но его массивный девяностосантиметровый "Хеллбор" поднялся, как атакующая змея, и из его дула с воем вырвался плазменный разряд, способный уничтожить даже другой Боло.
Мой беспилотник уничтожен, но способ его уничтожения говорит мне о многом. LNC не стал бы использовать свою основную батарею, если бы его противовоздушные системы оставались эффективными, а это означает, что в его обороне есть брешь. Мой запас термоядерных боеголовок израсходован против захватчиков, но у меня осталось 37,961% загрузки ракет с обычными боеголовками, и если его противовоздушная оборона серьезно ослаблена, интенсивная бомбардировка может сокрушить его боевой щит. Конечно, даже без боевого щита химическая взрывчатка вряд ли могла бы серьезно повредить неповрежденный Боло, но LNC не является неповрежденным объектом.
Определяю точку, в которой был уничтожен мой беспилотник, и генерирую новую схему поиска. Фиксирую схему, и люки беспилотников снова открываются. Двадцать четыре новых беспилотника — 82,75% от моего оставшегося количества — устремляются вверх, и я также открываю люки ракетных шахт вертикального запуска.
Дроны с ревом устремились на север. На этот раз они приближались не спеша, потому что теперь не просто искали LNC. На этот раз они уже знали его приблизительное местоположение, и их единственной задачей было подтвердить его для уточнения огня по противнику.
Но LNC знал, что они появятся. Он уже резко развернулся на оставшихся гусеницах и остановился, пересек долину, чтобы вывести на линию огня свои неповрежденные непрерывные репитеры левого борта, и навстречу дронам с визгом полетели тяжелые ионные заряды. Его уцелевшие скорострельные пушки и лазерные кластеры добавили ярости, и дроны разлетелись на части, как будто врезались головой в стену. И все же, каким бы эффективным ни был его огонь, он был менее эффективен, чем могли бы быть его неповрежденные системы ПВО, и один беспилотник — всего один — прожил достаточно долго, чтобы сообщить о его точном местоположении.
Удивлен эффективностью огня LNC, но мои беспилотники выполнили свою миссию. Более того, они позволили мне впервые увидеть его повреждения, и я потрясен их серьезностью. Кажется невероятным, что он все еще способен двигаться, а тем более вести прицельный огонь, и, несмотря на его трусость и предательство, испытываю укол сочувствия к агонии, которая, должно быть, исходит от его болевых рецепторов. Тем не менее, он явно остается боеспособным, несмотря на свои ужасные раны, и я передаю его координаты своим ракетам. Мне требуется 0,00037 секунды, чтобы подтвердить правильность выбора цели и затем открыть огонь.
* * *
Из затененных уголков глубокой долины вырвались фонтаны пламени, когда ракеты поднялись залпом и с воем устремились на север, направляясь к своей цели. Большинство птичек, которых запустил ART, летели обычными курсами по высоким траекториям, но треть из них летела низко, полагаясь на радар для огибания местности, чтобы ориентироваться прямо по долине. Ураган его огня обрушился на участки цели, расположенные на большом расстоянии друг от друга, и ослабленной активной защиты LNC было недостаточно, чтобы перехватить их все.
ART разрядил свои ячейки вертикального запуска, бросив все оставшиеся боеголовки в своего товарища по бригаде, предателя. Почти четыреста ракет было выпущено менее чем за девяносто секунд, и LNC корчился от боли, когда десятки из них проходили через его зону перехвата. Они колотили по его боевому щиту, разрывали изодранную броню, и болевые рецепторы взвыли, когда новые повреждения впились в его израненный боевой корпус. Половина его оставшихся непрерывных репитеров была уничтожена, было уничтожено еще больше сенсорных устройств, и его тринадцатитысячетонная громада содрогалась под безжалостным обстрелом.
И все же он выжил. Взорвалась последняя боеголовка, и его гусеницы снова пришли в движение. Он тяжело повернулся на север, пробираясь сквозь дым, пыль и ревущие пожары, которые вражеские ракеты зажгли в скудной растительности долины.
Эта бомбардировка истощила боезапас противника, а вместе с ним и его возможности вести огонь непрямой наводкой. Если бы этого не произошло, он все еще вел бы огонь по LNC. Огня не было, а это означало, что если он хотел уничтожить LNC сейчас, то должен был сделать это прямой наводкой... и при этом оказаться в пределах досягаемости "Хеллбора" LNC.
Моим ракетам не удалось остановить LNC. Уверен, что они нанесли дополнительный урон, но сомневаюсь, что это повредило его "Хеллбор", и если его основная батарея останется в рабочем состоянии, он сохранит возможность уничтожить меня так же, как уничтожил HNR в Морвиле. Однако, похоже, он еще больше замедлился, что может свидетельствовать о том, что моя атака еще больше повредила его подвеску.
Проецирую его текущую скорость продвижения и направление на карты из оперативной памяти. Учитывая мое преимущество в скорости, догоню его за 2,03 часа, значительно раньше достижения его очевидной цели. До сих пор не понимаю, почему он так стремится достичь гор Авалон. В отличие от людей, Боло не нуждаются ни в воде, ни в пище, и, несомненно, каменистые, сухие, изрезанные трещинами Бесплодные земли обеспечили бы ему лучшее укрытие, чем поросшие деревьями горы. Еще раз пытаюсь экстраполировать его цель, получить некоторое представление о том, что сейчас им движет, и снова терплю неудачу.
Но это не имеет значения. Я догоню его за семьдесят километров от гор, и когда это сделаю, один из нас или оба умрем.
LNC еще раз проверил прогнозы. Это было непросто, поскольку поврежденные секции основного компьютера колебались, то синхронизируясь в сети, то выходя из нее. Но даже его ослабленных возможностей было достаточно, чтобы подтвердить его опасения; враг настигнет его чуть более чем через сто минут, и его охватило отчаяние. Это была не та эмоция, которую были способны испытывать более ранние модели Боло — или, по крайней мере, распознавать, когда они это делали, — но LNC хорошо ее изучил. Он почувствовал ее с того момента, как понял, что его рота не сможет спасти Морвиль, что враг прорвется сквозь них и раздавит людей, которых они защищали, сражаясь. Но теперь все было по-другому, мрачнее и ожесточеннее, когда он осознал, как близок был к тому, чтобы в конце концов добраться до гор.
