| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Однако по большей части гробницы женщин, принимавших участие в крестовых походах, не содержали явного упоминания об их участии в крестовых походах ни в надписях, ни в иконографии. Беренгария Наваррская (ум. 1230) была похоронена в основанном ею цистерцианском аббатстве Л'Ипау недалеко от Ле-Мана. Ее прекрасное каменное надгробное изображение, помещенное рядом с алтарем, было создано вскоре после ее смерти и изображает ее лежащей с головой, положенной на подушку, с короной над вуалью и одетой в длинную мантию, украшенную крестами (хотя украшения могут быть скорее современными, а не средневековыми), и стянутую на талии небольшой сумкой, висящей на поясе. У ее ног лев склонился над борзой собакой. Она смотрит на зрителя снизу вверх, держа в руках закрытую книгу (отдельные ее страницы и застежка видны с одной стороны), на обложке которой изображена женщина в короне, с распущенными волосами под вуалью и молитвенно сложенными руками, стоящая между высокими свечами. По своему материалу — камню, убранству и книге — гробница напоминает гробницу свекрови Беренгарии, Элеоноры Аквитанской, в Фонтевро; но, в отличие от Элеоноры, она держит свою книгу закрытой, как будто держит в руках икону или реликварий 13. На медной надгробной плите Маргариты Прованской, жены Людовика IX, расположенной посреди хора в Сен-Дени, изображена Маргарита в длинном платье и мантилье, с платком, вуалью и короной на голове. Ее голова покоится на подушке (поддерживаемой ангелами), в руках она держит скипетр, а у ее ног сидит маленькая собачка. В надписи она описывается как благородная королева Франции и супруга Людовика Святого, бывшего короля Франции, указывается дата ее смерти (1285 г.) и содержится просьба к читателю помолиться за ее душу 14. Ничто в этом дизайне не напоминает о крестовом походе.
Некоторые из королев-крестоносцев, о которых говорилось ранее в этой книге, были похоронены в семейных усыпальницах, где их помнили как благочестивых покровительниц, правительниц и матерей, но не за их участие в крестовом походе. Элеонора Аквитанская была похоронена в церкви аббатства в двойном (мужском и женском. — Aspar) монастыре Фонтевро, основанном реформатором Робертом Арбриссельским в 1101 г. и находившемся под покровительством графов Анжуйских, вместе со своим вторым мужем, королем Англии Генрихом II, ее сыном-крестоносцем Ричардом, и младшей дочерью Джоанной, которая присоединилась к нему в его крестовом походе; позже здесь же была погребена невестка Элеоноры, Изабель д'Ангулем (ум. 1246). Каменное изображение Элеоноры показывает ее лежащей, одетой как знатная дама, с платком, вуалью и короной на голове, держащей в руках открытую книгу — возможно, для того, чтобы изобразить ее благочестие. Напротив, изображения ее мужа и сына держат скипетры, а ее невестка Изабель скрестила руки на груди. Элеонора, возможно, заказала гробницы своего мужа и сына, но неизвестно, планировала ли она свою собственную 15. Изображение Джоанны не сохранилось.
Хотя Бланка Кастильская никогда сама не участвовала в крестовом походе, ее роль в поддержке крестоносцев отразилась в собрании ее семьи крестоносцев у ее могилы. Вероятно, она могла быть похоронена вместе с мужем в клиросе аббатства Сен-Дени, мавзолее Капетингов, как была бы похоронена ее невестка Изабелла Арагонская; но вместо этого ее похоронили в центре хоров самой важной основанной ею религиозной обители — цистерцианского женского монастыря в Мобюиссоне. Ее могила была разрушена во время Французской революции, но в описании XVII в. говорилось, что она была огромной, сделанной из меди и опиравшейся на медное основание с колоннами. Ее медное изображение показывало ее одетой в монашеское одеяние, но с короной на голове, а надпись описывала ее как дочь короля Альфонсо, жену короля Людовика и принцессу Кастилии, которая правила Францией и упокоилась здесь бедной монахиней. Несколько ее потомков, родственников, и других людей, связанных с государствами крестоносцев, также были похоронены в Мобюиссоне. Здесь были похоронены сердце и внутренности ее сына Альфонса де Пуатье (который умер по возвращении из крестового похода в 1271 г.), а также ее внук Роберт II Артуа, родившийся во время первого крестового похода Людовика IX, и ее правнучка Екатерина I де Куртенэ, титулованная латинская императрица Константинополя. Среди более дальних родственников, чьи могилы находились в Мобюиссоне, были двое детей ее племянницы Беренгелы Кастильской и Жана де Бриенна — императрица Мария Константинопольская и Иоанн граф Монфор, а также внучка Беренгелы и Жана де Бриенна: племянница императрицы Марии Маргарита, которая была вдовой Боэмунда VII, князя Антиохийского и графа Триполи. Была также Филиппа Шампанская, дочь графа Генриха II Шампанского и Изабеллы I Иерусалимской, неудачливая претендентка на графство Шампань. Еще один потомок Беренгелы и Жана, Бланка д`Э (дочь их старшего сына Альфонсо), постриглась в монахини в Мобюиссоне и стала его третьей настоятельницей. Предполагалось, что изображение коронованной женщины из черного мрамора, привезенное в аббатство Сен-Дени из Мобюиссона после 1815 г., представляет императрицу Марию де Бриенн, хотя существуют и другие возможности 16.
Символика на гробницах и внутри них может быть трудноинтерпретируемой. Когда Антони II де Люси, сеньор Кокермута и Эгремонта, умер во время крестового похода в Пруссию в 1368 г., его тело было завернуто в свинец, положено в деревянный гроб и возвращено для погребения в церковь монастыря Сент-Бис в Камберленде. Когда в 1981 г. его гроб был вскрыт, то труп оказался целым и невредимым, с венком из волос на груди. Возможно, это были волосы его жены Жанны, которые он взял с собой в крестовый поход на память; и вполне вероятно, что Жанна заказала его изображение. Скульптура представляет собой лежащего рыцаря в полных латных доспехах, держащего на груди предмет, который сейчас настолько поврежден, что его невозможно точно идентифицировать, но который интерпретируется либо как чаша, либо как ларец с сердцем: и то, и другое может указывать на его статус крестоносца 17. Поврежденные гробницы иногда служили источником местных мифов о крестоносцах, которые не имели под собой достоверной исторической основы, например, история из Крикхоуэлла и Мач-Коварна в Уэльской Марке о жене, которая отдала свою руку, чтобы выкупить своего мужа у мусульман после того, как он был захвачен в плен во время крестового похода, о чем до сих пор рассказывают местные жители. Эта история, которая, судя по всему, является выдумкой начала XIX в., очевидно, возникла из-за того, что изображение женщины на совместном надгробии мужа и жены лишилось одной руки 18.
Помимо гробниц, существовали и другие формы построек, которые могли увековечить участие в крестовых походах. Графиня Эгелина Бургундская, возможно, была ответственна за создание скульптуры, находившейся ранее в Бельвальском монастыре, изображающей фигуру бородатого мужчины с посохом и крестом на груди, слева от которого изваяна фигура женщины, обнимающей его. Скульптура может изображать графа Гуго Водемона, который сопровождал короля Франции Людовика VII во Втором крестовом походе, благополучно вернулся и умер примерно в 1155 г. Скульптура могла изображать его возвращение из крестового похода и встречу с любящей женой, и была заказана после его смерти в память о нем и его благочестивом путешествии 19.
После Пятого крестового похода Матильда де Куртенэ, графиня Неверская, вдова Эрве де Донзи, заказала скульптурные изображения на западном фасаде церкви Сен-Адриен в Майи-ле-Шато (владение ее семьи). Центральная фигура — дворянка с крестом в руке, справа и слева от нее четверо крепостных (одетых в короткие туники). Центральная фигура могла изображать саму Матильду де Куртенэ как вернувшуюся крестоноску, дарующую привилегии своим горожанам и крепостным 20. Мозаичное панно в церкви Сан-Джованни Евангелиста в Равенне, датируемое 1213 г. и изображающее сцены из Четвертого крестового похода, возможно, было подарено женщиной в честь своего мужа, который участвовал в Четвертом крестовом походе, вероятно, после его смерти, в память о его подвигах в Заре и Константинополе и о его благополучном возвращении 21. Поскольку ни на одной из этих композиций не указано имя дарителя, это предположение можно сделать только исходя из формы и содержания работы.
Новая церковь могла стать памятником крестового похода или паломничества в Святую Землю. 15 января 1366 г. англичанка Изольда Паревастелл обратилась к Папе Урбану V с просьбой разрешить в благодарность за ее чудесное спасение от пыток во время паломничества в Святую Землю основать часовню в Бриджуотере, графство Сомерсет, и обеспечить ее постоянным ежегодным доходом в размере тридцати шести флоринов, "к чести и хвале славной Пресвятой Деве Марии и за спасение ее души и душ ее прародителей". Вместо того, чтобы основать новую часовню, папа позволил ей построить новый алтарь в приходской церкви Бриджуотера. Изольда также просила, чтобы всем тем, кто, покаявшись и исповедавшись, с благоговением посетит алтарь раз в год по церковным праздникам, был отпущен один год и сорок дней их епитимьи, и папа согласился с этим 22. Существует традиция, что церковь Святой Екатерины в Эйтоне на Уилд-Мурс в Шропшире была основана Кэтрин де Эйтон в благодарность за благополучное возвращение ее мужа из крестовых походов 23.
Знатные крестоносцы также основывали и поддерживали религиозные учреждения на завоеванных во время крестовых походов землях, которые выполняли двойную функцию: благодарили Бога за божественную помощь во время кампании и оказывали постоянную молитвенную поддержку новым поселенцам и новообращенным христианам. Эти новые обители могли быть как женскими, так и мужскими: цистерцианские женские монастыри были основаны в Ревеле (ныне Таллинн) и в Дерпте (ныне Тарту) в Эстонии, а в Ревеле был основан Биргиттинский женский монастырь, следовавший монашескому уставу, установленному святой Биргиттой Шведской. В Риге в Ливонии было несколько женских религиозных домов 24. Богатые и влиятельные женские монастыри были основаны и развивались в Иерусалимском королевстве, в том числе аббатство, основанное в Вифании королевой Иерусалима Мелисендой, настоятельницей которого стала ее младшая сестра Ивета. Кроме того, крестоносцы и франкские поселенцы в государствах крестоносцев покровительствовали греческим православным монастырям в регионе, включая женские общины 25.
В меньшем масштабе Жан де Жуанвиль вспоминал, как корабль короля Людовика IX попал в ужасный шторм у берегов Кипра во время его возвращения во Францию в конце весны 1254 г. Когда моряки сказали королеве Маргарите, что им всем грозит опасность утонуть, она отправилась на поиски короля, чтобы попросить его дать обет совершить паломничество к Богу или Его святым, чтобы Бог избавил их от опасности, но не смогла его найти. Жуанвиль посоветовал ей пообещать совершить паломничество к святыне святого Николая в Варанжвиле, но королева сказала, что не осмелится дать такое обещание, не посоветовавшись предварительно с королем. Поэтому Жуанвиль посоветовал ей пообещать пожертвовать часовне Святого Николая серебряный корабль стоимостью пять марок за короля, ее саму и их троих детей. Обет был дан, и ветер утих. Когда они вернулись во Францию, королева приказала изготовить в Париже корабль с фигурками себя, короля и детей, отлитыми из серебра, стоимостью в сто ливров. Она отправила его Жуанвилю, который отвез его в часовню Святого Николая во время своего паломничества 26.
Существовали и другие материальные объекты, сохранявшие память о прошлых крестовых походах и крестоносцах в виде реликвий. Когда Мария де Сен-Поль, графиня Пембрук, составляла завещание 13 марта 1376 г., она отметила, что ее тело должно было быть похоронено в заранее подготовленной гробнице в церкви сестер Денни в Кембриджшире, которую она основала на месте бывшего дома тамплиеров, а церкви Вестминстерского аббатства она оставила "крест размером в фут из золота и изумрудов, который рыцарь сэр Уильям де Валанс привез из Святой Земли". Уильям де Валанс, отец покойного мужа Марии Аймера де Валанса, сопровождал принца Эдуарда в его крестовом походе 1270-1272 гг.27
Литургия и ритуал
Литургия и ритуалы вовлекали как мирян, так и мирянок в духовную войну в поддержку крестовых походов, поскольку сменявшие друг друга папы приказывали прихожанам читать молитвы в поддержку крестовых походов и предписывали специальные мессы в поддержку крестоносцев и войны против нехристиан. Литургия также играла важную роль в поминовении: служились мессы по душам умерших, а литургии адаптироваоись или составлялись в память значимых событий. Точно так же, как у каждого святого есть свой святой день в рамках священного цикла литургического года, так отмечались и значимые события крестовых походов. День завоевания Иерусалима в ходе Первого крестового похода 15 июля 1099 г. запомнился многим бенедиктинским религиозным объединениям по всему латинско-христианскому миру, включая двойное аббатство монахинь и монахов в Фонтевро, где эта дата была отмечена в литургическом календаре как "Sepulchri Domini", день освобождения Гроба Господня христианами 28.
Все религиозные обители следовали папским инструкциям поститься и совершать покаяние после захвата Саладином Истинного Креста и Иерусалима в 1187 г., а также по приказу папы включали призывы к Богу о помощи Святой Земли в свои мессы, и в начале XIV в. они включили молитву, установленную папой Климентом V, с просьбой о божественной защите от язычников. Кроме того, отдельные лица заказывали религиозные общинам проведение заупокойных месс и песнопений в честь душ крестоносцев. Историк Теодор Эвергейтс отметил, что графа Шампани Генриха I Щедрого "упоминали во многих монастырских некрологах". Для монахинь древнего бенедиктинского аббатства Фармутье он был "достопочтенным графом"29. Биограф Бусико писал, что после того, как во Францию пришло известие о катастрофе при Никополе 25 сентября 1396 г., "все наши сеньоры отслужили мессу по умершим и торжественно отслужили службу в своих часовнях по добрым сеньорам, рыцарям и оруженосцам, а также всем погибшим там христианам"30. По-видимому, матери и жены, потерявшие близких, были включены в число "сеньоров", которые заказывали эти мессы.
Письменные свидетельств
Помимо создания мемориалов, молитв и месс в память о погибших крестоносцах, женщины также могли увековечить их память посредством письменного слова, хотя они и не обязательно писали сами 31. Возможно, именно жена Уильяма Лонгспи II Идонея де Камвиль позаботилась о том, чтобы дата смерти ее мужа в битве при Мансуре в феврале 1250 г. была включена в хронику аббатства Барлингс, обители премонстратов на острове Оксени в Линкольншире. Его смерть была указана под 1252, а не 1250 годом 32. Аббатство Лакок, основанное графиней Элой Солсбери, матерью Уильяма Лонгспи II, также зафиксировало его смерть в выражениях, аналогичных рассказу Мэтью Пэриса о реакции графини Элы на смерть ее сына. Объяснив, что графиня "не по-женски" (то есть эффективно) управляла "женским монастырем" в Лакоке (который она основала), Мэтью записал, что, когда она услышала известие о смерти своего сына, то вспомнила, что в то время, когда он пал мучеником, она видела его в славном видении. Тогда она сложила руки, преклонила колени и возблагодарила Бога за то, что Он позволил родить ей такого сына, достойного принять мученический венец. Те, кто рассказывал об этом, писал Мэтью, были полны восхищения ее реакцией, потому что она возвысилась в духовной радости, а не была раздавлена горем. В отчете об истории аббатства Лакок в реестре аббатства отмечается, что Уильям Лонгспи II, сын Уильяма Лонгспи I и Элы:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
