Карми. Часть 1

— Да, конечно, — проговорил Стенхе.

— С тебя пошлина пол-кроунто, — сказал чиновник. — И с твоего сына четверть.

— У меня нет миттауских денег, — сказал Стенхе. — Сколько это в таннери?

Чиновнику обратился к счетам и ловко подсчитал:

— Три таннери с четвертью.

Стенхе вручил ему требуемую сумму, и они смогли проехать в город.

— Я забыл, — обратился Стенхе к чиновнику. — Улица Серебряных Дел Мастеров — это где?

Чиновник объяснил. Стенхе поблагодарил его и сел на коня.

— В Миттауре очень вежливые люди, — заметил Стенхе Саве, едущей рядом с ним.

— Да, — сказала Сава. — Но три четверти кроунто — это не три с четвертью таннери. Это таннери и три уттаэри. Меняльный процент шесть уттаэри. А где еще три?

— Так чиновник не обязан брать майярские деньги, — объяснил Стенхе. — Да и запомни, что в Миттауре на уттаэри никто не считает. Самая мелкая майярская монета здесь — четверть таннери. А если мелочь попадается, ее девушкам на мониста отдают. В Миттауре деньги дешевые... А ты хорошо разговор понял, Карой?

— Ага. Только они очень быстро говорят. Ты медленнее говоришь, — и Сава добавила: — И на улицах у них галдеж невероятный...

Да, такой гам в Гертвире стоял только на рыночных площадях; на тесных же улочках прохожие старались прошмыгнуть мимо друг друга, не вступая в разговоры; разве что хозяйки перекликались с соседками из окон своих домов.

А в Тавине даже на базаре гомона не было; сургарские купцы и в обычае не держат зазывать покупателей; они с достоинством ждут, пока к их товару не подойдут. Здесь же говорили громко, и не только торговцы, но простые прохожие; уж казалось, и новостей-то никаких нет, о чем разговаривать можно?

— Город Сплетников, — сказал Стенхе тихо. — Так его тоже называют. — Он приглядывался к домам на улице Серебряных Дел Мастеров. — Нам, кажется, сюда, Карой.

Миттауский купец Павутро был доверенным человеком Руттула: через него сургарский принц получал сведения о происходящем в этой стране. Сведения эти касались в основном дел торговых — о чем еще может сообщать купец? Но бывали новости и политического характера, и Руттул считал их весьма интересными. Кроме того Павутро вел торговые дела Руттула, те, которые Руттул не мог проводить от своего имени; для торговых операций на счету Руттула лежали значительные суммы, и на эти деньги, рассчитывал Руттул, Сава безбедно сможет прожить много лет.

О том, кто такая Сава, Стенхе сообщил Павутро не сразу: сначала был плотный обед, потом отдых, а вечером, когда Сава осматривала мастерскую, где работал брат Павутро, Ктаури, Стенхе и купец собрались побеседовать.

— Очень трудно, — проговорил задумчиво Павутро, узнав, в чем дело. — В Интави от кого-либо новости скрыть невозможно. Она... прошу прощения... Карой, ведь очень хорошо понимает по-миттауски.

— Я хотел увезти ее в горы, пока новости, которых мы можем ожидать, не перестанут быть новостями, и о них прекратят говорить.

— Да, но под каким предлогом? — спросил Павутро. — Вряд ли Карою захочется посмотреть стада моего дедушки...

— В Миттауре много древних крепостей и храмов, — сказал Стенхе. — Карой любит смотреть старинные здания.

— Ну, в Миттауре все здания на один лад, — возразил Павутро. — О! Я знаю! Рудники Нтангра и пещерный храм.

— Пещерный храм? — почесал нос Стенхе. — Хорошо. А вот рудники... Не знаю. Вообще-то Карой, насколько я понял, решил посмотреть знаменитое миттауское оружие.

— Зачем оно ей... ему? — удивился Павутро. — Я думал, он драгоценности покупать приехал. Но если нужно оружие, то надо ехать в Арзрау.

— А нас туда пустят?

— Вот не знаю. И вряд ли что там вам продадут. Вот если бы подарили...

— Не всякому такое везение... А в Арзрау из Интави долго новости идут?

— Да нет, не долго, — ответил Павутро. — Но понимаешь ли, там говорят так своеобразно, что даже не все миттаусцы хорошо понимают. И вдобавок там нет обычая рассказывать чужеземцам новости.

— Отлично, — одобрил Стенхе.

— А праздник Атулитоки можно посмотреть в долине Гарали. Там тоже малопонятный говор, и тому же там народ не любознателен. То, что происходит за пределами долины, их не интересует.

— Ладно, — согласился Стенхе. — А потом еще что-нибудь придумаем.

— И... еще, — сказал после паузы Павутро. — Скажи мне, как ты думаешь, сколько дней есть в моем распоряжении? Я хочу привести в порядок мои торговые дела.

— Около недели, — ответил Стенхе, наблюдая за тенью на лице Павутро. — Что, очень мало?

— За неделю можно горы своротить.

Стенхе увез Саву на пятый день после этого разговора. Все эти дни он ходил с Савой по ювелирным и оружейным лавкам. Он посматривал на Саву. Сава равнодушно глядела на те драгоценности, которые он покупал, зато по ее взглядам Стенхе догадался, что Сава подыскивает меч, кинжал и дорогой пояс с перевязью.

"Подарок Руттулу, — догадался он. — Ох, девчонка, девчонка..."

Он все понял, как если бы сам присутствовал при разговоре, который недавно Сава вела с Маву с Савитри.

— ...Маву, — позвала тогда Сава, а Маву откликнулся, не поворачивая головы. Он был занят делом, он точил свой меч; хотя зачем ему нужен был меч — разве что для утренних разминок со Стенхе. — Маву, почему Руттул меня не любит?

— Ну, ну. Как это не любит, — возразил Маву, не отрываясь от дела. — Нянчится с тобой, что тебе еще надо?

— Я хочу стать его женой, — сказала Сава.

— А сейчас ты кто? — осведомился Маву.

— Приемная дочь.

— Тоже неплохо, — проговорил Маву, проверяя остроту меча. — Вот подрастешь, подыщешь себе кавалера...

— Я хочу быть женой Руттула!

— Ну, это глупости, — рассудительно возразил Маву. — Ты для Руттула не женщина, а детеныш. У Руттула Хаби есть; видная, красивая, понятливая — станет он на пигалицу глядеть...

— Я пигалица? — переспросила Сава. — Карми? — Она припомнила искореженное словечко, которым обозвал ее принц Катрано.

— Карми, — рассеянно согласился Маву.

— Я же у тебя совета прошу! — зло толкнула его Сава.

Маву вскочил на ноги.

— Конечно — карми, — рассерженно рявкнул он. — Ты что, не соображаешь, что у меня в руках оружие? И очень острое оружие!

Он взмахнул мечом и сверкающим лезвием скосил небольшое деревце, росшее рядом.

На Саву это впечатления не произвело.

— Маву, — попросила Сава тихо. — Скажи Руттулу, что я его люблю.

Такие подвиги были Маву не под силу.

— С ума сошла! — воскликнул Маву. — Постыдилась бы! Разве поступают так высокорожденные девушки? Как можно вешаться мужчине на шею!

— А как можно?

— Никак не можно! — взвился Маву. — О боги, совсем распустил тебя Руттул.

Сава, не обращая внимания на его растерянность и смущение, продолжала допытываться:

— Неужели девушка даже знака не может подать мужчине, которого любит и который не обращает на него никакого внимания?

— Это неприлично, — убеждал ее Маву.

— Что же мне делать?

— А знаешь что, — припомнил вдруг Маву. — Знатные девушки все-таки могут дать знать мужчине о своей любви. Такой обычай есть. Надо подарить Руттулу оружие.

— Оружие?

— Ну да, — оживился Маву. — Дай мне денег, я съезжу в Тавин, выберу что-нибудь для него.

— Не что-нибудь, а самое лучшее, — уточнила Сава.

— Разумеется, — отозвался Маву. — Только жаль, что тебе сейчас приспичило. Караван с оружием приходит из Миттаура весной, вот весной-то и бывает лучшее оружие.

— Из Миттаура? — переспросила Сава. — А гортуское?

— Ну где же ты купишь гортуское? — разочаровал ее Маву. — Да и зачем Руттулу гортуское? Оно для боя, а из Руттула мечник никудышный. Ему парадное нужно, богатое, княжеское. А как раз миттауское и для боя делают, и для роскошества.

Сава подумала.

— Маву, — сказала она вдруг. — Давай поедем в Миттаур!

— Ну что ты! — воскликнул Маву. — Руттул тебя не отпустит!

Но Руттул совершенно неожиданно разрешил. Сава поняла это так: Руттул считает ее достаточно взрослой, чтобы можно было безболезненно отпускать ее хоть на край света, и в то же время он рад, что она не будет путаться под ногами.

Изменит ли что-нибудь оружие, которое она подарит Руттулу? Вряд ли, понимала Сава. И хотя она проявляла какой-то интерес к оружейным лавкам, настроение ее становилось все хуже и хуже.

Стенхе это ухудшение уловил...

— А знаешь что, Карой, — сказал он. — Давай-ка в Арзрау съездим? Там лучшее оружие во всем Миттауре делают. Да и вообще поездить по стране неплохо. Не сидеть же нам в Интави до самого Атулитоки.

— Хорошо, — ответила Сава. — Пусть будет Арзрау. Когда поедем?

— Да хоть завтра.

Нтангрские рудники большого впечатления на Саву не произвели, разве что обрыв, расцвеченный полосой драгоценной пламенеющей киновари, запомнился ей. Все остальное она осмотрела как по обязанности, в желании убить время.

Зато Нтангрский пещерный храм, более трех тысяч лет назад сотворенный давно исчезнувшим народом, интерес вызвал неподдельный.

Миттаусцы по своим обычаям народ веротерпимый; не то что майярцы; богов они почитают и своих и чужих; поэтому древний храм не разрушили и не разграбили — наоборот, монахи из ближайшего монастыря не забывали поддерживать огонь в светильниках, хотя поклонялись они совсем другим богам. Не пришло им в голову и переоборудовать храм для своих обрядов: по мнению миттаусцев, это стало бы началом конца света.

Сава провела в пещерах больше двух недель; ее восторги не могли не порадовать ревниво относящимся к красотам родного края миттауских монахов. Стенхе тоже радовался, но совсем по иной причине. По его расчетам в Интави уже должны были дойти вести о большом наводнении в Сургаре.

Когда восхищение Савы стало спадать, Стенхе напомнил о Арзрау. Ехать туда Саве не очень хотелось; она полагала, что эта поездка будет неинтересной и бесплодной; она ничего от Арзрау не ожидала, потому что о арзраусцах шла молва, как о людях суровых и не любящих чужаков; но Сава обнаружила, что слухи эти не точны, когда в долину Нтангра прибыл владетель Арзрау.

Уже за два дня в монастырском постоялом дворе поднялась суматоха. Готовили покои для знатного гостя и его свиты. Стенхе начал было подумывать уехать от греха подальше, но решил все же, что все, что в мире не делается, все к лучшему.

Из уважения к чужеземцу настоятель зашел предупредить, что тот должен быть представлен принцу Арзрау. Стенхе поблагодарил настоятеля за внимание и отправился с Савой знакомиться со знатным постояльцем.

Принцу Арзрау уже доложили, что в монастыре живет старый гортуский воин со своим сыном; доложили также и о том, что пребывает он в Миттауре явно под надуманным предлогом, наверняка с тайной миссией, но вот в чем заключается эта миссия — совершенно неясно. Во всяком случае, это вряд ли шпионаж, поскольку никакой воин таким постыдным делом заниматься не станет.

Стенхе великолепно понимал, что причину приезда в Миттаур надо называть, пусть даже и очевидно надуманную. Ложь — не самый страшный из пороков; пусть уж принц Арзрау увидит, что Стенхе из Лорцо врет неумело; главным же сейчас было понравиться принцу и приобрести в Миттауре высокого покровителя.

Но Стенхе не стал прилагать особых усилий, чтобы понравиться принцу; внешность у него, он знал, была располагающая: хоть и не слишком благообразная, но вполне подходящая для воина; Стенхе лишь убрал из своей речи книжный говор, более подобающий монаху.

И своего добился.

Старый заслуженный солдат, честный вояка, с достоинством и почтением взирающий на благородных господ, и его юный сын, ясноглазый и по-детски робкий, принцу Арзрау понравились.

— Пригожий у тебя мальчик, Стенхе, — заметил принц. — Сколько ему?

— Четырнадцать исполнилось, государь, — с поклоном отвечал Стенхе.

— Тогда он ровесник Паору, — принц указал на своего сына, стоящего рядом.

Стенхе поклонился молодому принцу.

— Твой сын не очень похож на тебя, — заметил принц.

— Он пошел в мать, — отвечал Стенхе. — Она была из настоящих аоликану. Я же, сами видите, породой не вышел.

— Да, — согласился принц. — Твой сын сделает хорошую карьеру, когда вырастет. У вас в Майяре самое главное — иметь благородную внешность.

Принц был прав. Здесь, в Миттауре, где население было однородным, смешным казался Майяр, где особенно ценились темные волосы, серые — а еще лучше голубые — глаза и тонкий прямой нос. Правда, за четыреста лет пришлые аоликану уже довольно сильно смешались с завоеванным ими майярским населением, но старые предрассудки сохранились.

Внешность Савы вполне соответствовала стандартам майярской красоты, хотя с одной поправкой: по тамошним меркам ее красота была скорее на мужской лад. Сава была безукоризненно здоровой, смугловатой от загара да и физически неплохо тренированной; признанные же майярские красавицы поголовно были рахитичными, бледными до полупрозрачности. Саве сильно повезло в раннем детстве, потому что методы воспитания Стенхе уберегли ее от неизбежных для знатной девочки хвороб.

Но все же сравниться силой и умениями с мальчиками-одногодками Сава не смогла бы, поэтому Стенхе, когда принц предложил своему сыну помериться силой с Савой-Кароем, поспешно сказал:

— Боюсь, Карой неподходящий противник высокорожденному Паору. У Кароя недавно была сломана правая рука; он еще не восстановил силу.

Принц настаивал. Принесли учебные мечи, тупые; предложил Саве выбирать — первым выбирает гость. Сава выбрала один из длинных мечей; он был немного тяжелее, но рукоять у него была большая; Сава взялась за него обеими руками: фехтование одной рукой было не для нее.

Принц Паор был чуть выше и гораздо плотнее ее. Он вооружился коротким мечом и кинжалом; вероятно, он любил сирайский стиль.

— Саутханская защита, — сказал Стенхе почти неслышно над головой Савы; Сава поняла, что он хотел сказать.

Поединок было решено провести во дворе; собрались посмотреть все, кто только мог, даже монахи. Правда, этот бой не обещал быть особенно интересным, но в Миттауре очень любят благородное искусство мечного боя.

Сава приняла классическую саутханскую стойку: ноги расставлены, обе руки на рукояти меча, опущенного прямо перед собой. Паор стоял, как ожидалось, в сирайской стойке, очень популярной в Миттауре: вполоборота к противнику, правое плечо вперед.

Зрители шумно обсудили выгоды и недостатки этих позиций. Надо отдать справедливость, болели собравшиеся не только за своего молодого принца; кое-кто сделал ставки на никому неизвестного мальчика Кароя — понравилась его уверенность.

Принц нападал. Конечно, его умение ни в какое сравнение не шло с умением Маву или Стенхе, но дрался он азартно, не щадя противника, и Сава с трудом отбивала удары. Саутханская защита — из приемов незрелищных: стой, отбивайся от нападающих да сам выбирай время для атаки, когда твой противник выдохнется или откроется. Сава рассчитывала, что сможет некоторое время продержаться — а там глядишь и принц прыть убавит. В крайнем случае — не стыдно и сдаться.

Но руки у нее были все же слишком слабы: не прошло и минуты, сильным ударом принц выбил ее меч. Паор воодушевился и ринулся в атаку — уж очень ему хотелось завершить бой эффектно, с приставленным к горлу противника кинжалом. Сава отпрыгнула в сторону. Такой оборот схватки ей не понравился: одно дело сдаться с оружием в руках, другое — безоружным.