В лабиринтах темного мира. Книга 1

— Кого Его? — не понял я.

— Как кого, Бога, конечно, — рассмеялся Вульф.

— Антихриста, значит? — спросил я.

— Да почему же Антихриста, — снова рассмеялся Велле, — у него и другие имена имеются, да и не Антихрист он вовсе. Не любит он Христа, но и не Антихрист. Он Христу предлагал царствие над всеми царствами, а тот не искусился на это и остался верен заветам Отца Его. Так что, за что ему Антихристом быть? Нет, он людишек Его на другие дела совращает и дела эти для людей богоугодны, да только вот добра от них нет.

— Что-то вы все загадками говорите, господин консультант, — сказал я, — и похоже, что вы обо мне знаете намного больше, чем я того хотел.

— Так ведь, дорогой Андрей Васильевич, не я к вам в гости пожаловал, а вы ко мне, да еще нос везде стали совать, — ехидненько и с усмешкой сказал мой знакомец. — Проверил я тебя, бросал из огня да в полымя, а ты везде выплываешь. Чувствуется солдатская закваска. Ты уж не обессудь, что я к тебе то на вы, то на ты обращаюсь. Я ведь постарше тебя буду, а если хочешь, то и тебя на вы буду величать, мне это без разницы. Я и царей на ты зову, а уж простому люду можно и в пояс поклониться. А о тебе мы с Ним об заклад побились, что не выдержишь ты искушения на горе Иерихонской. Скурвишься в первые же недели и будешь таким, как и все.

— Кто это как все? — обиделся я.

— Да все, на ком слава государства держится, кого орденами и благами всякими ублажают, и презирают одновременно, — сказал Зеге, — те платят такой же монетой. Так вот, возьмешься ли ты за это искушение и кому останешься верен, Ему и Антиподу его? Заклад-то у нас мал, грош медный, да вот только для тебя цена будет поболее. Душа твоя. От тебя будет зависеть, кому ты душу продашь. И интересно будет посмотреть, сможешь ли ты между каплями дождя пробежать и не замочиться вовсе.

Я стоял, смотрел на этого веселенького гражданинчика и верил ему, и не верил ему в то, что это он меня закидывал то в Рим, то в нашу древность и все время ставил в такие условия, что хоть помирай или кулаками себе дорогу пробивай. Согласись, а потом придется кровью договор подписывать.

— Что вы, что вы, — скороговоркой заговорил Вульф, — никаких договоров, никакой крови. Все как в старину, поручкаемся и тем слово свое и скрепим.

— А что я должен делать? — спросил я.

— А что хочешь, то и делай, — сказал Зеге и протянул мне руку для рукопожатия или для того, чтобы подтвердить достигнутую между нами договоренность.

Глава 54

Не пожать протянутую руку это все равно, что послать человека подальше. Хоть и странный этот человек Велле Зеге Вульф, но ничего плохого он мне не сделал и не факт, что это по его хотению я проделал довольно интересный вояж по историческим местам. Я взял и пожал протянутую мне руку. Заложился, одним словом.

— И что же я могу делать? — с издевкой спросил я.

— Да все, — с улыбкой ответил Вульф, — хочешь — спать ложись, хочешь — песни пой, хочешь — миллионы копи, хочешь — на большую дорогу выходи...

— И все можно? — спросил я.

— Все! — утвердительно сказал Велле. — Только за все придется расплачиваться.

— Как расплачиваться? — не понял я.

— Очень просто, — сказал мой собеседник, — все в мире чего-то стоит, а в том мире, куда мы пойдем, там расплата разная. Ну, да вы сами все увидите, — и он тронул меня за рукав, приглашая с собой.

Мы вышли в широкий коридор и пошли налево, потому что там горел свет, а в правой стороне было темно. Внезапно коридор закончился и перед нами оказался тупик с тремя дверями. На каждой двери висела табличка с надписями на латинском языке готическим шрифтом: Petersburg, Moskov и Roma.

— А при чем здесь Рим? — спросил я.

— Ну, как же, — рассмеялся Велле, — вы же сами говорите, что ваша Москва — это третий Рим.

— И что дальше? — спросил я.

— Открывайте дверь и идите, — просто сказал мой спутник.

— А какую дверь открывать? — спросил я.

— Какой вы непонятливый, — не собирался раздражаться Вульф. — Откроете среднюю дверь и сразу попадете в столицу. Откроете левую дверь, попадете в Ленинград, нынешний Петербург и уже в столицу приедете как питерский.

— А если я открою правую дверь? — спросил я.

— Открывайте, — спокойно сказал Велле, — попадете на свалку современного мультикультурализма и, я вам скажу, что новый Рим намного хуже того, старого Рима, где было больше наций и было больше порядка.

— А за средней дверью нет свалки? — спросил я.

— Как же нет? — воскликнул Вульф. — Есть! Да еще какая! Правда, поменьше, чем в столицах развитого демократизма, но все тоже. Вы давно не были в столице?

— Давненько не был, — признался я.

— Так чего мы ждем? — закричал Вульф и открыл дверь с надписью Moskov.

Я смело шагнул в дверь и очутился в толпе пассажиров в зале прилета аэропорта оводедомоД. Был июль 2006 года.

Пытливый читатель сразу подпрыгнет и скажет, вам что, при входе в дверь сообщили дату вашего появления здесь?

Можно сказать, и так. Только, когда я увидел таблички-указатели в сторону часовни Михаила Архангела и мечети "Сафар", то я сразу определил, что мы прибыли в год где-то 2002-й. В огромное окно я увидел, как вдалеке строительная техника и маленькие фигурки курочат исторический самолет ИЛ-114, стоящий на повороте дороги к аэровокзалу, то сразу понял, где я нахожусь и какое сейчас время. Хотя и сейчас Иваны, родства не помнящие, совсем не перевелись, а еще расплодились в большем количестве.

— Каково? — толкнул меня локтем Вульф. — Цивилизация. Надо будет подсказать руководству, чтобы в аэропорту открыли синагогу и буддистский дацан, да и для меня какую-нибудь каморку открыть, чтобы каждый желающий мог послать ко мне любого, кого он считает виноватым в его несчастьях и в плохом настроении. Вот ты мне скажи, часто ли ваши Боги спускаются на землю, чтобы побеседовать со своими творениями? Узнать, как и чем они живут, как удовлетворяются их насущные потребности и как осуществляется всякая власть, которую священники объявили, что она от Бога. Любая власть от Бога. Нет, ты ответь. Не ответишь, потому что не было этого. И даже Моисей никого не видел. И Христос был всего лишь сыном Божьим. А я тут. Я всегда тут. Я всегда живу рядом с вами. Все беру на учет. Каждую гадость. Каждое сказанное бранное слово, каждую двойку в дневнике, каждую выкуренную сигарету и каждую рюмку водки. У меня тут полный социализм, то есть учет и контроль. Вы все в моей власти, вы даже звезду мою носили, будучи в армии. А миллионы звездоносцев день и ночь борются со своими антиподами и по моему наущению настолько слились с ними, что совершенно не понять, кто из них ангел божий, тот, кто в тюрьме сидит или тот, кто его ловит и охраняет. И Бога своего вы не любите, значит — любите меня.

Вульф говорил громко и совершенно не стеснялся идущих рядом людей, которые шарахались от каждого его слова. Хотя на дворе была демократия, но гены сталинизма жили в каждом человеке, и он шарахался от говорившего такие вещи только потому, что если он не успеет донести на него, то его самого арестуют за недоносительство и отправят в лагеря на перевоспитание. Скорость стука всегда была выше скорости звука.

— Ну как, интересно вернуться туда, где ты уже был? — спросил меня Вульф. — Хочешь встретиться с собой и намекнуть, что нужно делать так, чтобы потом все было хорошо?

— Спасибо, не надо, — сказал я, припоминая, что в 2006 году я уже состоялся как личность после окончания службы в армии, да и переделывать свою жизнь не имело смысла. Так хоть знаешь, чего в жизни добился, а чего не добился. А, попробуй-ка, измени ее где-то в начальный период, что будет в итоге? Как в рулетке, но в выигрыше всегда оказывается казино, а не игрок. Так что, господа хорошие, не играйте в казино и не ставьте на кон свою жизнь или жизни близких людей.

Глава 55

Мы вышли из здания аэровокзала и сразу к нам подошел мужичонка в кепке.

— Куда поедем? — деловито спросил он.

— До Сан-Франциско довезешь? — серьезно спросил Велле.

— Довезу, — бодро сказал мужичок, — бензин, визы, паром — ваши.

— Молоток, — сказал Вульф, — поехали.

— В Сан-Франциско? — удивился мужичок.

— В столицу, — сказал Зеге, — в Сан-Франциско поедем потом.

— А вы цену-то знаете от Домодедово до столицы? — спросил водитель.

— А нам это без разницы, — сказал Вульф, — показывай, где машина. И учти, если не комфортабельная, то я тебе такое устрою, что до Сан-Франциско пешком потопаешь со снятыми штанами.

— Шеф, шестисотый "мерин", поедешь — не пожалеешь, — закрутился извозчик. Как тут не закрутишься, когда тебе в руки лезут два провинциальных лоха, которые деньгам счета не ведут.

"Мерседес" был 600-й. Правда, не первой свежести. Сели и поехали. Километрах в пяти от выезда на трассу голосовали двое мужчин. Водитель затормозил.

— Давайте подкинем до столицы, — попросил водитель, — я их знаю, люди хорошие, если не остановлюсь, житья потом не дадут.

Нормальный человек должен сразу понять, что это ограбление или разводка и ни в коем случае не должен садиться в машину к этим "до Сан-Франциско". Но не таков Велле Зеге Вульф.

— Знакомые? Берем. В компании веселей, — беспечно сказал он.

Я инстинктивно сжал кулаки, понимая, что придется защищать свою жизнь, потому что из имущества нет ничего, а это для грабителей все равно, что оскорбление.

Знакомые водителя вежливо сели в машину, минут пять молчали, а потом спросили:

— В картишки не желаете перекинуться? "Сочинку" по копеечке распишем.

— А вы, ребята, не боитесь со мной карты играть? — спросил с усмешкой Вульф.

— А чего нам бояться? — сказал один из пассажиров. — Это нас должны бояться, — и он вынул из кармана красную корочку с эмблемой в виде щита с шурупами и золотой надписью Стража.

В наше время наличие такого удостоверения совершенно не говорит о том, что владелец его будет защищать тебя от преступных посягательств. Может быть, как раз он и является субъектом преступного посягательства. Хотя, может быть, удостоверение — это просто подделка и перед нами не сотрудники стражи.

— Ну, моя стража меня бережет, — широко улыбнулся Велле и достал из кармана довольно увесистую пачку американских червонцев, купюр по десять долларов. На глаз, в пачке было не менее тысячи долларов.

Пассажиры оживились. Солидный гусь попался.

Начали сдавать карты.

— Ему не сдавайте, — сказал Велле, показывая на меня, — он вообще не играет. Четвертым будет водитель.

Водитель съехал с дороги и остановился.

— Мужики, а чего мы будем в преферанс тягомотину разводить, — сказал Вульф, — давайте в "очко" играть?

С предложением согласились охотно. Как и положено при разводке, первый и второй раз выиграл Велле. В третий раз выиграл водитель, и он так обрадовался выигрышу, что после этого никому не стало везти в игре. Кто бы ни сдавал карты, у Велле всегда было "двадцать одно".

Чувствовалось, что компания не выполняет свою задачу. Собирались "обуть" лоха, а лох их обувает, да еще со знанием дела.

"Страж" первым почувствовал нехватку денег на игру. Он достал пистолет, навел его на Вульфа и сказал:

— Гони деньги, мужик, и не дергайся, а то...

— Что то? — с интересом спросил мой приятель.

— Пулю получишь, вот что, — сказал "страж" и выстрелил в грудь сидящему рядом со мной подельнику. Тот задергался и затих.

"Страж" с удивлением начал осматривать пистолет, даже заглянул в ствол и выстрелил себе в лицо, прострелив вместе с лицом и крышу автомашины.

Два трупа. Все в крови. Я сидел, еле сдерживая тошноту.

— Чего сидишь, — рявкнул Велле на водителя, — крути баранку, а то голову откручу. Нарушишь правила движения, пожалеешь.

Водитель завел машину и осторожно поехал в сторону столицы. В розочку дырки на крыше задувал ветер и выл жалобно, как собака по покойнику.

— С музыкой едем, — усмехнулся Вульф, — а хочешь, я тебе покажу истинную сущность человека вашей сегодняшней страны, — обратился он ко мне.

Я пожал плечами. Нашел чего показывать. Сущность людей одинакова. Что в США, что у нас. Объяви, что по такому-то адресу людям старше шестидесяти лет будут бесплатно выдавать по килограмму риса, то в постелях не останется ни одного больного старика, они все будут толпой стоять по указанному адресу и требовать обещанное. А если кто-то скажет, что это было шуткой, то шутнику накостыляют так, что он запомнит это на всю жизнь. Тоже будет и с французами и шведами, и с норвегами, и с немцами. И с англичанами тоже.

Глава 56

Из своего бездонного кармана Велле достал пачку долларов. Хотя это была пачка, но в ней было всего сто помятых долларов. Сто бумажек по одному доллару.

Открыв окно машины, Вульф разорвал упаковку и выкинул деньги так, как революционеры разбрасывали прокламации на сходках.

Интенсивное движение за нами сразу затормозилось. Причем, затормозилось сразу в обоих направлениях. Выскакивающие из машин люди хватали бумажки, прятали их в карманы, а кое-где и сцеплялись друг с другом за право обладания ценной бумажкой зеленого цвета.

Старый фокус, люди новые, но всё как всегда.

— Мне уже приходилось делать этот фокус в столице, но это было давно и это было в театре, куда ходят люди, имеющие отношение к культуре, — самодовольно сказал Велле. — А сейчас все люди за рулем, то есть грамотные. Неуч машину не заведет и, судя по внешнему виду, все люди интеллигентные и зажиточные, но ведут себя как босяки и нищие. И я думаю, что Христосов среди них нет, любого можно купить за пару сребреников. У каждого есть цена. Тебя за сколько можно купить? — обратился он к водителю.

— Сколько дадите, шеф, — быстро ответил водитель, — на бензин, на ремонт, самому поесть надо, рюмку выпить, тоже деньги нужны. За четвертак в месяц буду верно служить.

— За двадцать пять рублей? — изумился Велле.

— За двадцать пять тысяч рублей, — робко сказал шофер, — за кило баксов, одним словом.

— За килограмм золота? — у Вульфа расширились глаза.

— За тысячу долларов, — шепнул я своему спутнику, — бакс — это американский доллар.

— А почему же бакс? — не понял Велле.

— Как вам сказать, — начал я напрягать память, — где-то в конце восемнадцатого века в Америке были отпечатаны бумажные доллары зеленого цвета. Сами американцы назвали их "зелеными спинками" — green backs. В перестройку доллары стали основной валютой у нас и люди их стали называть просто "грины" или "баксы". А еще их называют капустой за свой цвет. Поэтому и зарабатывание денег называется рубкой капусты.

— Страна ваша меняется не в лучшую сторону, — задумчиво сказал Велле и тут же оживился, — для вас это, может быть, плохо, а для меня и моей епархии это хорошо. Хотя, с годами становишься философом и понимаешь, что не всегда хорошее есть благо, а плохое не всегда есть зло. Есть притча об одном воробье, который от холода упал на дорогу и стал замерзать...

— Мы эту притчу хорошо знаем, — перебил я его, — только мы все сейчас находимся в положении этого воробья, но ничего не предпринимаем для того, чтобы снова начать чирикать на весь мир. Мы великая держава и величие свое должны поддерживать всегда.