Я мигом нахлобучила себе на самую макушку и нос шлем, и гордо посмотрела на окружающих, запрыгнув в седло.
— А вы умеете ездить? — запоздало спохватился он.
— Не знаю, еще не пробовала... — честно сказала я, вспомнив откуда-то фразу, которую и сказала связно целую. И загордилась своей памятью и умом, предвкушая, что сейчас узнаю, могу ли я ездить...
— Стой! — дернулся он, но было уже поздно. Я уже пошла... Даже не знаю как сама. Руки что-то дернули сами.
Мотоцикл мгновенно стал набирать скорость.
А я вдруг поняла, как легко им рулить. Восторг охватил меня. И я что-то сжала. И мотоцикл вдруг дернулся вперед.
Сначала я еще улыбалась пролетавшим ошарашенным людям, разлетавшимся, как куры, в разные стороны. И даже кивала им.
Но он пошел вперед, а людей становилось все больше.
Я уже отчаянно вцепилась в руль, уже начиная мелко дрожать с мотоциклом.
А потом на скорости пошли сплошные преграды, и я уже только и делала, что дергала руль, безумно вцепившись в него. Сама не знаю, как мне удалось изворачиваться, все убыстряя бесконечные поворотики. Я закусила губы и в отчаянии летела среди встающих нагромождений.
Я лихорадочно жала ногами слева и справа, но никак не могла нащупать ни левой ни правой ногой тормоз. Этот ублюдок так и не показал мне, какая педаль внизу тормоз, а какая — газ.
Лихорадочно вспомнив, что лошадь, на которой так сидят, останавливают, дергая на себя поводья, я, сцепив зубы, и сжав покрепче руки, рванула руль на себя.
Ах... Мотоцикл бросило вперед. Если раньше был ад, то теперь было что-то невозможное. А он все набирал и набирал скорость.
Я выла, кричала, ревела в шлеме громадными слезами с перекошенным от отчаяния лицом, но ничего не могла поделать. Мне просто приходилось уворачиваться, чтобы выжить, и приходилось это делать сжав зубы.
Не знаю, может меня спас чудовищный глазомер и точность руки бильярдиста, может — опыт предыдущих гонок, может — божье чудо, но я еще держалась.
На полной скорости я влетела в кучу мотоциклистов, идущих по небольшому мотодрому вокруг автосалона вместе с инструктором. Не знаю, как я прошла через их строй, так бешено поизвивавшись на этом мотоцикле, что никого не убила. Инструктор, бросив мотоциклистов-новичков, бросился за мной вдогонку.
Я выла и рыдала в полуобезумевшем состоянии, превратившись в безумного робота, который в секунду совершал десятки изворотов на бешено гнавшем мотоцикле. Но иначе не могла. Я иначе погибла бы на такой скорости. Я должна была извернуться, и все этим сказано. Иначе — смерть. И, обезумев от напряжения, я выкладывалась на всю, ловя ничтожные признаки и мгновенно сворачивая в любой просвет.
Инструктор никак не мог меня догнать в этой мешанине.
Я выла как сирена.
А потом пошли трамплины, извивы...
Я просто обезумела. Даже не знаю, как я выжила и прошла все это на такой скорости. Периодически проходилось прорываться сквозь автосалон, ибо трасса все время возвращалась к нему по кругу. И тогда был просто ад.
Мотоцикл выл, визжал, колеса визжали.
И чем я сильнее вцеплялась в тупом отчаяньи в руль, чем сильней сжимала руки, тем быстрей мчался идиотский мотоцикл.
Инструктор раз пробовал догнать меня, но не мог выдержать ту же скорость на участке с препятствиями...
Я лишь на долю секунды глянула на спидометр и увидела цифру 320.
Я дико завыла. Даже не слезы, а крокодильи жемчужины катились по щекам. Одно дело триста двадцать на ровной трассе, а другое дело — на переполненной препятствиями, людьми, машинами трассе. Руки стали словно сами, мозг обезумел, я даже сама не понимала, как и чего дергаюсь, все время уходя от неминуемой смерти, ложа мотоцикл только поворотами и рывками первого колеса вверх по трассе.
Я давно уже потеряла счет времени. Время словно застыло. Одно дело, когда секунда тянется в кафе, а другое — когда перед тобой тысячи препятствий на той же скорости. Со страшной четкостью руки работали словно умные, со страшной, обезумевшей четкостью, безжалостной точностью и повиновением, тело само извивалось и бросало это чудовище. Я прыгала по крышам машин, взлетала даже по боковым бортам машин, резко ложа мотоцикл в поворот и перекидывая его на боковую стенку грузовика в мгновение поворота. Я сама не знала, что я делала.
Это была адская школа, в которой был один выход — научиться. Или сдохнуть. Никаких иллюзий, что со мной будет, если я не увернусь на такой скорости, у меня не было. Заколдованный круг. Мне приходилось умереть, извернуться и научиться, даже если никто не учил. Реакция стала просто бешенной и руки сами мгновенно рвали руль во все стороны, как безумные роботы.
И тут я увидела группу своих охранников, взиравших на это с холодным любопытством.
— Вот оно, мое спасение! — озарило меня, даже не смотря, что я глупая. Это было великое решение. Я должна попросить у них объяснить, как его выключить!
На следующем кругу я вообще прошла мимо них, не сумев сказать ни слова. Они только мелькнули вдалеке.
И снова ад.
И снова я шла мимо них.
На этот раз я начала орать уже почти за километр.
— Как переключать скоооорооОООО! Вжик!
Я еле развернулась.
И снова пошла. Бешено оря еще с километра:
— Где тут тормоооООООО! Вжик!
Если вы думаете, что эти негодяи бросились мне помогать на третий раз, то вы глубоко ошибаетесь.
Когда я шла третий раз, девять из них лежали на земле, схватившись за животы, и отчаянно рыдали.
Только Иван издевался надо мной. Он сел на землю на задницу, будто на мотоцикл, расставил руки, будто на руле и урчал, делая ими крабьи хватательные движения. Показывая, гад, что я должна отпустить руль и совершить самоубийство, ибо я чокнутая.
Я чуть не зарыдала. Они что-то кричали, но я ничего не могла расслышать в безумном реве мотора и в то короткое мгновение, когда пересекала пространство мимо их.
Потом они все стали делать крабьи движения — мол, давай кончай с собой.
Я злилась ужасно.
А потом Иван выволок из багажника "Ниссана" гоночную "Ямаху", что мне подарили, и попытался нагнать меня на ровном участке мотодрома.
Догнать то он догонял, но в этом реве ничего не было слышно. Да и длилась трасса всего мгновение, а потом он сходил с нее, ибо не рисковал врываться в ад с препятствиями, а я выла. Потом его сменил инструктор на этой же гоночной машине.
Он сумел подойти ко мне почти вплотную и даже начал что-то показывать. Я даже сумела увидеть что-то.
Но, на мой ужас, я слишком отвлеклась и сошла с мотодрома и вылетела на проспект.
Я в ужасе завизжала, увидев машины. Они стояли сплошной стеной по всей трассе. Была пробка.
Завизжав, я задергала руль в разные стороны. И, попав на ящик, взлетела на крыши.
Бог его знает, как я не погибла. И никто не знает, чего мне это стоило. По крышам машин я шла, обезумев, по проспекту.
Рядом шел инструктор.
Милиция бегала, выла, свистела, махала кулаками, но я этого почти не видела. Я была слишком "увлечена" занятием, суть которого состояла в том, чтоб проехать из одного конца проспекта в другой, не коснувшись земли.
По крышам стоявшим в громадной пробке машин, ибо милиция перекрыла движение во всех направлениях.
Я сама даже не заметила, как мы сделали обезумевший круг над землей, то есть по крышам вокруг четверти Москвы, устроив с инструктором эту безумную, безумную бешеную гонку по крышам.
Когда я углядела родной мотодром, я чуть не зарыдала от счастья. И влетела на круг.
И увидела, как инструктор, на ходу бросив мотоцикл, бешено побежал в радиоцентр автосалона, где торчал громадный рупор.
Я подумала, что я осталась одна. Тем более, что все сошли с ума и танцевали танец маленьких утят. Делая руками — кряк, кряк — расставив их. Мол, кончай быстрее, мы веселимся.
И тут безумно, перекрикивая рев мотора, заорал рупор:
— Гражданочка на мотоцикле... Сейчас мы будем по шагам объяснять вам, как остановить мотоцикл и нажать тормоз, слушайте внимательно... Гражданочка на мотоцикле...
В общем, они сумели таки объяснить мне. Я прошла еще два круга в свое удовольствие, сбрасывая скорость, и только потом обессилено остановилась у своих ребят. Красных от слез и смеха.
— Класс! — счастливо сказала я.
А потом мой взгляд упал на продавца, который меня на него посадил, и лицо мое мгновенно исказилось и изменилось.
— Ты! — рявкнула обвиняюще я, слетая с мотоцикла и уставив на него палец. — Ты! Ты не сказал мне, удод, как его выключать и где тут тормоз!!!!
Глава 19.
Я наступала в злости на продавца.
— Нет... Нет... — затравлено отступал тот.
Они все просто рыдали.
— Следующий раз, прежде чем сесть, ты хоть ознакомишься, как он ездит... — сквозь слезы, без тени сожаления или раскаяния, довольно сказал Иван.
И тут к нам подбежал администратор.
— Что...
— Беру! — сказала я, кинув ему в руки шлем. — Этот! Таких два! И этот... — я ткнула в какой-то супермотоцикл, возле которого печально стояла Оля, грустно смотря на него.
— И... — я хотела указать еще, продавец засуетился, но Иван просто перехватил мою руку.
— Убью... — тихо сказал в сторону продавца Иван.
— Этот Оле! — обиженно сказала я, что меня подозревают в детском поведении, то бишь в желании купить весь магазин. — Вишь, она скучает! Вместе гонять будем!
Завизжав от восторга, она кинулась мне на шею.
Я стала покупать машины. После гонок голова гудела и не соображала. Я сначала полезла в сумку с пачками, где раньше лежали подаренные на магазин доллары.
— Где же эта мелочь? — переворачивая фальшивые квадратные пачки и откидывая их в сторону, не могла никак вспомнить я. Я не поняла, что копаться в сумке на глазах у продавца нехорошо.
Взгляд продавца, когда он увидел эти красные пачки, стал просто каким-то безумным. Он то ли беззвучно плакал, то ли голова его колебалась из стороны в сторону, то ли его искажали гримасы рыданий без слез, но смотрел он на эти дурацкие деньги с каким-то надрывом.
— А, в дипломате! — догадалась я. И, вскрыв дипломат с драгоценными долларами, кинула ему нужные пачки по десять тысяч долларов.
Он ошарашено схватил их в руки.
Но лицо его было странным. И корчилось. А потом он вытянулся в струнку, и, очевидно, попытавшись взять себя в руки, став по швам, заученным тонким голосом с надрывом произнес:
— Наша фирма предлагает вам... ууу... эксклюзивную новую коллекцию гоночных реактивных самолетов Конкорд!!!
И упал в обморок.
И тут администратор словно очнулся от тяжкого сна и чудовищной подавленности, с которой он взирал на все.
— Что вы натворили! Вы только посмотрите! Да... Даааа... Дааа!
Иван тяжело вздохнул.
И, отодвинув меня в сторону, взял из-за моей спины две пачки и кинул их администратору.
А потом медленно выпрямился:
— Покупаю... — спокойно сказал он. И лениво обвел рукой весь разрушенный автосалон с мотоциклами. — Все!
Администратор как-то странно взглянул на пачки. Потом вдруг выпрямился в струнку, выпятил грудь колесом, как новобранец, и высоким голосом вопросительно как-то пискнул:
— Завернуть?
Я так и не смогла понять, что он ему кинул — мои драгоценные доллары были целы. Я держала их в руках.
А потом забыла.
Я не слушала, о чем там скучные мужчины договариваются между собой. Вместе с Олей мы, забыв все окружающее, сидели под нашими купленными мотоциклами и увлеченно рассматривали их. Трогая колеса, моторы, рули, любуясь ими, и многое другое... Я даже не слушала адрес, куда Иван сказал отправить все мотоциклы.
— Что с ней? — закончив все вопросы, тихо спросил администратор.
— Она выходит замуж... — меланхолично сказал Иван.
— Это свадебный подарок?
— Мне дали деньги, чтобы купить магазин... — на мгновение отвлекшись от раскладывания игрушек, автоматически сказала я.
Администратор дернулся.
И я снова погрузилась в более важные дела. В разглядывание игрушки.
И тут очнулся продавец. Он встал, извинился за минутную слабость.
— На солнце перегрелся! — заикаясь, сказал он. — У меня удар...
А потом подошел к нам, и стал заплетающимся языком рассказывать о мотоцикле. Где тормоз...
А потом он поднял взгляд на Олю.
И застыл. Очевидно, он просто раньше ее не видел из-за моего гоночного мотоцикла "Yamaha".
— Оооо... — тихо простонал он.
А потом сел на асфальт и зарыдал.
— Что такое? — встревожилась я.
— Я сегодня понял, что нужно для счастья! — сказал сквозь слезы этот франтоватый деловой английский мальчик.
Я удивилась.
— Это приехать на старых "жигулях", нести в клетчатой продуктовой сумке лимоны, купить магазин, и вот быть с ней... — он почему-то смотрел на Олю.
Я удивилась. Я приехала с Олей на старых жигулях, купила магазин...
— Мне кажется, ты ошибаешься... — осторожно сказала ему я. — Счастье это скорей не материальная категория, а состояние души... Вот я, смотри обычный человек, а всегда счастлива...
— Я тоже хочу быть таким как вы...
И тут администратор, до этого убежавший за документами на эти три мотоцикла, вернулся.
— Мы доставим их вам бесплатно...
— Не надо... — радостно сказала я. — Мы доедем с Олей на них!
Администратор зачем-то осенил себя широким размашистым крестом.
— Нннет! — странным голосом выкрикнул он. — Нет! Мы доставим бесплатно!!
Он странно дергался.
— И номеров нету... — сказал он затравлено.
А потом, увидев, что Иван подает ему какие-то знаки, сказал:
— А права, права у вас есть?
Я разозлилась.
— Да что это такое то!?! Третий раз за день спрашивают какие-то права, а не говорят, что это такое! Скажите, где магазин, в котором их можно купить, и я сгоняю и привезу вам новые! И десяток! И вообще, разве их не продают новыми вместе с машиной?!?
Администратор сел и зарыдал.
На ребят страшно было смотреть.
— А на машине с чемоданом и сумками кто будет ехать? — спросил нахально у меня Иван. Пытаясь решить неожиданно возникшую проблему дипломатическим путем.
— Действительно... — я почесала голову.
И тут администратор очнулся. И, видно вспомнил, что он должен заботиться о покупателе и продажах. И предлагать клиенту новый продукт.
— А самолетики, самолетики вас не интересуют? — вскричал он, обращаясь ко мне. — Это такие, такие... с крылышками!? — он сложил руки вдоль туловища и поднял ладони крылышками, словно танцевал танец маленьких утят. — Ууууу!
Мой начальник охраны почему-то озверел и перехватил его, нехорошо глядя.
— Не хватало ее еще в воздухе... — прорычал он, побледнев. — На земле что ли ее не хватило?!
Я не обратила внимания на его слова. Пока самолетики были от меня еще далеко. Временно.
Иван же докручивал администратора и шептал ему на ухо:
— Страшно только представить, что будет, если она до Мигов дорвется!!! — Иван ударил по крыше машины кулаком. — Что с армией будет, ты хоть подумал? Только о прибыли думаете!
И тут к нам подбежал от дороги здоровенный мужик с явно тронутой крышей.
