Темные желания

"Слава Богу," — — несколько опустошенно подумала Джоанна, сдвигая ноги, в остальном же оставаясь неподвижной и изображая из себя бесчувственную куклу.

— — Благодарю вас, мистер Флинеган. Вы можете идти.

Едва доктор вышел за дверь, Лиз объявила, что пришла миссис Рамси, акушерка.

— — Милорд, но зачем... — — начала Джоанна и осеклась под его вежливым, ничего не значащим взглядом. Тяжело вздохнула, откинулась на подушки и уставилась в потолок.

— — Добрый день, милорд, — — подобострастно поздоровалась миссис Рамси. Джоанна бросила на акушерку только мимолетный взгляд, но сразу невзлюбила эту... старуху. Миссис Рамси было лет сорок-сорок пять, не так уж и много, но назвать ее иначе как старухой было трудно. Хотя она и одета была прилично — — добротно, если можно так сказать. Пожалуй, не хуже, чем любая аристократка, чрезмерно любящая оборки и ленты.

— — Миссис Рамси, мне нужно, чтобы вы осмотрели мою жену и сказали, беременна ли она и была ли беременна три дня назад.

— — Конечно, конечно, милорд.

Старуха подошла к кровати.

— — Миледи, раздвиньте ноги.

Подумала и добавила:

— — Пожалуйста.

Джоанна готова была стерпеть многое. Она даже думала, что осмотр, произведенный женщиной, будет куда как менее унизительным, чем осмотр мужчиной-доктором. Но сейчас, при виде этих беспринципных рук и жадных глаз, поняла, что была не права.

— — Вы не могли бы вымыть руки, пожалуйста, миссис Рамси? — — со всей вежливостью, на которую была сейчас способна, попросила Джоанна.

— — Руки? — — миссис Рамси удивленно подняла руки к лицу, не понимая, что с ними не так.

— — Вот умывальник, миссис Рамси, — — граф вежливо, но непререкаемо указал в сторону умывальника, куда Лиз уже успела принести свежую воду.

— — Да, конечно, — — пробурчала старуха и направилась к умывальнику. Джоанна отметила, что Флинеган мыл руки раз в десять дольше перед осмотром, но заставила себя удовлетвориться и этим.

— — Итак, что тут у нас? — — проговорила акушерка себе под нос, раздвигая ноги Джоанны и начиная осмотр. Старуха была абсолютно бесцеремонна, бормотала какие-то комментарии, шарила внутри Джоанны своими жесткими пальцами, царапая и причиняя боль. Металлические инструменты Флинегана по сравнению с этими пальцами были, — — как думала теперь Джоанна, стараясь отвлечься от неприятных ощущений, — — сделаны из пуха. И Джоанна поняла, что для Флинегана она была всего лишь пациентом, как и любой другой, а для миссис Рамси — — женщиной из ненавистного высшего света, которую сейчас можно было втихую, совершенно безнаказанно унизить. К огромному облегчению Джоанны, старуха сказала все то же самое, что и доктор, но каким тоном!

— — Милорд, ваша жена совершенно здорова, хотя и без всяких признаков беременности. Если она говорила вам про выкидыш, то, совершенно определенно, лгала. Думаю, она без проблем забеременеет, если не будет пренебрегать своими обязанностями.

Джоанна сдвинула ноги, чувствуя себя униженной, как никогда ранее. О, то есть, подобное она испытывала — — лет этак пять назад. Она-то думала, что стала нечувствительной к подобным мелочам.

— — Благодарю вас, миссис Рамси. И прошу вас обойтись без комментариев.

— — Да, да, конечно, ваше сиятельство.

Граф мимолетно поморщился и протянул ей плату, но отдать не успел.

— — Милорд...

Это сказала его жена. Граф удивленно посмотрел на нее. Он удивился и раньше, когда она просила акушерку помыть руки. За прошедшие часы он как-то успел привыкнуть к ее абсолютной покладистости.

Джоанна, оставаясь в постели, приняла вертикальное положение, прижимая одеяло к груди.

— — Могу я попросить вас об одолжении? — — очень твердым голосом, совершенно не похожим на ее предыдущие "милорд, но..." обратилась она к нему.

— — О каком?

— — Заплатите миссис Рамси в два раза меньше.

Акушерка с искренним удивлением и такой же искренней ненавистью взглянула в сторону леди, застыв с протянутой за заслуженной платой рукой. Она успела составить об отношениях в этой семье определенное мнение, и тон и слова Джоанны никак в это мнение не вписывались.

Граф не смог удержаться от ухмылки. Миссис Рамси ему тоже не понравилась. На глазах у изумленной акушерки он отсчитал ровно половину того, что протягивал ей раньше, и положил ей в ладонь.

— — Благодарю вас за услуги, — — вежливо сказал он. Старуха несколько раз открыла и закрыла рот, словно хотела что-то сказать, потом развернулась и разъяренной курицей вылетела за дверь.

Джоанна сдержанно улыбнулась, глядя ей вслед, не замечая задумчивого взгляда мужа, остановившегося на ней.

Способность Джоанны к решительным словам доказывала, по его мнению, что вся ее покорность ранее была сознательной — — а вовсе не рабской почтительностью забитого, униженного существа.

Он вздохнул. Оставался еще один человек, с которым ему следовало поговорить. Хотя он и без того уже верил, что все эти разговоры о любовнике и беременности были только разговорами. Для проверки. Интересно, что Джоанна теперь думала о нем, после этой пощечины?

— — Джоанна.

— — Да, милорд? — — улыбка пропала с ее губ, она обратила на него серьезный, выжидающий, почтительный взгляд.

— — Я покину тебя на время. Помни, тебе запрещено покидать эту комнату, а также разговаривать с кем-либо, кроме меня.

Джоанна опустила взгляд и покусала губу, словно хотела и не решалась что-либо сказать.

— — Как долго? — — наконец спросила она.

— — Пока я не решу иначе.

Он, конечно, вовсе не намеревался держать ее под замком год. Может день или два, но поскольку сам не знал точных сроков, то не стал обозначать их вслух.

— — Да, милорд, — — склонила она голову в знак согласия.

* * *

*

Граф Гримстон точно знал, где в это время искать своего "соперника". И он не ошибся. Хатклифф сидел в клубе Уайтс на улице Сент-Джеймс . Граф дождался, пока Хатклифф его увидит, кивнул и встал за спиной одного из игроков. Хатклифф на секунду задержал на нем взгляд, но обоим было понятно, что разговора не избежать. Он закончил партию, забрал выигрыш. Гримстон тем временем уже направлялся к выходу.

— — Хатклифф, вам сегодня чертовски везет, — — пожаловался один из игроков. — — Фортуна должна поменяться рано или поздно. Дайте нам шанс отыграться.

— — Извините, господа, я вспомнил, что у меня есть одно срочное дело.

— — Наверняка связанное с одной прелестной дамой, — — вдруг засмеялся Лесситер. Хатклифф удивленно повернулся в его сторону. Он даже не заметил, когда тот появился в зале. — — Признайтесь, Хатклифф, кто она? До сих пор вы не проявляли интереса к дамам.

— — Вы ее не знаете, — — вежливо ответил виконт. — — Доброй ночи, господа.

Когда Хатклифф вышел на улицу, граф Гримстон уже ждал его.

— — Вы хотели поговорить со мной, Гримстон? Интересно, о чем? — — спросил Хатклифф совершенно нейтральным, светским голосом.

— — Вы знаете, о чем.

— — Мне бы хотелось определенности.

В конце концов, граф мог захотеть поговорить и о последнем законопроекте, который обсуждали в Палате Лордов. Кажется, они голосовали по-разному. Хатклифф вовсе не хотел невольно подставлять Джоанну.

Подъехала карета графа.

— — Прошу вас, будьте моим гостем, — — он слегка склонил голову.

— — С удовольствием, — — не скрывая сарказма, ответил виконт. Они сели друг напротив друга, и карета тронулась. Некоторое время слышался только цокот копыт и стук колес по мостовой. Мужчины молчали, смотрели друг на друга. Граф выдерживал паузу намеренно, пытаясь заставить соперника заговорить первым, но тот был явно нечувствителен к подобной уловке, и просто рассматривал мужа своей "любовницы" в ответ. Граф был ненамного старше Хатклиффа, на четыре или пять лет, но чувствовал себя сейчас стариком.

— — Я хочу знать, что вас связывает с моей женой.

— — Она прелестная женщина, — — уважительно ответил Хатклифф, умудрившись не сказать ничего существенного. Граф медленно улыбнулся.

— — Да, это так. Что вас связывает? — — повторил он, выделяя каждое слово.

Хатклифф несколько секунд помолчал, пытаясь понять, что, по мнению Джоанны и по мнению ее мужа, он должен сейчас говорить.

— — Мы несколько раз танцевали вместе, несколько раз гуляли в парке. Больше ничего.

Хатклифф сказал чистую правду. Но если бы граф захотел увидеть в его словах подтверждение неверности жены, это было бы легко. Очень легко. И то, и другое не выходило за рамки поведения, принятого в светском обществе, но могло быть истолковано весьма вольно, учитывая, что с другими женщинами его почти не видели.

Граф вздохнул, понимая, что придется открывать карты.

— — Моя жена сказала мне, что вы с ней были любовниками.

Уголок губ Хатклиффа дернулся в ироничной усмешке:

— — Хотите ли вы вызвать меня на дуэль?

— — Затем она сказала, что беременна от вас.

— — Вряд ли.

— — Я же сказал, что разведусь с ней.

— — Думаю, этого она не захочет, — — Хатклифф несколько помрачнел и острым взглядом офицера посмотрел на собеседника.

— — Это не важно. Если это ваш ребенок, то после развода вы сможете жениться на ней и получите наследника.

Хатклифф понял, что если не хочет попасть в безвыходное положение, то должен воспользоваться разрешением Джоанны говорить только правду.

— — Если леди Гримстон и беременна, то, определенно, это не мой ребенок. Но если вы все же... добьетесь развода, то я женюсь на ней.

Хатклифф понимал, что этот брак не будет браком его мечты, но он будет далеко не самым худшим браком в истории светского общества. Леди Гримстон разумна, решительна... В общем, не самый плохой вариант. Если, конечно, забыть о том, что ему необходимо жениться на деньгах.

— — Вы любите ее? — — с вежливым интересом спросил граф.

— — Нет, — — твердо ответил Хатклифф. — — А вы?

— — Она моя жена.

— — Вы сделаете ошибку, разведясь с ней.

— — Сколько она вам заплатила, чтобы вы изобразили ее любовника? — — без всякого перехода спросил Гримстон. Хатклифф на секунду опешил, потом понял, что весь их разговор был такой же уловкой, как игра Джоанны в неверную жену. Граф знал ответ на свой вопрос.

— — Три тысячи, — — с сухой улыбкой признался виконт. Он подумал, что следует вернуть Джоанне ее деньги. Он не чувствовал, что отработал их. — — Я верну их.

— — Не стоит, — — граф глубоко вздохнул и отвернулся, уставившись в окно кареты.

— — Можно считать наше дело законченным? — — спросил Хатклифф.

— — Да, благодарю вас.

— — Могу я задать последний вопрос?

— — Да?

— — Что с леди Гримстон? Где она?

— — Она жива и невредима. Сидит под замком в своей комнате, — — сухо проинформировал граф. Хатклифф прищурился, всматриваясь в лицо графа, словно пытаясь решить, верить тому или нет. Граф спокойно, надменно выдержал этот взгляд. Хатклифф кивнул.

— — Остановите здесь, пожалуйста. Дальше я дойду пешком, — — попросил он.

Граф остался в карете один и приказал ехать домой. Он понимал двусмысленность ответов виконта, как понимал и то, что сам искал в его ответах лишь доказательство невиновности жены, потому что не хотел разводиться с нею. Не хотел отпускать ее. И зная об этом, чувствовал себя так, будто потерпел поражение в чем-то важном. Джоанна имела власть над его жизнью. Женщины пользуются такой властью беззастенчиво и бесстыдно.

Нужно было отдать должное Джоанне хотя бы в одном: на роль своего любовника она выбрала порядочного человека. Даже не было никакой необходимости предупреждать Хатклиффа о том, чтобы тот держал рот на замке. Граф без всяких оговорок был уверен в порядочности виконта.

Он не сомневался более и в том, что Джоанна невиновна. Когда он вернулся домой, она еще не спала. Она встретила его стоя, глаза ее тревожно глядели на него в поисках ответов.

— — Я говорил с Хатклиффом, — — нейтрально сказал граф. — — Он подтвердил твои слова.

— — Значит, вы верите мне?

Граф едва заметно кивнул.

— — Но я не отменяю твоего наказания.

Джоанна склонила голову.

Ему хотелось увлечь ее в постель, вновь обнять ее, уснуть, наслаждаясь ее теплом и доверчивостью, но он не мог. Пока не мог.

— — Спокойной ночи, Джоанна, — — сказал он и отправился спать. Один.

На следующее утро — — воскресное утро, когда у его секретаря был выходной и все нормальные люди отдыхали, ходили в церковь и наносили визиты, — — он сидел в своем кабинете, бесцельно глядя в окно и размышляя, почему не может отменить заключение Джоанны. Возможно, она придумала все это, чтобы посмотреть, что он сделает, если она на самом деле заведет любовника. Теперь она знает его реакцию. Думает ли она сейчас о том, что будет делать дальше? Обдумывает ли она кандидатов на роль своего любовника? Вернее, уже не на роль.

В дверь тихо постучали.

— — Войдите, — — устало отозвался граф, гадая, что от него могло понадобиться служанкам. К его удивлению, вошел Патрик.

— — Да, Патрик? — — попытался подбодрить граф пасынка.

— — Я хочу увидеть маму. Пожалуйста, милорд.

Первым его побуждением было ответить категоричным "нет". Одна мысль о том, что кто-то, кроме него, войдет в ее спальню, была неприятна. Даже ее сын. Да, конечно, Лиз приносила и уносила еду, чистую воду и другие необходимые вещи. Но и это графу отчаянно хотелось запретить. Это была слепая и совершенно нелепая ревность, с неудовольствием признал он. К тому же, он не хотел уподобляться покойному Лэнгфорду, гори он в аду. Граф точно знал, что от Джоанны можно добиться чего угодно, используя ее сына, и точно знал, что никогда этим не воспользуется.

Мальчик был уверен в отрицательном ответе, судя по безнадежному взгляду.

Граф вздохнул.

— — Пойдем со мной.

Джоанна сидела у окна и читала.

— — Милорд? — — посмотрела она на него. Потом увидела Патрика и в глазах ее вспыхнула радость. Она вновь перевела взгляд на мужа.

— — Лиз будет приводить Патрика к тебе два раза в день, утром и вечером, на один час, — — ответил он на вопрос, светившийся в ее глазах, невыразительным тоном, склонил голову, прощаясь, и вышел. Он понимал, что сейчас фактически объявил о своей капитуляции. Раз Джоанна могла видеть сына, значит, ее наказание кончилось. Ее комнаты даже не запирались. Она могла выйти в любой момент. Но он знал: пока он оставляет ей возможность видеть сына, она добровольно примет свое заключение и все остальное, что бы он ни уготовил. Проблема была в том, что больше у него ничего не было приготовлено для нее. Даже думать об этом не хотелось. И вообще ни о чем не хотелось думать.

Граф просидел в кабинете до самого обеда с бокалом вина, скорее рассматривая его на просвет, чем употребляя.

* * *

*

Ночью его разбудил крик, закончившийся на высокой, отчаянной ноте. Джоанне опять снились кошмары. Крик был едва слышен в его спальне, но граф проснулся мгновенно. Он вздохнул, вылез из-под одеяла.

Войдя в ее спальню, он понял, что собственный крик не разбудил ее. Она часто дышала, чуть поскуливая. Он потряс ее за плечо.