Эра жаворонка

Виссер сказал "Ага!" и задумался. Потом шёпотом спросил:

— А ты, собственно, здесь зачем?

— У меня две цели. Первая — кое-что выяснить. Вторая — вытащить тебя отсюда... Если ты захочешь.

— Не захочу, — твёрдо произнёс художник. — И не думай даже.

— Я предполагал это, — сказал Янко, окидывая взором камеру из убежища. Вполне просторное помещение, два окна, вид на Неву, мольберт и краски-кисти у подоконника, на мольберте — начатое полотно. Что ещё надо художнику? — Не хочешь проблем с законом, хотя ты ни в чём не виноват.

— Я не виноват, но не в этом дело. Здесь, Вучо, я чувствую себя в боевой готовности, потому что здесь мне не остаётся ничего другого, кроме живописи. Здесь я под круглосуточной охраной и здесь мне не надо думать о необходимости потакать вкусам публики. Писать мне дают, и времени у меня вагон. У меня тут санаторий, Вучо. Приличная кормёжка, два раза в день спортзал, остальное время — живопись. Я, наконец-то отойду от дешёвых поделок и начну что-нибудь серьёзное, философское. Давно руки чешутся, но всё время заказы, заказы. А теперь я свободен. Забавно звучит — в тюрьме свободен!

— Ты уверен, что именно здесь тебя, такого свободного, не уберут? Тихо и без шума.

— Без шума не получится. Адвокат уже затеял масштабную акцию со сбором подписей в мою защиту. Завтра планирует провести митинг в Нью-Йорке у консульства Нидерландов. Неугомонный товарищ. Эти американцы такие суетливые... Ты, Вучо, по-видимому, считаешь, что тенерийцев кто-то убирает согласно дьявольскому плану. А я уже говорил, и снова повторюсь — мы сами себя губим от пьянки и безделья.

— А если осудят?

— Значит, порисую лет пять за воротами тюрьмы, а потом из-за хорошего поведения выйду и продолжу заниматься тем же самым.

Вук поёрзал, чихнул. Потом сказал:

— Я понял твою позицию. Тогда вопрос. Как к тебе попала рубаха? Та, которую ты надел на похороны?

— Ты первый, кто об этом спросил. Странно, да? Почему никто не интересуется моим балахоном, под которым я якобы пронёс оружие?... Мне её прислали по почте.

— Какие-то записки к посылке прилагались? — Янко спросил ровно, стараясь не выдавать в голосе ухмылку. Именно на вопросе о балахоне Наппа категорически оборвал разговор. Не пожелал выставлять себя недальновидным юристом.

— Прилагалась ничего не значащая ерунда. Типа, лично сшила её для вас, дорогой мой герой, покоритель вселенной, сердце моё отдано только вам, буду признательна, если мы встретимся и т. п.

— Ты не встретился?

— Я пытался. — Вук явно почувствовал, как Даан улыбнулся. — Ты думаешь, девушки мне на шею толпами вешаются? Ничего подобного. Вот я весь такой герой, а никому из дам не интересен.

— Может, надо почаще в женском обществе бывать?

— Наверное. Но тогда я решил, чем чёрт не шутит, и покликал восторженную почитательницу.

— А она?

— Почему-то всегда была не в сети. Я пару дней кликал, потом перестал. А жаль. Имя у неё очень красивое. Моё любимое имя.

— Какое?

— Ингрид.

Янко, подпрыгнув из положения лёжа, возопил:

— Пеккер? Или Беккер?

— Пеккер. Ты что-то знаешь о ней?

— Да так, — процедил он сквозь зубы. — Боюсь огорчить тебя.

— Значит, меня надули, — кротко заметил Виссер. — И бог с ней.

— Надули, — подтвердил Вук. — Тебя вынудили напялить эту чёртову рубаху. Кто, говоришь, посоветовал тебе выделиться с её помощью?

— Школьник просто посоветовал выделиться, Черезов посоветовал сменить имидж, Ермишин горячо поддержал.

— Черезов посоветовал это ДО или ПОСЛЕ получения посылки?

— Ни до, ни после. Некорректный вопрос, Вучо. Любой ответ был бы не в пользу Игоря. Если бы я сказал — до, то ты бы предположил, что он сначала мне посоветовал, а затем сам же послал одежду, чтобы я мог воплотить его совет. Если бы я сказал — после, то ты бы подумал, что он сначала прислал мне рубаху, а потом по следам тут же посоветовал её надеть. Но всё было совсем не так...

Янко перекатился на другой бок и снова чихнул, мысленно признав, что соображения Виссера весьма толковы.

— Ну и как было? — спросил он.

— А было так. Я получил эту посылку, сунул под мышку и пошёл с ней в клуб алкоголиков..., — Вук хихикнул точному определению, — ... там я шутки ради вырядился в балахон, надеясь посмешить товарищей. Потом САМ сообщил, что вот так ходят настоящие служители искусства — поэты, художники... Черезов посмеялся вместе со всеми, но серьёзно произнёс: "Даан, да ведь ты же у нас как раз художник. Ходи в этой штуке, тебя заметят. Не сомневайся и будь выше гогочущей толпы". Выходит, что если бы я не приоделся, Черезову и не пришла бы в голову мысль о моём имидже.

— А Школьник? Он как отреагировал?

— Школьнику рубаха категорически не понравилась. Марк заявил, что клоунский наряд — дешёвый способ выпендриться... Вучо, я понял! Он сказал так в расчёте на то, что я не доверяю ему — и он это знает! — следовательно, из чувства протеста поступлю вопреки его мнению.

— Слишком тонко, — засомневался пилот. — А если бы ты послушался? А если бы, вообще, выбросил посылку, не распечатав её? И кстати, о причастности иных наших коллег ты не думал? Например, о Ермишине или Зелинском? Или Юрке Грохове?

— Не думал, — простодушно заявил Даан. — Я почти не думаю. Я чувствую. И чувства сигнализируют мне, что только у Игоря и Марка что-то неладное на уме. Ты приглядись к ним получше. К их мимике, к их складкам губ и морщинкам, вызванным постоянным прищуром. Или — к напряжённой спине и одного, и другого. У человека, ничего не скрывающего от окружающих, нет защитного панциря. Он мягок и расслаблен. А что Школьник, что Черезов — сплошная броня. Я как-то пробовал рисовать их по памяти — водил карандашом по бумаге и неожиданно осознал, что они оба совершенно костяные... Слушай, а как ты планируешь выйти отсюда?

— Какой здесь этаж? — поинтересовался гость, принимая толстый намёк.

— Второй.

— Значит, через окно.

— Решётки?

— Это говорит мне модификант?

— Понял. Придётся поднапрячься.

Вук выкатился из-под шконки, встал возле окна. Даан расположился справа от него. По команде Янко оба они ухватились за магнитную раму — за её верхний край — и резко дёрнули на себя. Не выдержав четырёх жэ, рама пискнула и отошла от стекла.

— Ну, бывай, друг, — пилот пожал художнику руку. — Если чего понадобится, сообщи через адвоката.

— Спасибо. У меня всё есть, — сказал Виссер со счастливым лицом. — Уходи, Вучо, сейчас набегут соглядатаи.

Вук змеёй проскользнул через открытое окно, пробежался по каризу, затем, спланировав, спрыгнул на газон в торце здания. Он ощутимо ударился, но, тут же опрокинув последний бутылёк лекарства — золотого виски, — быстро пришёл в себя. Охрана, прибывшая спустя несколько секунд после его прыжка, обнаружила арестанта, полной грудью вдыхающего свежий ветер реки.

— У Вас кто-то был, — вежливо произнёс дежурный полицейский. — Камера зафиксировала постороннего.

— Серый Волк мимо пробегал, заглянуть решил, — едко ответил Даан. — Меня с собой звал, но я отказался. У вас тут так мило. Пирожки дают на обед.

Охранник скорчил недовольную, но корректную гримасу и пообещал доложить о ЧП. На лице его проницательный Виссер без труда прочитал сожаление о том, что на дворе сейчас не средневековье, и что нельзя вот так просто отдубасить ехидного постояльца.

"Опять Ингрид Пеккер-Беккер, — думал Вук, бодрым галопом двигаясь к метрополитену. — Что ж, по крайней мере ясно, что трюк с рубахой спланирован. Явные претенденты на роль режиссёра — Черезов и Школьник. Возможно, Ермишин. Но разговор слышали все. Почему, например, тому же Зелинскому или Горохову было не воспользоваться явным предложением Игоря? Тем более, что Горохов лжёт... Он лжёт о том, что его не мучают боли. Он болеет не меньше остальных, но скрывает свою боль. Зачем?". Механически отметив время забега (десять минут от набережной Мира до Финляндской — неплохо! где-то на уровне второго разряда) Вук ступил на эскалатор и перевёл дыхание. Острая догадка вдруг пронзила его, одна простая мысль вошла по рукоять ножа и разворошила осадок подозрений. Шок-флаер! Как же он сразу не догадался! Вук постучал себя по лбу и громко фыркнул, вызвав волну любопытствующих взглядов.

Лазерный шок-флаер, оружие самозащиты и средство для подачи аварийных сигналов, аналог древних ракетниц, выпускался массово для всех аэро-космических нужд. Судна ближнего космоса подобным оружием не комплектовались, а на суднах дальнего космоса, начиная с аппаратов второго поколения, шок-флаеры настраивались на среду преломления конкретной планеты. То, что отлично действовало на Тенере, просто не сработало бы на Земле. Настройка шок-флаеров в домашних условиях была исключена, значит, орудие убийства Форбека сняли с действующего звездолёта первого поколения, ибо списанные комплексы в первую очередь освобождались от оружия, причём не определёнными людьми, но демонтажным автоматом. Отсюда вытекал закономерный вывод, что сняли его только с "Гаруды", старшего тенерийского корабля, который снабжали ещё по устаревшей технологии — ненастраиваевым шок-флаером.

По логике автора провокации этим комплексом и должен был быть "Гаруда" — именно на "Гаруде" летали первые четыре экспедиции, и Виссер в том числе. А это ещё и Кудря, Черезов, Форбек, Горовиц и Горохов, Галиль и Сенг. Исключая погибших товарищей — Черезов, Горохов и Сенг. Они знали корабль от первого до последнего винтика, и они могли украсть настоящий шок-флаер, незаметно подменив муляжом. Вук не исключал возможности выноса с Гаруды шок-флаера другим человеком, например, тем же Школьником, которого так опасался Виссер, но, по мнению Вука, вероятность того, что автор интриги хорошо помнит историю комплектаций различных поколений звездолётов, была не слишком высока. Янко помнил, потому что был физиком до поступления в Академию, и, главное, потому, что настройку лазерного снаряжения на атмосферные свойства планет, начали делать по рационализаторскому предложению его отца — тоже физика-оптика.

Итак, Сенг, Черезов и Горохов. Ко Сенг исчез, где он, не знал никто. Остаются Игорь и Юрка. Или оба сразу? Один циничен, не слишком приятен в общении, делает однако ж вид, что доволен жизнью, при этом скован и напряжён. Другой внутренне свободен, расслаблен, мил с приятелями, душа-человек, продолжает работать на космодроме, но лжёт. И Школьник... Ох, этот Школьник, упорно влезающий в любые размышления Янко! Влезающий и чем-то неуловимо раздражающий Вука. Неужели только тем, что осведомлён о коллегах более, чем они сами о себе сообщали? "Тогда и Филиппа вспомни, — ядовито прошептал внутренний голос. — Он защищал Виссера слишком рьяно. Даже морду пообещал набить". Осознав, что он начинает бегать по кругу, подозревая вновь каждого из тенерийцев, Вук переключился на размышления о погибшем таможеннике, а затем о каменном диске с посланием неведомым потомкам. Прокрутив в голове созвездия с артефакта, он прикусил губу — несмотря на выпитое алкогольное противоядие, боль зашевелилась в висках, заворочилась пауком с электрическими лапами. Пытаясь отвлечься, перешёл к удивительному побочному эффекту Белла-Клаузера — появлению в нужном месте, мысленно заданному наблюдателем. Он успел лишь отметить, что сегодня открыл явление, в некотором роде противоположное пересборке щенка Хиппи — там подтягивался объект в точку со статическими пространственно-временными координатами, а здесь субъект приобретал координаты представленного объекта. Затем провалился в темноту и долго щурился на расплывчатые облака ламп и смазанных лиц.

— Очнулся, кажись, — сказал какой-то дедок, хлопающий его по щекам. — А чего алярм твой молчит? А чего мокрый такой?

Вук сфокусировал глаза на дотошном гражданине. Потом повертел шеей. Он сидел на скамье в вестибюле станции, прижатый с двух сторон бдительными пассажирами метро.

— В воду упал, сильно стукнулся, — пробормотал он. — Неудачно холограммился. Аларм вышел из строя.

— Ну и дурак, — заключил дед. — Потому что нельзя экономить на себе. Небось, дешёвый алярм взял, пожадился.

— Господин пилот, вызвать врача? — спросил мальчик лет двенадцати, с восторгом взирающий на Вука. Мальчик, в отличие от пенсионера, узнал его.

— Нет, малыш, не надо. Мне уже хорошо.

— Это у вас после Тенеры? — не отставал он.

— Сказал же — в воду упал.

— Нет, — заявил парнишка. — Это в Вас чужие поселились. Как в фильме. Один едят вас изнутри.

— Я проверялся, — улыбнулся Вук. — С ног до головы. Никто во мне не живёт. Ни одна посторонняя молекула.

— Ну, тогда лангольеры. Их не видно. А они едят время.

Дед, внимательно следивший за их кратким диалогом, махнул рукой и поднялся со скамьи.

— Ты слишком много слушаешь ужастиков, — заметил Вук мальчугану.

— Я их не слушаю, я читаю. — И важно добавил, польщённый вниманием космического героя. — На бумаге.

— Ого! — искренне восхитился Янко. — И не устаёшь?

— Я тренирую концентрацию и терпение. Я тоже хочу полететь на Тенеру. Я читал, там солнце может менять направление. Вы это видели?

— Видел, — рассеянно ответил пилот. Разговор с парнишкой странным образом опустошил голову от мыслей и от боли. Дозы, прописанной Школьником, у Вука больше не было, поэтому он поднял язык к нёбу и откинулся на мраморную стену.

— Вам надо обсохнуть, — сказал мальчик, — а то заболеете. Проводить вас домой?

— Мне нельзя домой...

— Ага. Вы поссорились с женой. — Замечание выдало в юном человеке недюжинное знание жизни. — Тогда к другу. Есть у вас друг?

Вук закрыл глаза и стал думать — кто его друг? Все его друзья по школе и университету оказались забыты, как только он связал свою жизнь с космосом. Наверное, это правильно. Наверное, невозможно делить себя между работой, которой ты фанатично предан и которая по совместительству является твоим хобби, и пустыми встречами с обменом ничего не значащих новостей. Дружба — это движение по одной траектории, а не точки пересечения разных траекторий. Для движения по одному пути человек выбирает единомышленников в общем деле, таковыми у Вука были коллеги-тенерийцы, но именно они либо погибли, либо вызывали сейчас наибольшее подозрение. Среди них оказалась крыса. Предатель, маньяк, больной или как ещё можно назвать? Неважно, что двигало этим человеком, однако из-за него Вук не мог ни к кому сейчас обратиться. Он не был уверен даже в Даане. Не он ли устроил все эти дьявольские козни, после чего разыграл блестящий спектакль с посадкой самого себя в тюрьму? Подозрительно быстро обеспечил он алиби после смерти Тимофеева. "Мы потому и пьём, что боимся, — заключил Вук. — Каждый боится каждого".

— Есть, — ответил пилот. — Мы с ним подрались недавно, а потом помирились. Пойду к нему.

Лучший способ действовать против системы — выйти из этой системы и нанести удар извне. Тот, кто избавляется от тенерийцев, не предполагает, что тонущий в своём страхе и спивающийся от боли и безделья тенериец позовёт на помощь постороннего человека. Родителей Вук трогать не хотел принципиально, тем более что оба они по контракту трудились нынче в Америке. Мила с детьми отпадала в первую очередь из соображений безопасности. В прочих знакомых Янко не был уверен, один лишь забияка Волков — случайный собутыльник в баре — казался Вуку перспективным. Человек, способный великодушно простить разукрашенное фингалами лицо, посмеяться над причиной драки и тут же подписаться на дальнейшие приключения, не мог не внушать доверия. Посему, похлопав мальчика по плечу и оставив ему автограф, Вук с простенького мультилинка парнишки вышел на связь с Иваном и, услышав радостное приглашение, рванул к Волкову. Но перед этим он попросил парнишку соединиться с Милой и сообщить, что у титанового андроида всё в порядке.