Колечко взбалмошной богини-1

— Да не бойся, не сломается, — понял мои опасения Фауст и подтолкнул к лавочке.

Но прежде, чем садиться, я все же проверила ее на прочность, посильнее надавив рукой на край. И, только убедившись в надежности конструкции, опустила пятую точку на мягкое покрывало, расстеленное на сидушке. А потом и вовсе забралась с ногами, мечтая только об одном — поскорее растянуться на жестком ложе и отдаться во власть сонных грез.

Но мне предстоял еще как минимум осмотр. Фауст сел передо мной на корточки и взял в руки больную ногу. Да, выглядела она не лучшим образом. Опухшая, красная, из стороны в сторону так вообще не пошевелить.

— По-моему, уже лучше, — вопреки моим ожиданиям констатировал Фауст и болезненно надавил на щиколотку.

Ногу снизу-вверх прострелило болью, я взвыла и дернулась, пытаясь отнять пострадавшую конечность.

— Потерпи, надо проверить, не повреждена ли кость.

'А, может, не надо, а?' — мысленно взмолилась я, с силой стискивая зубы, чтобы в очередной раз не завыть. Умом-то я понимала, что Фауст делает все верно, но на деле хотелось что есть мочи лягнуть его здоровой ногой, чтобы не смел больше меня трогать.

— Вроде, все нормально. Простой вывих, — наконец поставил свой диагноз феникс.

Я облегченно выдохнула и подняла на него глаза. Фауст смотрел на меня странно, укоризненно и вместе с тем мягко. Потом вдруг потянулся рукой к моему лицу и стер влагу с мокрой щеки. Черт, а я и не заметила, как выступили слезы.

— Я бы подлечил, но магический резерв у меня сейчас на нуле, так что помочь ничем не могу. И лучше тебе пока на ногу не наступать. Совсем, — дал свои рекомендации мой новый лечащий врач.

— И как же я ходить буду? Или ты собрался меня на руках носить?

— Еще чего! — фыркнул Фауст и молниеносно поднялся на ноги.

Да, шутка оказалась неудачной. Что-то мой язык сегодня так и норовит сказануть чего-нибудь эдакого.

Фауст меж тем подошел к жаровне, зачерпнул жестяным совком углей из стоящего рядом ящика и подсыпал в огонь. Те почти мгновенно занялись, сделавшись сначала багряными, а потом ярко красными. Феникс задумчиво пожевал губу, стоя у жаровни, потом развернулся и решительно направился к двери.

— Ты куда? — тут же запаниковала я.

— Сейчас вернусь. Попробуем что-нибудь сделать с твоей ногой.

Ух ты! Так меня полечат? С чего бы блондин вдруг стал таким душкой? Или, и вправду, испугался, что придется таскать меня на себе?

В общем, Фауст ушел, а я, оставшись наедине с собой, еще сильнее обхватила руками колени и предалась раздумьям. Думать старалась о важном. О нападении сидов, о том, какие дальнейшие шаги они предпримут, чтобы найти нас и завладеть кольцом, и что во всей этой ситуации делать нам со Стасей. Как выкручиваться? А еще, можно ли полностью доверять Фаусту? Раньше я сомневалась. Все пыталась найти подвох в его действиях. Но после того, что сегодня было, после того, что он сделал для нас с сестренкой, даже в мыслях не могу представить, что он может замышлять что-то плохое.

Хм. Фауст...

Сначала ты показался мне просто заносчивым язвительным недотрогой. А теперь я понимаю, что вся эта внешняя неприступность и чрезмерная колкость — лишь оболочка, под которой есть что-то гораздо более глубокое. Все же ты совсем не такой, как твой брат-близнец. Ты намного серьезнее и умнее, пусть и совершаешь порой ошибки. А кто их не совершает? Я вот тоже, дура дурой. Ох...

Я откинулась назад и устало прикрыла глаза. А когда вновь открыла, мне показалось, что в помещении стало темнее. То ли одинокая масляная лампа, стоящая на столе, стала гореть тусклее, то ли вновь прогорели угли в жаровне. Да и какая разница, сколько здесь света, так даже уютнее. Еще больше клонит в сон. Но засыпать нель...

Из сладкой дремы вырвало прикосновение прохладных рук. Я резко вскинулась, готовая рвануться в сторону, но меня удержали на месте.

— Это всего лишь я, — раздался знакомый голос и, опустив глаза, я увидела, как Фауст, вновь сидящий передо мной на коленях, обмазывает ногу какой-то пахучей мазью.

Он дотрагивался бережно, аккуратно, легонько касаясь подушечками пальцев болезненной опухоли. Потом спустился ниже, нахмурившись глянул на изодранную пятку.

— У тебя ступни ледяные и все в царапинах. Попарить бы, — Фауст поднялся и направился к жаровне, на решетке которой уже стоял котел с водой.

И когда он только успел? А еще я заметила, что пока я дремала, мужчина приоделся. Раздобыл где-то штаны и рубаху. Хотя нет, рубаха как раз-таки его. А вот обуви, как и на мне, не наблюдается. Тоже шастает босиком по холодному полу.

Фауст какое-то время поковырялся у котла, что-то засыпал в бурлящую воду, а спустя пару минул водрузил на пол перед лавкой вытянутое корыто.

— Я сейчас. Холодной принесу, — без лишних вопросов отчитался феникс и вновь вышел за дверь. Надо же, какой хозяйственный. А так сразу и не скажешь.

Вернулся Фауст со странным деревянным ведерком в руках, напомнившем мне дубовую бочку в миниатюре, в дверях слегка покачнулся и ухватился за косяк. Прикрыл глаза, борясь с дурнотой. Черт, а я и забыла, что ему плохо, после всех этих полетов. Ему бы спать сейчас, а не таскаться со всякими ведрами.

— Тебе бы лечь, — заметила тихонько, стараясь не слишком акцентировать внимание на его состоянии. Вдруг еще обидится.

— Угу, — только и промычал феникс в ответ, но, справившись со слабостью, вновь занялся делом.

Мужчина наполнил корытце горячим отваром, пахнущем чем-то травяным и терпким, похожим на запах наших совдеповских горчичников, потом разбавил холодной водой и, присев, ладонью проверил температуру.

— Нормально. Опускай, — скомандовал феникс.

Я сунула ножки в водичку и, ошпарившись, тут же выдернула их обратно.

— Ай, горячо.

— А ты постепенно опускай. Что, ноги никогда не парила? — и опять этот укоризненный, насмешливый тон. Разговаривает со мной, будто с нерадивым ребенком.

— Парила, — буркнула я и уже гораздо медленнее начала опускать мысочки в кипяток.

Фауст укоризненно покачал головой, цокнул и поднялся на ноги. Вновь пошатнулся и схватился за край лавки, чтобы восстановить равновесие. А потом и вовсе сел на нее, отчего хлипкая конструкция прогнулась и опасно скрипнула. Но обошлось — наш вес она все же выдержала.

— Давай, грейся и топай к сестре, — сказал Фауст, устало облокачиваясь на стену.

Ага, стало быть, я еще и его спальное место заняла. Впрочем, он сам меня сюда усадил и ноги заставил парить. Пусть теперь не жалуется. Хотя, жалко его, конечно, так измотался, а прилечь даже негде.

Ну, ничего. Я не долго. А потом вспомнила про его босые ноги, подвинулась на лавке и добродушно предложила:

— Присоединяйся, — кивнула на корыто, в котором было вполне достаточно места и для двух пар ног.

Но Фауст же у нас гордый. Мужчина скептически выгнул светлую бровь и, видимо, хотел сказать что-то колкое по этому поводу, но я его опередила:

— Давай, не строй из себя недотрогу.

Как ни странно, это сработало. Блондин хмыкнул, подвинулся ближе и опустил ноги в горячую воду. Расплылся в довольной улыбке и, блаженно прикрыв глаза, откинулся назад.

Вот так и сидели, пока вода постепенно не остыла. А что было дальше, хоть убейте не помню, потому что теперь я уже окончательно уплыла в сон.

Серия 20: Укрощение строптивого

Пробуждение походило на дежавю. Да, я опять проснулась не одна. Впритирку ко мне лежало тело, и, судя по габаритам, это тело было мужское.

Я распахнула сонные глаза и узрела перед собой блондинистую макушку, в принадлежности которой не могло быть сомнений.

Н-да, сначала с одним братцем в постели проснулась, теперь со вторым. Хорошо, хоть не голым. Еще бы узнать, как мы умудрились заснуть вместе. Хотя, если вспомнить наше вчерашнее состояние, то это как раз-таки вопросов не вызывает. А вызывает то, как мы вдвоем поместились на эту лавку?

Я с трудом пошевелилась, чувствуя себя килькой в консервной банке. Как там говорится? В тесноте, да не в обиде? Ага. И спать, наверно, было тепло. Зато теперь, наверняка, все тело болеть будет.

Попыталась хоть немного изменить положение, но было настолько узко, что я даже перевернуться не смогла. А вот то, как затекла поясница, сразу прочувствовалось. И еще я, кажется, руку отлежала. Ох, надо отсюда выбираться.

Вот только так называемый выход преграждало тело спящего блондина. Я кое-как приподнялась на локте и заглянула ему в лицо. Даже во сне Фауст выглядел жутко уставшим. На лбу пролегла вертикальная складочка, лицо выглядело бледным и осунувшимся. Ох, как же не хочется его будить...

Еще немного так полежала, любуясь мужским профилем, подмечая разные мелочи, которые наверняка отличали Фауста от брата: родинку над левой бровью, маленькую ямочку на подбородке, чуть заметный белесый шрамик на переносице. Невольно заметила, как зачесались руки — так сильно хотелось к нему прикоснуться.

С силой провела пальцами по ладони, избавляясь от странного ощущения.

Эх, что же делать? Будить или нет? Я огляделась, оценивая свое положение.

Вперед ногами отсюда точно не вылезти, ибо ноги почти упираются в стенку. Вперед головой... Можно попробовать, правда, это грозит мне скатиться башкой вниз и повстречаться ею же с полом, чего я тоже не особо желаю. Но, признаться честно, будить сейчас Фауста и выяснять, что мы делаем с ним в одной постели, не хочется еще больше. Да, такая вот я трусиха. Так что, ползем головой вперед. Ну, вперед!

Выглядели мои потуги, как минимум, смешно. Ибо грацией гусеницы я не обладала, а другим способом выбраться из положения 'зажата со всех сторон' в принципе не возможно.

Короче, я ерзала и так, и эдак. Доерзалась до того, что все-таки разбудила феникса.

Фауст пошевелился, что-то недовольно буркнул и резво перевернулся на другой бок, оказавшись со мной нос к носу и еще сильнее прижав меня к стенке.

— Фауст, ты меня раздавишь... — пропищала сдавлено, пытаясь хоть как-то отстраниться от крепкого мужского тела. Но мужское тело — оно на то и крепкое, что сдвинуть его практически нереально.

— Ммм? — промычал блондин и распахнул сонные глазки.

Неет, все-таки они не такие, как у Фрайо. У Фенечки глаза ярко-синие, а у Фауста на пару тонов темнее, как вечернее предгрозовое небо. Но серебристые всполохи все те же, ласково мерцают даже в ярком солнечном свете.

Черт, и о чем я только думаю в такой ситуации? Мне же выбираться надо.

— Я встать хочу, — опять пропищала, не в силах вернуть голосу нормальное звучание, ибо легкие сдавило.

— Ну так вставай, — ответил Фауст и обратно закрыл глаза.

— Так выпусти. Или прикажешь через тебя перелезать?

Блондин недовольно покряхтел, мол, не дают поспать с утра пораньше, и совершенно невозмутимым тоном выдал:

— Лезь.

Нет, ну нормальный вообще? Что за шутки? Я тут задыхаюсь, понимаешь ли, а он свой зад от кровати оторвать не может. Гррр!

Ладно. Врагу не сдается наш гордый варяг. Я ведь предупреждала, что скромность — это не про меня? Предупреждала. Вот пусть теперь пеняет на себя.

Короче, я полезла. Сначала перекинула через Фауста руку, потом ногу. Он не отреагировал... Потом поднатужилась и перенесла вес тела, и тут что-то хрустнуло. В первое мгновение перепугалась — вдруг блондину что сломала. Но когда мы с фениксом кубарем полетели вниз, поняла — это лавка! А еще почувствовала себя настоящим экстрасенсом, ибо мои недавние опасения насчет хлипкости сидения подтвердились, и хруст этот было ничто иное, как сложившиеся ножки.

Короче, мы с Фаустом скатились на пол. Сначала он. Следом я. И когда на этом самом полу очутились, оказалось, что находимся мы в весьма недвусмысленной позе. Он снизу, лежа на спине, я сверху, сидя на нем. Если мне не изменяет память, в величайшем труде всех времен и народов под кодовым названием 'камасутра' эта поза называется 'наездница'. А если учесть еще тот факт, что со вчерашнего вечера одежды на мне не прибавилось (читай, одета я в одну рубашку и трусики, которые-то и трусиками с натягом можно назвать), то ситуация очень даже щекотливая выходит...

От осознания всей глубины 'подставы' у меня случился кратковременный ступор, а у мужчины... Эммм, он проснулся. Теперь уже окончательно. И обалдело хлопал округлившимися глазами.

Н-да, худшей ситуации и придумать нельзя. Хотя, нет — можно! Худшее случилось сразу же — в кухню вошла зевающая Стаська.

— Доброе утр... — запнулась ошарашенная сестричка, узрев меня верхом на Фаусте, и, всплеснув руками, молниеносно выдала: — Нет, ну совсем обнаглели. Что, больше уединиться негде? Это, между прочим, кухня — место общественного пользования.

Моя челюсть от сего заявления медленно поехала вниз. Фауст же среагировал быстрее. Резко пихнул меня в бок, сбрасывая с себя, и вскочил на ноги.

— А поаккуратнее нельзя? — зашипела на него, потому как пол, куда меня скинули, был отнюдь не мягким, да еще и шершавым. Как итог, я ушибла локоть и ободрала ладошку. Гррр! — Вот нахрена ты меня вчера лечил, если сегодня опять калечить собрался?

— Калечить? — непонимающе сдвину брови Фауст.

— Так это у вас такое лечееение было, — одновременно с ним многозначно протянула Стаська. — Ну понятно, понятно.

И чего ей там, интересно, понятно? Вот ведь, пошлячка мелкая! Всыпать бы ей хорошенько.

— Стасечка, — обманчиво ласково начала я. — Ты бы лучше поинтересовалась, как я вас вчера в лесу всю ночь ждала, как от сидов убегала и ногу ломала!

— Ты ногу сломала? — теперь уже по-настоящему испугалась сестричка.

— Вывихнула, — буркнула в ответ и таки поднялась с пола. Причем сделала это самостоятельно. Белобрысый даже и не вздумал помочь, несмотря на больную ногу и на то, что валяюсь я тут по его вине!

— Сильно болит? — поглядев на ковыляющую меня все же спросил Фауст. Надо же, остатки совести проснулись.

— Уже меньше, чем вчера, — все же нашла в себе силы ответить спокойно, а так хотелось поязвить... Ух!

— Хорошо, — ответил Фауст и вдруг неожиданно зашипел. Как оказалось, запутался в собственных волосах и чуть их не выдрал.

Ох, а я бы с удовольствием ему патлы повыдергивала, тем более что привести их в порядок у него все равно не получалось. И хрен я ему помогу, пусть даже не просит. Нечего было волосья до попы отращивать!

— Хочешь, расчешу? — тут же подорвалась сестричка, разрушив мой крамольный план мести.

— Если ты найдешь мне расческу, я сам расчешу.

И что бы вы думали сделала эта предательница? Юркнула в комнату и спустя две секунды вернулась с гребешком в руках.

— Стась, а одежды моего размера там случайно не завалялось? — спросила с надеждой. Все же шастать в Фаустовой рубахе не совсем прилично, хоть я уже и привыкла. Да и он, похоже, привык — читай, не обращал на это никакого внимания. Даже обидно... Такие ноги зря пропадают!

— Не-а, — мотнула головой сестренка и с гребешком в руках двинулась на мужчину.

Однако, Фауст, в отличие от близнеца, в парикмахерскую играть не захотел. Вырвал орудие пыток из рук сестренки и принялся самостоятельно распутывать блондинистую гриву.