Часть десятая Дневник Тринадцатого Императора

— "Башня" — "Голубю", видишь гостей? Время для визита вышло.

— "Башня", высота 3000 метров, видимость порядка 150 километров. Гостей нет, даже дымов нигде не видно.

— "Голубь 2" — "Башне", кораблей противника не обнаружено.

"Вот тебе бабушка и Юрьев день"! Куда же они запропастились? Докладываю "губернатору" об отсутствии целей.

— Алексей Иванович, ошибки быть не может?

— Никак нет, ваше высокоблагородие! Два аэроплана с наблюдателями в воздухе, уже больше часа. Сообщения идентичны: "никого нет"! Прошу разрешения перевести экипажи в готовность номер два.

— Добро! Всех, кроме воздушной разведки. Наблюдение до темноты вести постоянно.

— Есть! Наблюдение вести постоянно.

Мой приказ установить к завтрашнему дню поплавки вместо колесных шасси был встречен без энтузиазма. Понятно — жара, духота, сто процентная влажность, полное безветрие. Разница между ночью и днём градусов десять. Думаю, техники даже позлословили в адрес нашего благородия, но вернувшийся из полёта князь Оболенский мгновенно всё понял и недовольные шепотки разведчиков быстро затихли.

— Алексей Иванович, что, быть завтра большой драке?

— Да, чувствую я, Владимир Владимирович, что раз уж число броненосцев удвоилось, не могли же они со дна моря вынырнуть, то и остальные корабли очень скоро будут здесь.

— Согласен с вами. Я когда ранее обнаруженные корабли не нашёл, тоже об этом подумал.

— Вот, вот, почитай, скоро неделя пройдёт, как они из Бомбея вышли. Ну, задержала их непогода на сутки, ну ещё какие негоразды, но завтра, чувствую, быть неприятелю в проливе.

— Нам, как я понял, вы ещё и спасательные функции поручить хотите?

— Да, без этого никак. Справочник-наставление почитал, там об акул рыбах в этих местах много написано. Негоже будет людей по этой причине терять. Ваши машины из малой протоки взлетят легко, протока закрытая, волнения в ней не бывает, там же и посадку совершить несложно, а до нашей "Глины" оттуда не более версты, почти что дома.

— Вылетать будем парами?

— Да, надо чтобы в районе постоянно "висел" спасатель, а лучше два.

— Есть, ваше благородие, обеспечить постоянное дежурство в воздухе двух спасателей.

— Спокойной ночи, Владимир Владимирович.

— И вам спокойной, Алексей Иванович.

. (Флагманский корабль контр-адмирала Артура Камминга)

— Рад вас приветствовать сэр!

— И я рад видеть вас здоровым, сэр!

— Да, мне сильно повезло, в отличие от моего корабля!

— Рассказывайте, рассказывайте, как и что это было?!

С видимым усилием перевязанная голова всё ещё кружилась, неловко повернувшись в кресле адмиральского салона, адмирал Эдвард Хобарт Сеймур начал свой рассказ.

— За полчаса до заката со стороны солнца выскочил российский аэроплан, так называют их турки, которых доставили на Мальту после погрома на Кипре.

— Что это за устройство?

— Это воздушный корабль, очень маленький по сравнению с дирижаблем, но весьма вёрткий и быстрый. Сигнальщики слишком поздно его заметили, да и не могло быть иначе, так как он шёл на высоте грота реи стремительный как альбатрос и невидимый в лучах заходящего солнца.

— Что дальше, дальше что?

— Кабельтовых в трёх — четырёх от него отделился какой-то предмет, а сам аэроплан резко взмыл над моим несчастным "Ройалом Альфредом" и вскоре исчез на востоке. — Вероятно, отделившийся предмет и был той самой самодвижущейся миной, что изготовили австрийцы в Фиуме.

— Русские, похоже, захватили и её создателя и саму фабрику по их изготовлению. Во всяком случае, упоминаний о конструкторе торпеды — Роберте Уайтхеде я больше нигде не встречал.

— Да, сэр, ещё в 1869 году он был приглашён в Британию, где успешно провёл демонстрации своих 14-ти и 16-ти дюймовых торпед. Но вы же знаете наших клерков в адмиралтействе, только спустя ТРИ года, в 72-м, была осуществлена покупка права на их производство в Вулвичском арсенале (Royal Arsenal).

— Похоже, русские нас обогнали.

— Да, они просто присвоили торпеду себе как военный трофей.

— Ничего, когда Royal Navy будет стоять на Неве у дворца их императора, мы всё припомним.

— Как вы думаете бороться с этими а-эро-пла-на-ми? Вообще, возможно ли это?

Выговорив почти по слогам пока ещё новое в морском обиходе слово, адмирал Сеймур внимательно посмотрел на Артура Камминга.

— На моей эскадре на транспортах находиться тридцать тысяч солдат. Все они имеют по доброму старому "Энфильду", с которого хороший стрелок может слона свалить. Пусть в цель по этому русскому попадёт только каждый сотый, это значит, что он получит добрых триста кусочков свинца. Посмотрим, сможет ли после такого утяжеления аэроплан лететь как птица.

— То есть вы предлагаете организовать залповую ружейную стрельбу по этим устройствам.

— Совершенно верно, да ещё всех свободных от вахты на верхнюю палубу и "ПРИЗ" — 100 фунтов тому, кто собьет эту русскую птичку.

— Как же они определят победителя?

— Это не так важно, да и плевать мне на них! Главное обеспечить массовость стрельбы, а потерю 100 фунтов наше казначейство как-нибудь переживёт!

— Хорошо придумано, сэр, только надо заранее подготовиться. Осуществить залповую стрельбу тридцати тысяч человек весьма не просто.

— Это уже забота их командиров. Среди этих дикарей больше десяти тысяч белых, вот пусть и поучатся командовать.

Ещё раз, повернувшись и усевшись поудобней в кресле Эдвард Сеймур спросил:

— Сэр, когда вы рассчитываете быть на месте?

— Сэр, до встречи с вами я рассчитывал воспользоваться информацией с наших "купцов", которые ежегодно сдают свои отчёты по морским путям в Адмиралтейство. Согласно этих документов Ормузский пролив имеет длину около 100 миль, а самое узкое его место шириной примерно 28 миль. Глубины в некоторых местах превышают 200 ярдов. Для нас весьма полезным является то, что он разделён на два транспортных канала шириной около 15 кабельтовых. Первый — ближе к берегам Омана, второй — к Персидскому побережью. Транспорты я планировал пустить левее острова Кешм, а сам с броненосными кораблями планировал пройти вдоль побережья Персии, устроить бомбардировку этого островка и позже догнать ушедшие в период корабли с десантом.

— Простите, сэр, что изменила в ваших планах наша встреча?

— Теперь, как мне кажется, было бы весьма полезно для Короны десантировать часть войск на русскую базу, чтобы отправить в метрополию хотя бы обломки этих аэропланов и прочих новинок для детального изучения.

— Вы, как всегда, правы, сэр! Какой график движения судов предусмотрен диспозицией?

— К вечеру выйти на траверз Джаска и там поставить это "стадо" на якорь. Ночью ходить они могут только в одиночку, расцвеченные как рождественские ёлки. Когда собирается больше трёх "купцов", им надо держаться порознь, чтобы не столкнуться и не утопить друг друга.

— Да, с дисциплиной эта публика знакома слабо, но согласитесь, и от них есть польза.

— Безусловно, только боевые корабли не станут на якоря в двадцати кабельтовых юго-западнее устья этой речушки, забыл как она называется, а продолжат движение, взяв часть десанта на борт. Если ничего не измениться, то завтра к средине дня мы начнём высадку на этом чёртовом островке.

— Мудрое решение, сэр. Я и сам планировал так поступить, пока не получил приказ вместе с подкреплением. Думаю, для подстраховки, в этих узостях нашим броненосцам тоже придётся идти с включёнными огнями.

— Естественно, глаза у всех людей одинаковые, но топовый огонь включать не будем, ограничимся вторым топовым. А вот гакабортный ходовой пусть продублируют, в море ночью всё бывает. Столкновений нам ещё не хватало.

— Как мне распределить корабли по вашей диспозиции?

— Честно говоря, сэр, я думал встретить вас уже в Басре, но раз вы здесь и имеете определённый опыт, думаю, вам стоит возглавить десантную партию, взяв в охранение транспорты, которые последуют прямо в устье Шатт-эль-Араба. Движение будете осуществлять двумя колоннами во главе отряда.

— Вот старый чёрт. Страхуется. Если что, то мне опять придётся первому встречать огонь неприятеля.

Эти слова, естественно, не были произнесёны вслух Сеймуром. Но на предложение-приказ адмирала Камминга надо было что-то отвечать, пришлось отделаться универсальной фразой.

— Да, сэр. Будет исполнено, сэр!

(Борт эсминца "Забияка")

До заката солнца оставалось совсем немного, когда в каюту капитана нового российского эсминца, дислоцированного на базе "Кешм", постучал командир БЧ-4.

— Ваше благородие, капитан "Драчуна" на связи.

— Давай его сюда. Спасибо! Свободен.

— Есть, ваше благородие.

Цепляю гарнитуру, прижимаю ларингофон. Сейчас побеседуем с другом Сашкой. Как выдернули нас на пару с "Гранита" из-под крылышка вице-адмирала Андреева, так ещё ни разу не удалось спокойно поговорить. Сначала достройка, потом задачи, после, чуть ли не полукругосветка с каперангом Копытовым и всё бегом, бегом, бегом....

— Александр Павлович, доброго здоровья, слушаю вас.

— Рад вас слышать, Степан Осипович, и вам того же.

— Сашка, не валяй дурака, мы не на приёме у Британской королевы.

— Ты первый начал: "Александр Павлович, слушаю вас", вот я тебе также и ответствовал.

— Так у меня ещё БЧ-4 под боком был, потому я и официоз развёл.

— Ладно, прощаю. Кто к кому?

— Прошлый раз я у тебя был, значит, сейчас ты ко мне.

— Адмиральский трап готовь.

— Ты хоть и Георгия носишь, но нет, не могу, по правому борту у меня баржа-торпедопогрузчик с новыми изделиями, специально для подданных Её величества изготовленных. Придётся твоему катерку к левому борту швартоваться.

— Да знаю я это, Степан, с четверть кабельтова и сам отлично вижу, просто пошутил. Я как раз по этому поводу и пообщаться хочу.

— Жду, сейчас чай готов будет.

Не прошло и десяти минут, как два молодых капитана встретились в командирской каюте эсминца "Забияка". Что вы думаете, стояло у них на столе? Ни за что не угадаете. Хотя чай тоже наличествовал, но самовар возвышался на отдельном подкатном столике и пока не мог похвастаться вниманием как со стороны хозяина, так и гостя.

Не буду больше томить бессмысленными вопросами. На "большом" (на миноносцах всё что чуть больше обычного называется большим) столе были разложены последние промеры фарватера, проходящего у берегов Омана.

— Представь себя британским адмиралом.

Степан живо натянул на голову медный котелок-рефлектор от светильника с нактоуза, вставил в зубы толстый карандаш, каковой должен был изображать сигару и, картавя, (карандаш мешал) произнёс:

— Слушаю вас, сэр.

— Как бы ты построил свою колонну на месте Сеймура или Камминга? Только учти, что индусов, гуркхов и прочих, находящихся на транспортах, они ценят чуть выше обезьян и относятся соответственно.

— Вопрос простой и ответ очевиден. Во главу колонны пустил бы транспорт или два, пусть прорывателями послужат, а за ними уже броненосные корабли охранения.

— Вот и я так думаю. Только посоветоваться не с кем. Копытов пошлёт к Дубасову, а Дубасов на "Каракатице" ушёл в Джаск к своим москитам, а то у них продукты уже заканчивались, автономность у этих ТК малая. По минному оружию только мы с тобой специалистами остались.

— Сашка, не томи. Говори, что ты хочешь предложить.

— Поменять глубину установки мин, которые мы сегодня ночью вывалим на Оманском фарватере. Только не на всех голубушках, а на тех, что вначале будем ставить со стороны Оманского залива.

— Здорово получится. Транспорты с осадкой четыре — пять метров их не зацепят, а броненосцы с их двадцатью с гаком футами обязательно побеспокоят.

— Значит, выставляем шкерты первой партии гостинцев на пять с половиной метров, и ждём "больших дядек".

— Думаю, можно для гарантии и шесть метров установить. Они наверняка идут с перегрузом.

— Согласен, шесть даже лучше будет. Да и нашим считать проще, многие то ещё от футов не отвыкли, а тут, пожалте целое число числом двадцать.

— Так ты согласен? Поддерживаешь?!

— Конечно, тут и согласовывать формально ничего не требуется. Мины мы выставим как предписано, а длина шкерта в диспозиции не указана. Оформим заграждение так: сначала две минные банки на глубине 20-ти футов в кабельтове друг от друга, потом две пересекающиеся минные линии уже на меньшей глубине на основном фарватере, покуда мин хватит.

— Давай по две минные банки с каждой стороны из четырёх мин на расстоянии двух кабельтовых.

— А что, так даже и лучше будет, а остальные пятьдесят два "гостинца" выложим в две линии.

— Ух, гора с плеч. Ну, давай по стакану чая, да я помчусь к себе, кораблик хоть и маленький, но внимания большого требует.

Через четверть часа в командирской каюте ст. лейтенанта Макарова уже ничего не напоминало о том, что на борту "Забияки" было принято судьбоносное решение, а сам молодой капитан уже следил за окончанием погрузки больших корабельных якорных мин, которым предстояла важная роль в ближайшем будущем....

. (Мраморный дворец ВК Константина Николаевича)

— Тимофей, смотри, тот немой печник, что с рундучком ходит, идёт, как пританцовывает.

— Ну и что? Человек работу закончил, домой спешит.

— Так утром он тот рундук чуть ли не двумя руками тащил, да ещё весь скособоченный был.

— Ну, значит, струмент нёс, да харчи, да мало ли чего.

— А обратно он, получается, пустой? Куда струмент делся? Мой — то кум тоже печным промыслом промышляет, так у него всего печного инструмента — отвес, да молоток, да мастерок или два, вот и всё хозяйство, чего его туда-сюда тягать?

— Ты что думаешь, он что-то запрещённое в подвал приносит?

— Да бес его знает. Немой ведь и не расспросить, как подобает.

— Да и не будем мы его спрашивать. Нам что положено? В журнале запись сделать, а там пусть хорунжий решение приймает.

— Так давай ты и пиши.

— А почему я?

— Так ежели мне писать, то потом снова с выходного позовут, чтобы пояснения давал, что там понарисовал-понаписывал. Тяжёлая это наука — грамота.

— Ну, ладно, ладно, только на выходных с тебя дополнительная четверть штофа от кабатчицы.

— Не вопрос! Почитай, свои люди, сочтёмся!

Ещё добрые полчаса часа над журналом наблюдений раздавалось сопение и кряхтение Тимофея с Матвеем, но в результате на разлинованных страницах появилась запись о странном печнике, снабжённая двумя подписями. Впрочем, подпись скорее была одна, а вместо второй красовался крестик, поставленный по привычке и спешно корявыми печатными буквами переделанный в фамилию писавшего.

Ещё через час были произнесены обычные казённые фразы:

— Смену сдал!

— Смену принял!

Ну и конечно неформальные пожелания, после этого — куда ходить, куда не ходить и чего не делать.....

.

* * *

*