Мертвые игры - 2

— Хороший вопрос, — Норт прищурил глаза. — К примеру, тот же, кто однажды порвал ворот платья, и Риа отказалась даже говорить об этом. Или тот, кто, выставив меня из ванной комнаты в таверне, запугал ее не то, что до слез — до абсолютной обреченности. И что-то мне подсказывает, что этот же человек, вынудил ослабевшую до потери сознания девчонку вскочить, и сбежать из спальни сегодня днем. Я прав, Риаллин?!

Мне совсем не понравился, ни тон, ни взгляд Дастела. Не нравилось и еще кое-что:

— Зачем ты так с Риком? — в свою очередь спросила я.

— Тьма! — выругался Эдвин.

Норт ругаться не стал, устало вздохнул и тихо спросил:

— А как я должен был поступить, Риа?

Изумленно смотрю на него.

— Я должен был промолчать? — продолжил Норт. — Или радостно поздравить тебя со вступлением во взрослую жизнь? Или ты действительно веришь, что у вас приличные поцелуйчики и держания за ручки продолжались бы более двух дней? Я сделал то, что счел должным. Если Рик тебя любит, будет держать себя в рамках приличия по крайней мере год. Выдержит — чудесно, я пожму его руку и пожелаю вам счастья. Не выдержит — я буду рад, что ты увидела его истинное лицо и подставлю плечо для утешения. И кстати — да, я поступил жестоко, но давай откровенно — он мог сразу сказать, что испытывает к тебе нечто большее, чем желание и готов год держать себя в узде. Он отказался, я принял меры — это все. Мне жаль, что ты узнала, было бы гораздо лучше, если бы и дальше верила в его чистую и искреннюю любовь. Лично мне нравилось видеть тебя счастливой. На этом тема закрыта, и мы переходим к главному вопросу — чем запугал Артан?

Я была настолько потрясена услышанным о Рике, что не сделала даже попытки ответить.

А Эдвин, повернувшись к Норту, удивленно спросил:

— Причем тут ректор?

— А, давняя история, — отмахнулся Дастел. — Из-за выходки Гаэр-аша наш род был отстранен от прав на престол. Точнее меня тогда не воспринимали всерьез — мало кто способен понять насколько опасен может быть дар целительства. Нынешнюю ситуацию ты знаешь и сам, Артан здесь, чтобы проконтролировать мой рост как некроманта. Но есть опасения, что ректору не нравится мой выбор Рии в качестве невесты.

— Ревность? — недоверчиво произнес Эдвин.

У меня внутри все сжалось.

— Вряд ли, — некромант усмехнулся. — Скорее решил, что из-за чувств к Рие я могу потерять голову и не добьюсь великой цели, которой так страстно жаждет семья.

И выдох, полный облегчения вырвался против воли. Норт был прав. Действительно прав. Отчиму от меня требовалось наследство, вот чем объясняется его безумная страсть, а ректор значит хотел убрать с дороги, решив, что наша помолвка с Дастелом настоящая. Нет, в душе я во все это не верила почему-то, но вот тот факт, что от меня потребовали определиться с решением утром, до появления короля и газетчиков, объяснял многое. Тьма, умоляю, пусть так и будет. Именно так.

— Риа, я прав? — тихо спросил Норт.

И я кивнула. Мне и самой до безумия хотелось в это верить, в это, а не в страсть лорда Гаэр-аша. И как-то сами собой вырвались слова:

— Он сказал, что ты никогда не женишься на мне. Ни ты, ни Рик, у меня для этого слишком... грязная кровь, — и я произнесла это спокойно, с улыбкой.

Норт и Эдвин переглянулись.

— Даже так, — очень недобро произнес Норт.

— Ударил по самому больному, — зло сказал Эдвин.

— Не думаю, — Дастел улыбнулся, — Риаллин менее всего хочет выходит замуж за кого бы то ни было, у нее совершенно иные планы на жизнь, да, малышка?

Отрицать я не стала.

— А засосы, это демонстрация его неземной страсти, или он пошел дальше и предложил тебе скоропалительный брак? — Норт поинтересовался невозмутимо, так, словно речь шла о предстоящем снегопаде или ином, малозначительном.

И лицо его оставалось бесстрастным, и взгляд, вот только Эдвин настолько хорошо собой не владел, и его рука совершила хватательное движение, словно воин сжал рукоять меча.

Это меня и насторожило.

— Нет, — решительно солгала я, и поднялась. — Норт, мне плохо, голова кружится и...

— Конечно-конечно.

Он тоже поднялся, обошел стол, подхватил меня и перенес на кровать. Там, устроив на подушках, спросил:

— Для твоего артефакта цепочку дать?

И тут я поняла, что совсем про себя забыла.

— Да, спасибо.

Цепочку принес Эдвин, я достала из рукава Эль-таим, вставила в паз, замок срезать не стала, камень не был настроен на меня, так что смысла нет, после демонстративно повернулась на бок и сделала вид, что собираюсь спать.

— Она останется на ночь здесь? — уточнил Эдвин.

— Да, — с нажимом ответил Норт.

— А планы на утро?

Я насторожилась, но Дастел произнес:

— Утром будет видно. Не уверен, что восстановится, возможно, придется отнести к целителям.

— Нас рядом не будет,— напомнил воин о предстоящем завтра.

— Рик присмотрит, — голос Норта звучал ровно. — В коридор на дежурство поставлю парней с шестого курса.

— Я двоих на периметр, — решил Эдвин.

— Спи,— Норт погладил меня по волосам. — Гобби, ты в комнату.

И некроманты вернулись за стол, а мой зомби подошел, прикоснулся к моей руке, осторожно погладил.

— Все хорошо, — прошептала я, проваливаясь в сон.

Сквозь сон я слышала, как ушел Гобби, потом все ушли и Норт лег спать рядом со мной, поверх одеяла и укрывшись пледом. Долго ворочался, в итоге обнял, уткнулся носом в мои волосы и заснул. Потом открылось окно, Пауль прыгнул на кровать, потоптался по одеялу, и устроился бдеть.

И вот тогда я действительно заснула, почему-то с улыбкой.

Глава новая, я не помню какая. Знаменательный день.

— Риа, — знакомый голос и осторожное прикосновение к моей щеке, — Риаллин, с днем рождения.

Отчетливо вспоминаю, что я в комнате Норта. И голос его, и рука, продолжающая поглаживать по лицу тоже. Но от мыслей о своем недостойном поведении, меня отвлекает запах цветов. Сладкий, приятный, очень нежный.

— Риа, сокровище, просыпайся, — прошептал некромант.

И я открыла глаза. На полу перед кроватью высился огромный букет алых роз! И еще один маленький, из розовых зимних фиалок, оказался у меня на груди. Норт, уже полностью одетый, с собранными в хвост волосами, каким-то символом на мантии и сияющей улыбкой лежал рядом на боку и обнимал меня за талию.

— С днем рождения, моя красавица, — весело сказал он.

— Что? — хриплым ото сна голосом, переспросила я.

— У тебя сегодня день рождения, — Норт смотрел на меня с такой теплой улыбкой, что на душе вмиг стало как-то светлее. — Твое семнадцатилетие, малышка. С днем рождения

Он наклонился и поцеловал. Осторожно, едва-едва, чтобы отстранившись, протянуть мне черную, перевитую серебром коробочку.

— Мой подарок, и уверен — ты не сможешь отказаться. Более того, ты будешь в восторге. Открывай.

Потрясенная тем, что он вообще узнал о дне моего рождения, и цветами и даже подарком, я села на постели, едва поймав чуть не упавший букетик, и открыла коробочку.

Там, на черном бархате, лежал браслет, инкрустированный безумно редкими темными изумрудами.

— Под цвет твоих глаз, — сказал Норт, с улыбкой следя за выражением моего лица.

А я... Это был мой шоковый браслет. Тот самый, который я надела на Дастела, когда он восстанавливал Культяпку и тот, который некромант никак не хотел мне возвращать, несмотря на все мои просьбы и вот оказывается почему...

— Согласись, от любого другого украшения ты бы отказалась, а так браслет твой и уверен — будешь носить.

У меня не было слов.

— Работу выполнял артефактор, — начал объяснять Норт, — сплав — золото и медь, так что проводник достойный, и браслет своих свойств не потерял. Нравится?

Я осторожно извлекла браслет, защелкнула на правом запястье, повернулась к парню и прошептала:

— Спасибо.

Он улыбнулся гораздо шире, явно довольный моей реакцией.

— Но... — я поверить не могла в происходящее, — но как ты узнал?

— Я знаю о тебе все, — спокойно, без показного превосходства или намека на что-либо, ответил Дастел. Сообщил просто как данность. — А сейчас поднимайся и умывайся, у нас большие планы на утро.

И он поддержал меня за локоть, пока сползала с постели. Зато едва ноги коснулись пола, я вскрикнула — лепестки роз здесь были повсюду! Вокруг кровати, дорожкой до двери, и вокруг стола. А на столе стоял торт! Большой, шоколадный, украшенный сверкающим карамельным бисером. И высокие бокалы. И игристое вино. И почему-то котелок с супом. И конфеты!

— Давай в душ, — Норт, пока я потрясенно на все смотрела, успел обойти кровать, подойти ко мне сзади и теперь осторожно подталкивал в сторону ванной. — Скоренько, времени и в правду не много, а тебе еще одеваться.

Я дошла, передо мной распахнули дверь, а едва я, застыла от удивления, взяли за талию, внесли, и напомнили:

— Время.

— Норт... это... это...

— Ага, расскажешь, когда выйдешь, — хмыкнул он и закрыл дверь, оставляя меня наедине с чудом.

Небольшая ванная наполненная водой и лепестками роз. И на бортике мыло с моим именем — 'Риа', и от воды аромат такой, что сразу становится ясно — ароматическое масло. И рядом сложенная стопка из нескольких полотенец, которые тоже явно для меня — Норт бордовые не использует.

— У тебя двадцать минут, — раздалось из-за двери.

Раздевшись, я забралась в ванную и искренне пожалела, что не два часа. А потом время потеряло свое значение, как и все переживания двух прошлых дней. Не знаю, что с этой водой было не так, но настроение начало стремительно расти, а ощущение нереальности и сказочности происходящего, только усиливалось.

— Малышка, пять минут, — напомнил Норт.

Выбираясь из воды, я почувствовала себя на удивление хорошо. Ни усталости, ни слабости, ни горечи, которая была со мной и ночью, не осталось. Обернувшись в полотенце, стоя перед зеркалом и вытирая волосы, я улыбалась. Смотрела на себя и просто улыбалась. А еще взгляд волей неволей постоянно останавливался на браслете.

— Риаллин, давай выходи, — позвал Норт.

Вышла, и опять застыла. В который раз за это утро. Потому на дверце шкафа висело платье. Черное, некромантское, с черным кружевом платье.

— Нравится? — Дастел взял за руку и вывел из ванной.

У меня снова не было слов.

— Рад, что успели с доставкой, — просветил меня Норт. — Оденешься сама, или помочь?

Перевожу все такой же потрясенный взгляд на некроманта.

— Риа, — он осторожно прикоснулся к моей щеке, — прекращай удивляться, сегодня просто твой день и все для тебя. И учти — другого платья нет.

Но глядя на то, как я продолжаю стоять в оцепенении, улыбнулся, и сказал:

— Одевайся быстрее. Я подожду за дверью.

После чего развернулся и вышел.

После чего развернулся и вышел.

А я стояла и чуть не плакала, настолько оказалась тронута его заботой. И подарком, и тем, что готовился не один день. Потом подошла, сняла платье с вешалки, положила на постель и только тогда увидела, что на постели остальные детали туалета, и туфельки новые тоже. И плюнув на гордость, надела свой подарок. Все-все, и даже черные чулки, гораздо более кружевные, чем полагалось.

Норт сначала постучал в двери, и только после моего ответа, вошел.

Я же стояла, и с замиранием сердца смотрела на себя в зеркало. Черное бархатное платье обнимало тело от груди и до середины бедра, чтобы ниже разойтись к полу. Шею, плечи и руки, скрывало лишь черное кружево, расшитое мельчайшими капельками темно-зеленых искрящихся камней. Каблук оказался значительно выше, чем я привыкла носить, и потому я вдруг ощутила себя неожиданно высокой и стройной.

— Да, с платьем это я, конечно, сглупил, — глухо произнес Норт. И выдохнул: — Ты красавица.

Я и сама себя такой чувствовала.

— Волосы распусти, — посоветовал некромант.

Без возражений, перекинула еще влажную косу наперед, начала расплетать. А Норт стоял в дверях, засунув руки в карманы брюк и молча смотрел. С таким искренним восхищением, что я невольно покраснела.

— Правда очень красивая, — улыбнулся он. — Особенно когда смущаешься.

Покачав головой, я укоризненно сказала:

— Норт, это слишком щедрый подарок.

— Да-да, мы с Эдвином и Даном тоже так думаем по поводу Эль-таима, но гордый отказ скорее огорчил бы тебя, чем обрадовал, не так ли?

Я была вынуждена согласно кивнуть.

— Вот и нам не мешай сделать тебе приятное, — мягко попросил он.

И распахнул двери.

Первым вошел медведь! Огромный белый плюшевый медведь! Настолько большой, что едва вместился в двери. И у него на шее был бант, темно-фиолетовый, а в лапах коробка конфет, тоже огромная, а следом вошел держащий этого монстра Эдвин, с букетом алых роз, примерно таким же внушительным, как и игрушка.

— С днем рождения, красавица! — с широкой улыбкой поздравил меня воин.

Едва сдерживая слезы, я бросилась к Эдвину, и попала в крепкие объятия, под шум падающих роз и грохнувшегося медведя. Но это было еще не все. Кто-то вырвал меня у воина, тоже сжал так, что не вздохнуть, сказал 'С днем рождения, сокровище ты наше', и потом Дан вручил букет, который я едва могла удержать и духи, чей приятный аромат перебил запах цветов.

— Свой букет не дам, — как-то смущенно сказал Эдвин, — ты его не удержишь.

А потом вошел Гобби, в строгом костюме, а не в моем старом спортивном. Тоже с букетом, а еще с книгой, на которой его почерком было написано 'Дневник для всего хорошего'. Передав духи и цветы Норту, взяла подарок, открыла и прочла: 'В твоей жизни было так много плохого, давай ты его забудешь и сюда будешь записывать только хорошее, чтобы запоминалось исключительно оно'. Невольно пролистнула пустые разлинованные страницы, с благодарностью улыбнулась умертвию.

И вот тогда появился Пауль!

Две пары тончайших перчаток из черной шелковой нити.

Ахнув, я присела, взяла подарок и растроганно выдохнула:

— Спасибо...

— Иии! — заявил Пауль.

— А теперь все за стол, — скомандовал Норт. — У нас времени катастрофически мало.

Сесть не садились — места бы всем не хватило. Норт виртуозно открыл вино, разлил по четырем бокалам, а в два оставшихся налил ночной суп. Эти бокалы достались умертвиям, остальные разобрали парни, мой Дастел протянул мне лично.

И первым сказал тост:

— За тебя, Риаллин, — он смотрел мне в глаза и как-то загадочно улыбался, — за девушку, что ворвалась в мою жизнь и сделала ее лучше. За твое благородство, искренность, способность давать, ничего не требуя взамен, и решимость отстаивать себя до конца, сохраняя верность принципам и идеалам. За твою красоту, ту, внутреннюю, что восхищает, и эту, внешнюю, что заставляет затаить дыхание, едва ты искренне улыбнешься.

— За тебя, наше сокровище, — Эдвин отсалютовал бокалом, — за самую восхитительную девушку в Некросе.

— За тебя, малышка, — Дан тоже приподнял бокал. — Норт сказал правду — от твоей улыбки замирает сердце, и я желаю, чтобы ты улыбалась чаще, а слезы в твоих глазках блестели вот только как сейчас — от радости.