Игрушки для императоров. Иллюзия выбора

— Ах, ты ж!

'Второго' я тоже недооценил, но понял это гораздо позже, анализируя ситуацию шаг за шагом. Я пытался сообразить, что происходит, еще не догадавшись вскочить и броситься за спасительную пластиковую стойку, используя подаренное ангелочком время по назначению, а он уже вскинул своё оружие и ссадил вслед девушке, метнувшей нож. Люди из очереди с криками падали, толкались, разбегались в разные стороны, чудом не попадая под выстрелы, сея всё-таки начавшуюся панику, но ему были до марсианского Олимпа.

Сделав несколько выстрелов и поняв, что цель вне досягаемости, он развернул дуло ко мне, как к единственному доступному противнику. На это у него ушло всего секунды полторы, за которые я сообразил, что нужно делать. Но не успевал. Секунды были судьбой были подарены мне впустую.

Момент истины. Когда смотришь богу в глаза, понимая, что бессилен перед обстоятельствами. Несколько мгновений назад, когда ствол держал 'третий', у меня были шансы спрятаться, я боролся. Теперь же просто сидел на коленях и смотрел на то, как нажимает на спусковой крючок человек, которому суждено тебя убить. Нет, никаких картин перед глазами не пронеслось в этот момент, в голове вообще не было никаких мыслей. Но ощущение 'взгляда бога' не забуду до конца жизни.

Как меня спасли? Естественно, это был ангелочек. Очередной, точнее очередная. Но совсем не с той стороны, откуда я ожидал. Тихая 'девушка-тайна', 'не от мира сего', прижимавшаяся ко мне от испуга и разводившая демагогию относительно количества зла в мире, умолявшая ни в кого больше не стрелять. Она, находясь к бандиту под углом достаточным, чтобы он не успел сместить прицел в её сторону даже с его тренированной реакцией, вскинула руку, сделав шаг вперед (всё ещё стоя на коленях), и через мгновение последний из нападавших начал заваливаться назад, так и не успев выстрелить. Из его глазницы торчала ручка метательного ножа.

Глава 7. Cherchez la femme!

Девушка неспешно, с достоинством уважающего себя ценителя процесса умирания, встала с колен и взмахнула рукой. Вжжж-ж-ж-ик, и бандит, окрещенный мною 'третьим' затих. Из глаза его так же торчала рукоять ножа. Где она ножи прячет? В рукаве? Да где их там прятать?

От вида людей с посторонними предметами в истекающих кровью глазницах макароны, съеденные на завтрак, запросились наружу. Я почувствовал лёгкое головокружение. Не такое, как в застенках гвардии, когда Катарина на моих глазах совершила убийство, но тоже неслабое. Ситуация осложнялась тем, что рядом стояла не прожжённая стерва Катюша, боевой офицер, от которой я знал, чего ждать, а зелёная девчонка, практически моя ровесница, буквально минуту назад говорившая со мной на жизненно-философские темы. В которой я ни на секунду не мог заподозрить ничего эдакого.

'Зелёная девчонка' тем временем медленно подошла к поверженному мною 'первому', забрала из его рук свой священный символ и невозмутимо воткнула вновь неизвестно откуда взявшееся в ладони лезвие в глотку. Да-да, вот так, лежащему, бесчувственному. И всё это с некой показной неохотой, с грацией ленивой домашней кошки. После чего повернула голову ко мне и улыбнулась.

Мне стало не просто плохо, меня затрясло. Это была невинная ободряющая улыбка невинной девушки, не знающей, как правильно целоваться с мальчиками. Ничего, что ассоциировало бы её с понятием 'хладнокровный убийца' в глазах не было. Лишь теплота и поддержка.

Спасло мою психику то, что в этот момент люди вокруг очнулись и начали реагировать. Это была целая лавина событий, она накрыла магазин в течение каких-то двух минут, оттого реакция на неё оказалась такой бурной. Люди начали вскакивать с мест, орать, что-то друг у друга спрашивать, метаться туда-сюда и кричать про скорую и гвардию. Кто-то хлопнулся в обморок. На меня же перемена подействовала отрезвляюще, макароны вернулись на место.

В этот момент в помещение со стороны выхода ворвалась та, кого я ожидал увидеть здесь с первой минуты. Вся в мыле, глаза бешеные. Перескочив турникет, не глядя в мою сторону, она оттолкнула попавшегося на пути человека и опустилась перед раненым, но судя по шевелениям, ещё живым парнем, на колени. Несколько зевак, опасливо стоявших рядом, подались назад.

— Я врач! — крикнула она в воздух и принялась что-то громко говорить вслух, отдавать приказания подтягивающимся со всего магазина к ней девушкам, которых я насчитал уже четверо. Они что, всё это время были здесь? Внутри? Но где? Как я мог не видеть их? Одна из ангелочков сорвалась в сторону выхода, видимо, за аптечкой, Катарина принялась осматривать и ощупывать парня, определяя повреждения. Видя её довольно профессиональные движения, я не сомневался, она сделает всё, что можно, чтобы он дожил до приезда скорой, которую наверняка вызвали сразу же после выстрела бандита. Но это не снимало вопроса, почему они позволили тому выстрелить?

— Пойдём, они справятся. — Девушка, которую я десять минут назад считал нормальной, хоть и экзотической диковинкой, подошла ко мне. — Не переживай, он выживет.

— А? — я поднял вопросительные глаза.

— С ним всё будет в порядке, — пояснила она. — Они сделают всё, что от них зависит. Всё, что можно сделать в принципе, не нарушая Закона Жизни.

— Но он же... А вы...

— Я понимаю, что ты чувствуешь. — Вздох. — Но мы не властны изменить то, что изменить нельзя. О нём позаботятся, а нам с тобой нужно идти, скоро здесь будет гвардия.

— Почему вы не помешали выстрелить в него? — я почувствовал поднимающуюся изнутри волну злости.

— Потому, что мы не боги! Не вездесущи и не всемогущи! Хуан, вставай и побежали, если не хочешь оказаться в допросной гвардии! — в её голосе сквозило раздражение. Ей не нравилось отвечать на вопросы, на которые она отвечать не хотела, и, в отличие от Катарины, делать это не собиралась.

Это подействовало отрезвляюще. Что ж, мы ещё поговорим, но тон в разговоре с ней нужен совсем другой. Она всего лишь исполнитель, и её действия священны, поскольку это приказы сверху.

Проглотив ком, я начал подниматься. Действительно, в застенки гвардии, пусть даже в роли свидетеля, попадать не хотелось.

Она развернулась и быстро-быстро направилась к выходу. Я пошёл следом, пытаясь не отстать, отпихнув по пути двух зазевавшихся пожилых сеньоров, одновременно с интересом и омерзением рассматривающих трупы.

Как только мы прошли линию касс, из подсобного помещения сбоку от нас выскочили два охранника с дубинами и лёгкими огнестрелами. Идущая впереди девушка напряглась, но лишь на мгновение, судя по растерянным лицам, они не скоро сообразят никого отсюда не выпускать.

Есть, проскочили поворот и стеклянную дверь, отделяющую магазин от улицы. Но мою спутницу это не успокоило. Наоборот, она взяла меня за локоть и потянула следом с ещё большей скоростью, мы почти бежали.

— Их заперли, других охранников, — пояснила она на ходу. — Закрыли в операторской, где камеры. Обоих. Блокировали двери электронным ключом и не давали выйти. Четвёртый член банды, их на самом деле было четверо, а не трое.

— И куда делся четвёртый? — не понял я.

— Ушёл. Но он у нас на крючке. В течение часа он умрёт, можешь не переживать.

'В течение часа умрёт'. Как у них всё просто! Универсальное решение любой проблемы! Я про себя усмехнулся.

— Почему? Почему четвёртый тоже должен умереть?

Кажется, я задал глупый вопрос. Но она ответила.

— Свидетели. Это наша операция, гвардии не нужно знать про неё ничего. Они — бандиты. Обычные классические бандиты. Их разыскивают за череду подобных ограблений в разных районах города, в том числе с двумя трупами. И этого достаточно, чтоб закрыть дело.

— А если их допросят, может всплыть ваше участие, чего бы вам не хотелось, — усмехнулся я. — Потому ты прикончила их всех, даже тех, кто не угрожал мне. Даже того, что был в отключке.

Девушка кивнула.

— Мы не боимся гвардии. Но огласка ни к чему, нас и без того не любят.

Что тут добавить?

Вокруг шумела улица. Мы выворачивали на всё более и более оживлённые подкупольные магистрали, пока не вышли на одну из главных, ведущую к метро. Пошли уже очень много, но девушка, изредка опасливо оглядываясь, всё равно тащила и тащила меня прочь, хотя я не понимал, почему. Своим поведением, профессиональными оценивающими взглядами, тем, как держала меня за плечо, она походила на телохранителя из дешёвого сетевого сериала, спешащего вывести охраняемый объект из опасной зоны, от этого хотелось смеяться. Слишком явно! Как же я был слеп и глуп в самом начале нашего знакомства?! Как можно было не признать ангела В НЕЙ? Невероятно!

Две машины гвардии проехали мимо, с сиренами и мигалками, как и скорая, но темп мы всё равно не сбавили. Наконец, посчитав, согласно собственным критериям, что вокруг безопасно, она замедлила шаг и отпустила плечо.

— Всё, можно расслабиться. Мы вне зоны.

— Вне зоны чего?

Она не ответила.

— А откуда ты знаешь про четвёртого? — усмехнулся я, почувствовав, что отошел от шока и начинаю анализировать. — И откуда вообще...

— Весь магазин был под контролем, Хуан, — опередила она мой вопрос. — Мы решили не рисковать, перестраховались. Каждая из нас в любой момент слышала отчёт о происходящем. Обо ВСЁМ происходящем, во всех частях здания. Там внутри, кроме меня, было пять человек. ПЯТЬ, Хуан! — выделила она. — Не считая тех, кто следил за операцией снаружи. Тебе ничего не угрожало!

— Тогда почему вы позволили тому ублюдку выстрелить в парня? — Я почувствовал злость. Действительно, если они такие крутые, как проморгали это?

Девушка понимающе кивнула.

— Он стрелял не в тебя. У нас один охраняемый объект, один единственный. Ты поймёшь это позже, когда будешь изучать тактику.

Я аж закашлялся.

— То есть ты уверена, что я... К вам?.. И буду изучать?

Она с истинным Восточным фатализмом пожала плечами.

— Круг Жизни не обманешь. Если тебе суждено сделать это, никуда ты не денешься.

— А если не суждено? — я ядовито усмехнулся, понимая, что это лишь бравада перед самим собой.

— Мы будем разочарованы. И немного опечалены. — Она ободряюще улыбнулась, не уточняя, кто именно эти 'мы'.

Что мне нравилось в её улыбке, она не была надменной, со скрытым чувством превосходства, как у чёрненькой Оливии, например. Эта девочка, хотя и отдавала отчёт, что круче меня, но никоим образом не стремилась продемонстрировать это. Я бы сказал наоборот, старалась показать равенство между нами. И это подкупало.

— Новое всегда интересно, — закончила она. — У нас бывает очень мало нового. А нового НАСТОЛЬКО!..

Она вздохнула и покачала головой. На это я так же не нашёлся, что сказать.

— Меня зовут не Пенелопа, — начала сеньорита назревший разговор. — Я придумала это имя, когда ты спросил.

Если честно, с момента, как узнал, кто она, чего-то подобного и ожидал. Но мне было всё равно. Однако ей отчего-то нет. Со страдальческим выражением она продолжила:

— Это ложь, я выпустила её во внешний мир, и мир стал хуже. Я раскаиваюсь за это. Мне жаль.

— Не бери в голову. Оно не стоит того. — Я пожал плечами.

— Знаю. Но я так воспитана. Знаю, что это плохо, и мне стыдно.

— Как же тебя зовут на самом деле?

Её губы сжались в две тонкие ниточки.

— Называй меня Маркизой. Просто Маркизой. Так прозвали меня в приюте, и теперь это мой позывной. А настоящее имя назвать не имею права. Извини.

Я вновь усмехнулся, на сей раз про себя. Восточные заморочки, помноженные на заморочки корпуса. И как служба Катарины не отсеяла данную особь? Как позволила служить, принять присягу? Или я чего-то не понимаю?

— Тогда тебе должно быть стыдно не только за это, но и за всё, что ты говорила в принципе. Относительно себя. Это ведь ложь, не правда ли?

Она отрицательно покачала головой.

— Я не соврала. Кроме имени, мне не о чем сожалеть.

Пауза.

— Мой отец действительно вышел из общины. Он смотрел на мир иначе и не ставил религию выше всего остального. Полагал, мы сможем жить в гармонии с латинос, воспитывал нас с сестрой, всем это доказывая. И мне кажется, — она почти перешла на шёпот, — если бы он был жив, позволил бы мне надевать такие юбки...

Мне стало неловко.

— Он умер, да?

— Да. Разгерметизация. Сгорел заживо. А также мать, бабушка и сестра. Тогда погибли многие из нашего района, более двухсот человек. Можешь посмотреть в сетях новости, 'происшествие в Авроре' двенадцать лет назад.

— А ты?

— А я выжила. — Она опустила голову. — Была в школе. Там сработали аварийные гермозатворы, спасли нас. Мы сидели в маленьком душном кабинете трое суток, ничего не зная, не ведая, пока брешь не залатали. Но когда нас выпустили... — Её голос дрогнул. — Лучше бы и я сгорела тогда. Они все погибли! ВСЕ, Хуан! Ты не представляешь, что это такое! — воскликнула она с болью в голосе.

Да, я не представлял. И мне стало стыдно. За ту ненависть, что испытывал и к ней, и к её... Сослуживицам, скажем так. Тем девчонкам в магазине. Они не такие, как Катюша, не все, стоит ввести эту поправку в моё уравнение представления о корпусе, как о целостной системе. Всё совсем не так просто, как казалось вначале, и, тем более, после пятой дорожки.

— Что-нибудь ещё рассказать о себе? — спросила она, приходя в норму.

Я пожал плечами.

— Если хочешь.

Она покрутила головой.

— Не хочу.

— Тогда не надо. Расскажи лучше о корпусе.

— Тоже не могу. Не правомочна.

Mierda! А на что она вообще правомочна?

— Тогда скажи, почему, когда ты врёшь, испытываешь неловкость за зло, которое выпускаешь во внешний мир, а когда убиваешь — нет? — нашёл я другую нестыковку в её философии.

Она улыбнулась, усмехнулась, задумалась.

— Это сложный вопрос, Хуан. Понимаешь, я не убиваю тех, кого не считаю этого достойным. Я не принадлежу к 'очистителям' (6), убивать плохих — не моя цель. Просто... Просто...

— Просто ты всё равно судишь их. Сама, как и они. Кто плохой, кто грешник — достоин смерти. Кто нет — в того не стреляешь. Так?

Она вымученно кивнула.

— Знаю, это неправильно. Но посмотри с другой стороны. Эти ребята убили двоих на прошлых ограблениях. И это только те, о которых мы знаем, а копали мы неглубоко. Ты сам видел, как они нажимали на спуск, без сомнений, без страха, без эмоций. Они привыкли убивать, у них нет тормозов. Сколько ещё людей они убьют, прежде чем их поймают?

Да, я не бог, чтобы их судить. Но сужу, выливая это во внешний мир. Это зло, но это зло меньшее.

— 'В конце концов, если боги сами не могут справиться со своими обязанностями, кто-то же должен помогать им', — перекривил я известную и весьма спорную цитату.

Она насупилась, но вступать в спор не стала.

— Думай что хочешь. Но когда я вижу подобного им, и мой палец жмет на спуск, я не чувствую ничего, кроме отдачи. Это зло, но это моё зло, и я отвечу за него на следующем витке собственного Круга Жизни.

Повисло молчание. Девочка озадачила меня, и это слабо сказано. Да, вопросов к ней скопилось море, но я банально не знал, с чего начать. Наконец, отчаявшись, задал тот, на который не ждал получить ответа, но тем не менее, получил.