— Знаете, почему я не спешу говорить вам тысячу одобряющих, лживых слов? — продолжил Дамблдор. — Потому что мне не близка позиция страуса, прячущего голову в песок. Подобная поза, по моему глубокому убеждению, не только неудобна и унизительна, но она так же не помогает изменить ситуацию к лучшему. Наоборот, когда признаёшь наличие опасности, осознаешь, что чудовище, стоящее у твоей кровати на самом деле существует, появляется шанс выжить.
— Я... я не понимаю вас, — выдавила из себя Лили.
— Мисс Эванс, вы христианка или мусульманка?
— Христианка, протестантского вероисповедания. Только не понимаю...
— Какое это имеет значение? — с понимающей улыбкой закончил Дамблдор, качая головой. — Больше, чем может показаться с первого взгляда. Все в этом мире взаимосвязано, мисс Эванс. Листу на деревце, реющему в вышине, может казаться, что он не имеет никакого отношения к корням, пробивающим себе дорогу в кромешной земляной тьме, но это не отменяет их взаимосвязи. Маги сколько угодно могут смеяться над тем, что кажется им наивными маггловскими суевериями, но в последнем все равно есть зерно истины.
Все религии мира повествуют о бесконечной борьбе зла и добра. Добро и зло, созидание и хаос постоянно противостоят друг другу — каждый день, каждый час, каждую минуту. Если мы не будем бороться с силами Хаоса в своем сердце, во всем, что нас окружает, картинка, которой я только что поделился с вами, может стать явью. Каждый раз, принимая то или иное решение, обдумывая ту или иную мысль, мы кладём камешек на ту или иную чашу весов, а значит, тоже участвуем в войне, хотим мы того или нет.
Знаете, я даже допускаю мысль о том, что Том Реддл не осознает, проводником каких именно сил он является. Я ведь помню его совсем мальчиком, упрямым и сильным, сложным, но очень интересным. Он всегда был любознательным до ужаса. Вот эта его любознательность, в купе с отчаянной отвагой и немереной гордыней его и погубили. Недаром же христиане величайшим грехом считают именно гордыню, а величайшим достоинством почитают смирение.
Том Реддл плохо кончил. Плохо кончат и те, кто последует за ним. И мы, если не будем противиться, тоже послужим злу и насилию, невольно кладя камень на противоположную от добра чашу весов.
Снова на минуту смолкнув, директор одарил Лили оценивающим взглядом:
— У Гриффиндора больше нет старосты девочек, мисс Эванс. Готовы ли вы занять этот, с незапамятных времён почётный, а с сегодняшнего дня ещё и смертельно опасный пост?
Лили в изумлении уставилась на директора:
— Вы предлагаете значок старосты мне, сэр?
— Я назвал бы ваше имя ещё в Большом Зале, но согласитесь, сделать это, не посоветовавшись с вами, было бы не слишком... хм, правильно с моей стороны, учитывая возникшие риски.
Вот старый лис! После такой высокоморальной речи, ну, какой порядочный гриффиндорец скажет: ' Да что вы, сэр? Я ни за что не встану под стрелу, которой мне наверняка оторвёт голову!'.
— Будь по-вашему, — обречённо вздохнула Лили, — я согласна.
Дамблдор достал из кармана значок, ещё утром сверкающий на груди Терезы Риверс.
Лили постаралась заглушить в себе гнетущее чувство. Она столь явственно представила себе, как патрулирует коридоры, выискивая по переулкам затаившихся слизеринцев, пытается призвать их к порядку, тем самым вступая в неизбежные традиционные перепалки и конфликты, что даже стало не по себе.
'Грязнокровка!', — зашипели на неё невидимые противники. — 'Грязнокровка!'.
Опустившись в ладонь, металл обжёг кожу, хотя и оставался холодным.
— Спасибо, что не отказались, мисс Эванс. Как и любой гриффиндорец, вы благородны и отважны.
Да? Правда? Она — храбрая? Да она согласилась стать старостой лишь потому, что не нашла в себе силы возразить Дамблдору, сказав честное 'нет'! Она — благородная? Ага! Как же! Вторая причина, по которой Лили не отказалась от сделанного предложения сразу же, не раздумывая, было пакостное желание досадить Северусу Снейпу. Его-то ведь наверняка не порадует риск, которому ежедневно будет подвергаться его подруга.
Вот и отлично! Пусть попереживает. Пусть мучается страхом и угрызениями совести. Так ему и надо. Не будет записываться в дурацкие черные секты с идиотскими ритуальными жертвоприношения.
Возвращаясь в гриффиндорскую гостиную из директорского кабинета Лили уже успела миновать три четверти пути, когда гнетущая тишина и мрак пустынных коридоров начали её угнетать. Даже вездесущего Пивза нигде не было видно.
Когда ей навстречу выросла высокая тень, Лили застыла, в ужасе ожидая новых неприятностей.
— Не пугайся, это я, — прозвучал знакомый низкий голос с хрипотцой.
Резкое лицо Северуса в полумраке показалось ей гипсовым.
— Чего тебе нужно, Снейп? — отступила Лили на шаг.
Северус скривил губы в едкой усмешке, будто их свело болезненной судорогой. Потом привычно скрестил руки на груди.
— Снейп?.. — склонил он голову к плечу. — Хорошо ещё хоть не Нюникус. Жаль, конечно, что ты не рада мне, но я не мог не прийти. Мне нужно было увидеть тебя, чтобы убедиться — с тобой всё в порядке?
— Со мной не все в порядке! Твои дружки разорвали при мне человека! Как я могу быть в порядке?!
Северус было сделал шаг вперёд, протягивая руку к Лили,в надежде хоть как-то её успокоить, но она снова отступила, тем самым давая ему знак не приближаться.
— Клянусь, мои друзья здесь не причем, — сказал Северус. — Вся наша компания была в этом время на отработках у вашей МакГоногалл.
— И что с того? То были Пожиратели Смерти! Разве ты не один из них?
— Я понимаю, ты на взводе...
— На взводе? — зло хохотнула Лили. — Понимаешь?.. А на кой черт мне сдалось твое понимание? Куда мне его приложить? К искрящим нервам? К разорванному горлу Терезы? Или, может быть, к переломанным рёбрам Сириуса? Вот что я скажу тебе, Северус Снейп! Тебе не следовало приходить сюда, не следовало ждать меня, не нужно было со мной говорить. Любые реверансы между нами — лишние. Мы — враги, а врагов не должно заботить благополучие друга друга.
— Отличная речь, Лили! — почти хищно ухмыльнулся Северус. — Припоминаю, когда я впервые тебя приметил, ты, кажется, блистала на школьных театральных подмостках? Возьму на себя смелость рекомендовать тебе карьеру лицедейки. Если, правда, у тебя хватит мозгов вовремя убраться отсюда и занять место, которого ты заслуживаешь.
— Свинья! — процедила она, сжимая кулаки от бессильной ярости. — Бесчувственная кукла, у которой вместо сердца колба с булькающими зельями!!!
— И все это лишь потому, что я не сумел оценить свойственный тебе драматизм и пафос? Я бы на твоем месте поостерёгся демонстрировать их и Поттеру. Сомневаюсь, что они ему придутся по вкусу.
— Не смей говорить со мной о Джеймсе!
— Действительно... оскорблять его светлое имя моими грешными устами... нехорошо.
Лили замахнулась, в намерении отвесить Северусу полновесную пощёчину. Но, перехватив её руку, Северус завел ей её за спину, почти вплотную привлекая девушку к себе.
— Лили! — его тихий голос мягким бархатом почти до боли раздражал оголённые нервы. — Ты ошибаешься, считая, что гибель однокурсницы и опасность, которой ты подверглась, дают тебе право быть стервой и дурой. Не нужно хлопать глазами и обиженно надувать губы, как капризный ребёнок. Ты думала, сможешь осыпать меня оскорблениями, а я стану покорно сносить их?
— И что ты сделаешь? Ударишь меня? — зашипела она. — Ну, давай! Ударь! Ударь меня! Ты, жалкий трус!
Лицо Северуса сделалось совсем белым. Оно жутко вытянулось, губы напоминали тонкий бескровный надрез хирурга.
— Замолчи. Я тебя предупреждаю...
— Что ты мне сделаешь? Что?!..
Она так рванулась, что Северус был вынужден разжать пальцы, иначе просто вывернул бы ей руки из суставов.
— Да ты просто жалок! — крикнула Лили. — Сыплешь смешными угрозами, а сам ни на что не способен!
— Желание бить, не получая удара в ответ, тебя не красит, — с горьким сарказмом парировал Северус. — Если ты презираешь меня за то, что я не скрутил тебя в бараний рог, то ты права — я, наверное, жалок. Но я все равно не могу причинять тебе боль. Считай меня за это трусом, если хочешь.
Ярость неожиданно оставила Лили и она почувствовала себя птицей, залетевшей слишком высоко.
'Я не желаю мучиться тебе сильней, чем я сама! — зашептал в ней безумный голос никогда не существовавшей Кэтрин Эрншо. — Я желаю только, чтобы нас никогда не разлучали. И если когда-нибудь впоследствии какое-нибудь мое слово будет тебя терзать, думай, что и я испытываю те же терзания, и ради меня самой прости меня!'.
— Я тебя ненавижу, Северус Снейп, — прошептала Лили устало. — Выворачивать мне руки из суставов ты боишься, а выворачивать душу наизнанку, значит, можно?
Скажи, что я должна о тебе думать? Кого в тебе видеть — палача или жертву? Завтра либо авроры сволокут тебя в Азкабан, либо свои же запытают до смерти. А я? Как я буду жить без тебя? Я могу сколько угодно тебя ненавидеть, бросать, вообще о тебе не думать. Но я не смогу существовать в мире, в котором тебя больше нет. Ты обо мне подумал, когда заделался чертовым смертником, Сев?! Я никогда не прощу тебе твой выбор. Никогда!
— Пожалуйста, поверь — всё не так плохо. То, что Темный Лорд готов без разбора уничтожать грязно... магглорожденных — это не правда! Я говорил с ним о тебе, он ничего не имеет против наших с тобой отношений. Вспомни, в подземелье Блэков он лично спас тебе жизнь. Единственное, что на самом деле стоит между нами, так это твой детский максимализм, Лили.
— Нет. Между нами стоят твои друзья-убийцы.
— Мои друзья такие же убийцы, как и твои.
— Мародеры никогда никого не убивали!
— Не поверишь, но Мальсибер, Яксли и Регулус — тоже. Они вовсе не плохие ребята. Когда ты узнаешь их лучше...
— Я не стану лучше узнавать душегубов, способных убить невинного человека!
— Невинных мы не убиваем. Это — война. А на войне случаются жертвы.
— Но Тереза Риверс не воевала, Сев! Она всего-всего прогуливалась за теплицами. Почему она мертва?
— Потому что бешенный Фенрир сорвался с поводка. Эта не жертва, Лили, это несчастный случай. На её месте мог быть кто угодно.
— Хорошо, если так. Хорошо, если смерть Терезы случайность и не имеет вот к этому никакого отношения, — на ладони Лили блеснул значок старосты.
Северус смолк, уставившись на него, словно на внезапно выползшую из кустов ядовитую змею.
— Что это?.. — сдавленно выдавил он из себя.
— Значок старосты Гриффиндора. Не узнаёшь? Дамблдор счел меня достойной его носить. А раз смерть Терезы Риверс была всего лишь трагической случайностью, то мне и опасаться нечего, верно? Почему ж ты не радуешься оказанной мне чести?
Натянуто улыбаясь Лили потянулась к Северусу, и легко, едва ощутимо коснулась губами его впалых щек, сначала одной, потом другой.
— Спокойно ночи. Надеюсь, кошмары тебя беспокоить сегодня не будут?
Удаляясь, она продолжала чувствовать, как её с ног до головы окутывает его горький, точно полынь, взгляд.
Глава 20
Аластор Грюм
Толстая Тётя с недовольным выражением лица выслушала пароль и отъехала в сторону, чтобы вновь опуститься за спиной без всяких комментариев.
Не успела Лили сделать и нескольких шагов, как проход в гриффиндорскую гостиную открылся снова. С нехорошем предчувствием пришлось какое-то время созерцать пустую комнату, в которую вслед за ней так никто и не вошёл.
— Поттер? — позвала Лили.
Лёгкий шелест материи походил на шорох сухой листы. Словно рябь прошла по воздуху, когда Джеймс сбрасывал с себя плащ-невидимку.
Он стоял в нескольких шагах от Лили, непривычно серьёзный и собранный.
— Ты что? Следил за мной? — укорила она.
— Всего лишь тащился следом, боясь, как бы ты вновь не вляпалась в очередную неприятность, — парировал он.
В принципе дельная предосторожность, но с учетом разыгравшейся между ней и Северусом сцены... совершенно неуместная!
— Проследил? — хмуро буркнула Лили.
— Проследил, — невесело ухмыльнулся Джеймс. — Романтичная такая вышла сценка. Я всё время боялся, что от ругани вы, по законам жанра, перейдёте к поцелуям. Глупее в жизни себя не чувствовал. — Правая ладонь Джеймса зарылась в его густые черные вихры, нервно ероша их. — Доиграешься ты когда-нибудь, Эванс, ох, доиграешься! Мы с Блевотником из-за тебя друг другу точно глотки порвём.
Губы Джемса дрожали в усмешке, но колючий взгляд свидетельствовал о том, что он говорит вполне серьёзно.
— Что ты нашла в нём, а? Понимаю, конечно, друг детства и всё такое... но, взрвывастые драклы! — он же злобная, ядовитая, извращенная тварь. Неужели ты этого не видишь?
— Чего ты от меня хочешь? — устало глянула на него Лили.
— Правды и определённости.
— Какой правды? Какой определённости?
— Правдивой и определённой. Я никогда не делал секрета из того, как к тебе отношусь. Неужели я не заслуживаю простой честности? Обыкновенной, человеческой честности, без всяких этих ваших девчачьих ужимок — 'ой, да я не знаю', 'все так сложно', 'дай мне время' ...
Больно было смотреть в его тигриные глаза — жёлтые, отчаянно-веселые и жестокие.
— Да будь я проклят, если позволю себе и дальше пребывать в этой фарсовой роли! Я не стану больше таскаться за тобой по ночам, надеясь, что выполняю роль рыцаря, а в итоге оказываясь третьим лишним. В общем так, здесь и сейчас я требую от тебя прямого ответа: ты со мной или ты со Снейпом?
— По какому праву ты от меня что-то требуешь? Мы с тобой не встречаемся, Джеймс. И тебе прекрасно известно, что с Северусом...
— Я прекрасно знаю, почему ты не встречаешься с Блевотником! Потому что он тебе этого не предлагал. И не предложит, не надейся. Он же у нас вечная жертва обстоятельств, обязательств и ещё один Мерлин Великий знает, чего. Твой жалкий задротик Снейп боится чихнуть без благословения своего пидараса Малфоя, а тот...
— Не смей поливать Северуса грязью!
— Не вижу проблемы. На нём дерьма столько, что лишний ковшик ничего не изменит.
— Признайся, Джеймс, высокая мораль не имеет никакого отношения к той ненависти, которую ты к нему питаешь? Ты просто банально ревнуешь.
Он снова нервно взъерошил кудрявые вихры:
— Ревную. А ещё, не вижу смысла скрывать презрение к этой мрази.
— Почему это он мразь? — с вызовом спросила Лили. — Потому что так говорит Джеймс Поттер?
— Да, потому! Поэтому по самому! И ещё по многому другому. Скажи, ты действительно согласна отпускать время от времени Снейпа в постель к Малфою и к Волдеморту, и ещё к парочке-троечки пожирателей? К кузине Сириуса, например?
— Это все грязные сплетни, Джеймс. И я им не верю.
— Ты дура, Эванс, — холодно бросил Поттер. — Но не смотря на это я предлагаю тебе стать моей невестой.
— Очень жертвенно, но совершенно ни к чему.
— Значит — нет? Вот так сразу? И ты даже не подумаешь? — сжал он кулаки в карманах.
— Что тут думать? Если в ответ на подобное предложение ты не готова сразу сказать 'да', — 'да!', не задумываясь, — ответ очевиден. Зачем ты только мучаешь нас обоих этим разговором? Сам ведь только что всё видел и слышал. Мне нечего добавить. Я слишком уважаю и тебя, и себя, чтобы принять сделанное тобой предложение. Если хочешь знать, я люблю тебя даже сильнее, чем ты способен себе вообразить. Но проблема в том, что Северуса я люблю больше. Я не хочу быть с тобой, а его искать глазами. Я так не смогу. И ты не сможешь — тоже.
