Мейс замер в дверном проеме, смотря на ошарашенное лицо Рэнкина поверх лезвия светового меча, наклоненного под защитным углом. Губы Рэнкина беззвучно проговорили: «Джедай…»
Мейс подумал: «Похоже, мы проигрываем».
— Кила, — сказал Мейс, не оборачиваясь: его голос был жестким и безэмоциональным. — Уведи детей вглубь. Ложитесь за телами корунаев: они ваше лучщес прикрытие.
— Что? — Кила смотрела на него, словно не узнавая. — Что? Кто ты?
Снаружи донесся рык отца детей:
— Это джедай!
Секунду спустя к нему присоединился другой голос: высокий, надломленный, наполненный болью и дикой яростью, голос преданного человека.
— Вонючий джедай! Он вонючий джедай! Убейте его! Убейте его
Это был голос Террела.
Сила двигала руки Мейса быстрее мысли. Световой меч Депы влетел в левую руку, повторяя его собственный меч в правой, и вместе они сплели непроницаемую стену света у входа в бункер, ловя и рассеивая поток бластерного огня.
Лучи разлетались во все стороны: неумелая последовательность плохо наведенных выстрелов требовала всей концентрации и умения для перехвата. Мейс погружался все глубже и глубже в Силу, отдавая все больше и больше сознания инстинктивному урагану ваапа-да. Но даже несмотря на это, некоторые лучи проскользнули мимо него и заметались внутри бункера.
Он слишком сильно погрузился в ваапад, чтобы придумать план. Слишком погрузился даже для того, чтобы думать, но он был мастером-джедаем: ему не нужно было думать.
Он знал.
Если он останется в дверном проеме, дети погибнут.
Сдвигаясь шаг за шагом, давая стрелкам нормально прицелиться, Мейс начал погружаться в бурю бластерного огня, осторожно спускаясь по освещенному склону. Его лезвия мелькали в ослепительном вихре зеленого цвета джунглей и фиолетового цвета заката, отправляя лучи широким веером в сторону закрытых дымом звезд. Он уводил их огонь вниз, подальше от дверей бункера. Подальше от их собственных детей.
Шаг. Еще один.
Он осознавал, как-то абстрактно, отстраненно, ноющую боль в руках и соленые струйки пота, заливающие глаза Он знал об ожогах по бокам, о том, что касательным выстрелом ему оторвало небольшой кусок мяса от бедра Но всё это значило для него меньше, чем векторы выстрелов, меняющиеся наряду с его неостановимым продвижением вперед. Он двигался, пока иджи не вышли из-за укрытия. Он знал и о том, что стреляют не все иджи: он слышал отчаянные приказы Рэнкина прекратить огонь и чувствовал в Силе ту иррациональную жажду крови, что заставляла остальных продолжать жать на курки до тех пор, пока их оружие не начало дымиться.
Жажду крови, питаемую тьмой.
Нет. Не жажду крови.
Кровавую лихорадку.
Он чувствовал, как вокруг него появились люди, новые люди, стреляющие, кричащие, прячущиеся за разрушенными хижинами. Он чувствовал их панику, несдерживаемую ничем ярость и безвыходное отчаяние их отступления. Огромные тени проявились в Силе, громадные чудища, ревущие голосами огня: паровые краулеры въезжали в разрушенное поселение, давя гусеницами обвалившиеся' стены хижин, перемалывая землю на могилах, что Мейс вырыл всего несколько часов назад.
Поселение наполнилось дымом и пламенем, вспышками бластерных лучей и свистом сверхзвуковых пуль. Мейс шел сквозь все это с бесконечным спокойствием, с еле заметными признаками концентрации на лице, плетя вокруг себя непроницаемую паутину свечения. Он все больше и больше отдавал себя Силе, позволяя ей передвигать его руки, позволяя вести сквозь битву.
Темная мощь, что, как он чувствовал, собиралась в Силе, выросла вокруг, поглотив звезды: она разлилась над ним волной, что сначала придавила его, а затем подняла на недостижимые вершины. Почувствовав враждебное существо позади, он с невероятной скоростью развернулся на месте: фиолетовый клинок разрубил длинное дюра-стильное лезвие ножа, зажатого в маленькой ладони. Отрезанный кусок покатился по земле, а зеленый водопад энергии упал вниз, словно топор, добивающий жертву…
И, дрожа, замер…
В одном сантиметре над темноволосой головой.
Волосы начали закручиваться, тлеть и чернеть из-за близости зеленого огня. Рукоять ножа со все еще светящейся раскалено-красной гранью выпала из нервных рук. Ошарашенные карие глаза, наполненные слезами, блестели зелеными вспышками и смотрели на него с другой стороны лезвия Депы.
— Вонючий джсдай, — просипел Террел. — Давай, убей меня. Давай, убей всех!. .
— Здесь опасно, — проговорил Мейс. Он отбросил себя назад, и с помощью Силы оттолкнул Террела в сторону дверей бункера. Струя пламени окатила то место, где они только что стояли.
Мейс, перекатившись, вскочил на ноги, наклонив в защитное положение лезвия перед собой, и посмотрел на рыщущий ствол турели парового краулера, пытающейся повернуться следом за ним. Кто-то внутри решил, что убийство Мейса уравновесит отнятую жизнь Террела. Мейсу не слишком нравилась такая математика. У него в голове было другое уравнение.
Четыре паровых краулера делить на одного джедая равняется одной громадной дымящейся куче обломков.
Уязвимые точки краулеров были очевидны: ни соединенные гусеницы, ни траверсные движки, поворачивающие турели, не выдержали бы и одного удара световым мечом Меньше чем за секунду он мог превратить этих бронированных чудовищ в дымящиеся металлические камни… Но не превратил.
Потому что это не причинило бы им всем достаточно боли.
Он хотел причинить им боли больше, чем эта черная мигрень причиняет ему.
Эти люди атаковали его, когда он лишь хотел помочь им. Когда он пытался спасти их. Они атаковали его, забыв про собственные жизни и жизни своих детей. Они чуть не вынудили его собственноручно убить одного из их детей.
Они были глупы. Они были злом. Они заслуживали наказания.
Они заслуживали смерти.
Единой вспышкой он увидел все грядущее, воспоминания о том, чего еще не случилось. Он увидел себя, ныряющего головой вперед под паровой краулер и переворачивающегося на спину, чтобы прорезать слабо бронированное дно двумя лезвиями. Увидел себя забирающегося в отделение для пассажиров, где раненых охраняют один-два вооруженных человека. Он бы использовал их собственные выстрелы из бластеров против них. Затем прорезал бы себе путь в кабину, избавился бы от водителя и умыл поселение огнем из турели краулера. Иджи, которые остались вне краулеров, бежали бы и вопили, постепенно сгорая. Затем он, удерживая световые мечи в воздухе с помощью Силы, прорезал бы ими дыры в броне других краулеров и наполнил бы их огнем, поджаривая водителей, пассажиров и раненых… Плотный, пахнущий мясом дым вырывался бы из люков…
Они бы все умерли. Все до единого.
Меньше, чем за минуту.
И ему бы понравилось это.
Он уже бежал в сторону парового краулера, собираясь поднырнуть под него, когда его, наконец, настигла мысль: «Что же я делаю?!»
Мейс еле-еле успел превратить «нырок» в обычный прыжок. Он взлетел в воздух и приземлился на внешней палубе краулера позади огнеметной турели. Упав на палубу, он получил отличное прикрытие от бластерного огня балаваев. Он начал постепенно возвращать разум из Силы, и все его тело ослабло.
Там было слишком темно. Слишком темно повсюду. Тьма была непроницаемой и ослепляющей, удушающей, словно черный дым из жерл вулканов наверху. Он не мог найти никакого света, кроме красного пламени, горящего в его собственном сердце. Голова пульсировала, словно это у него в голове поселились личинки ос лихорадки. Словно его череп уже разламывался и раскрывался.
Усталость и боль навалились на него, сознание начало ускользать. Обратившись к Силе за поддержкой, он вызвал бы заодно и ярость. Он лежал на палубе краулера, прижавшись лицом к горячей побитой пулями броне. Он удерживал себя на месте, секунда за секундой, и мужчины с женщинами вокруг оставались живы.
Внутри него родился вой, рев темной ярости, достигающий апогея. Мейс пытался избавиться от него, но он все равно проникал в уши, отражаясь от гор эхом, словно вокруг голосом самой кровавой лихорадки выли акки…
Дыхание Мейса перехватило. Как голос внутри мог создавать эхо?
Он поднял голову.
Оказывается, это действительно выли акки.
Они выскакивали из джунглей, взбираясь по крутым, обожженным лавой границам поселения. Их мощные когти оставляли в камне огромные царапины. Пять, восемь, дюжина — гигантские, бронированные звери: все воротниковые шипы агрессивно выставлены, белые пенистые нити слюны тянутся из уголков пастей, наполненных острыми, как кинжалы, зубами.
Тяжело вооруженные балаваи начали отступать. Акки двигались со скоростью существ, которым нечего б(яться. Турели паровых краулеров поливали их пламенем — они игнорировали это. Псы не обращали никакого внимания и на легкие укусы бластерных лучей. Достигнув границы поселения, они начали курсировать по его периметру вокруг разрушенных хижин: сначала шагом, потом — рысью, затем — галопом. Кольцо бронированных хищников постепенно сужалось.
Мейс узнал пастушью модель поведения акков: балаваи были разбредшимися в разные стороны травода-вами, а акки одним лишь запугиванием собирали их в кучу, будто в загон. Любой балаваи, попытавшийся вырваться из кольца, влетал обратно от удара массивного плеча или легкого толчка бронированным хвостом. Ни один акк не тронул зубами людей. Кто-то из иджей выстрелил в упор прямо в пасть одному из акков, не нанеся, впрочем, никаких повреждений. В ответ акк просто толкнул его челюстями назад, хотя мог бы легко перекусить человека пополам.
Мейс почувствовал темную бурю, поднимающуюся в Силе, и понял: поселение стало не загоном… а, бойней.
Охотничьими угодьями.
Затем он почувствовал тень мясника.
Мейс посмотрел на склон наверху и увидел его, стоящего на камнях над бункером.
Корун.
В Силе он полыхал мощью.
Огромный: блестящая от пота обнаженная грудь словно была собрана из гранитных булыжников. Бритый череп возвышался более чем на два метра над босыми ступнями. Штаны его были грубо сшиты из шкуры лозной кошки. Он воздел над головой руки, которые напоминали подпорки космоскребов.
К каждому предплечью у него был пристегнут какой-то щит: удлиненная капля из отполированного до зеркального блеска металла. Их широкие закругленные части простирались над его огромными, кулаками. Выступали они за локти где-то на ладонь.
На его предплечьях набухли вены: он сжал кулаки. Края щитов внезапно стали размазанными, и злой визг на высоких тонах заставил ныть зубы Мейса.
Акк-псы повернулись к мужчине, словно это был некий сигнал. Как один, мужчина и псы подняли головы к затуманенным звездам и вновь завыли темным, полным кровавой лихорадки воем. Он отозвался в груди Мейса, и джедай почувствовал, как эхом, в ответ, в нем начала просыпаться его собственная ярость. Винду, наконец, понял.
Ярость была не только его.
Его кровавая лихорадка была ответом его сердца на зов джунглей. На вой акков.
На мощь этого человека.
Балаваи прибежали сюда не по своей воле: их сюда привели, направив, как стадо, на землю, что была омыта жестокостью, злобой и дикой кровавой лихорадкой несколько дней тому назад. То, что произошло здесь, было прекрасно обдуманным темным религиозным ритуалом. Кровавая резня здесь была лишь подготовкой, жертвой джунглям для предстоящего ритуала тьмы.
И Мейс понял, что за мужчина перед ним: лор пилек.
Кар Вэстор.
Корун резко опустил руки, и из-за кольца кружащих акков выпрыгнули шесть корунаев, взметнувшихся высоко, как джедаи, но без джедайской грации. Ускорение, что придала им Сила, скорее напоминало вопль боли. Они летели, словно продираясь когтями сквозь воздух, но приземлились они собранными, держа равновесие, пригнувшись для атаки. Все шесть были одеты так же, как Вэстор, и у каждого были эти каплеобразные щиты, что рычали, словно перегруженные колонки коммуникатора.
Балаваи встретили их бурей бластерного огня. Лучи, мерцая и расплескиваясь, устремлялись к облакам, ибо щиты, что нес каждый из мужчин, двигались быстрее мысли.
Балаваи прекратили стрелять.
Ни один корун не упал. Их мерцающие щиты отразили все лучи..,:
Этому они могли научиться только у джедая.
У одного конкретного джедая.
«О нет, — подумал Мейс. — О, Депа, нет…»
Лор пилек развел руки, наклонившись над обрывом, ныряя вниз, словно он умел летать. В последний момент он оттолкнулся и прыгнул вперед, отправляя себя точно в центр толпы балаваев, столпившихся у паровых краулеров.
Резня началась.
ГЛАВА 8
ЛОР ПИЛЕК
Корунаи бросились вперед, не дожидаясь приземления Вэстора. Они рассеялись меж балаваев и начали широкими резкими движениями вращать щитами-капельками, наклонив их, словно собирались резать краями… И щиты резали.
Их жужжащие края прорезали бластеры с зуболом-ным скрежетом. Плоть они прорезали с хлюпанием И кровь на них превращалась в туман. Красные облака следовали за ним, словно дым. Мейс увидел, как человека разрезало напополам, а щит вышел с другой его стороны по-прежнему блестящим, словно ультрахромное зеркало.
Блестящим, словно вибротопор. Вэстор приземлился в середине поселения и вышел перекатом из падения, не замедляясь ни на секунду. И побежал, мерцая из-за невероятной скорости, к краулеру, на котором лежал Мейс. Бегущий Вэстор внезапно нырнул под краулер и приземлился на спине под днищем меж гусениц.
Броня краулера под руками Мейса задрожала, и к хору ревущих щитов добавился пронзительный металлический визг. Винду с трудом удержался от того, чтобы выругаться как-нибудь в стиле Ника
Вэстор прорезал себе дорогу сквозь днище краулера.
Неужели он украл это темное видение прямо из головы Мейса?
Мейс вскочил на ноги, и световые мечи зажужжали в его руках. Он чувствовал Вэстора сквозь Силу: факел, горящий тьмой. Он уже почти пробился сквозь дно. Оказавшись внутри, он затеряется меж раненых. Сила показала Мейсу, что раненые мужчины и женщины внутри краулера уже отодвинулись от блестящих лезвий, постепенно пробивающихся снизу.
Мейс решил, что настало время представиться лор пилеку.
Он подпрыгнул в воздух, делая сальто высоко над турелью парового краулера, и приземлился на броне средней палубы ровно над Вэстором. Легкий всплеск Силы развернул рукояти мечей так, чтобы они смотрели вниз. Затем Мейс упал на колени, вращаясь так, чтобы мечи описали круг вокруг него.
Не только виброщит способен прорезать броню краулера.
Диск брони (со все еще светящимися от нагрева мечом краями и Мейсом, сидящим посередине) упал вниз, словно турболифт в свободном падении.
Мейс услышал ровно одно ругательство до того, как он на диске из брони придавил Кара Вэстора словно ускоренный двигателями пресс.
Внутреннее помещение краулера было буквально под завязку наполнено ранеными мужчинами и женщинами. У одного из них был тяжелый бластер. Мейс разрезал бластер надвое одним движением меча.
— Никакой стрельбы, — сказал он, и Сила превратила его слова в команду, после которой еще несколько бластеров упало на пол.
