Пропаданец, главы 1-16

Собрав остатки сил, я расхохотался, захлебываясь водой, стекающей по лицу.

— Хо! Засмалили... свинюку!

Затем я провалился во тьму.

Все-таки устал маленько.

*Ничего смешного в голову не лезет, глава страшненькая, поэтому я молчу, кричу и действую (ну и паникую — немножко). А из вас никогда не пытались выпить душу (про близких родственников в виде тещи я не говорю)?

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ (скучная)

Краш! Бум! Бам!*

Я вновь висел в темноте. Нагая Грануаль крутилась передо мной в бесстыдном танце, принимая позы насколько чувственные, настолько и вульгарные. Что-то вроде достопамятного "Танца семи покрывал", только без покрывал. И я вам скажу — без покрывал этот танец смотрелся ярче. Вообще голая женщина куда эффектнее одетой, правда, Капитан Очевидность?

Я смотрел на то, как плавно, текуче, она меняет позы, как подрагивает упругими ягодицами, и вожделел. У нее были тонкие лодыжки, и вполне обозначенные икры, и в меру полные бедра, что придавало ногам идеальную форму. Многие девушки в моем бывшем мире боятся физических упражнений — дескать, ноги будут мускулистыми. В результате они разгуливают с ногами, похожими на два грубо отесанных полена. Про живот, плечи, ягодицы я уж не говорю. Как известно, многие женщины у нас на Земле больше всего пекутся о двух вещах: о хорошем маникюре и отличной прическе. То, что располагается ниже прически и по бокам от маникюра — их мало волнует. В результате, сняв с такой женщины одежду, мы можем без содрогания взирать только на прическу и маникюр.

Однако тут меня снова выдернули из сладкой нереальности.

— Жив или помираешь? Ай-ай-ай! Ай-ай-ай!

Настырные хлопки по щекам.

Гу-гуууууммммм! Дрррррааааааамммм!!!

Теплый дождь в лицо.

Снова хлопки по щекам. Черт, уже не хлопки, самые настоящие оплеухи!

— Ай-ай-ай! Неужели помирает? О горе мне! О несчастье! Не вздумай окочуриться, осел ты эдакий! Я тебе покажу! Я из тебя, сявка, душу выну! Не вздумай, иначе я уйду вслед за тобой! Помни про кваэр!

Угу, угу, как там, в Древнем Риме, говорили: помни, ты смертен! Или, если цитировать Тертуллиана — "Помни, падло — ты всего лишь смертная тля!"

Изредка знания из институтского курса истории лезут в мою дурную голову.

Шмяк! Шмяк!

Туман перед глазами постепенно рассеивался. Я заморгал, навел резкость: у лица болталась козлиная борода, с которой капало. Над нею громоздился орлиный нос, а чуть выше были знакомые очи старого мудреца.

— А... — сказал я. — Э-э... — Я набрал воздуха в грудь и сел на палубе "Выстрела", по которой яростно барабанил теплый ливень. — Франног! Вы... Я...

— Живой! Шахнар услышал мои молитвы! — Мудрец привстал с колен, с трудом балансируя на неустойчивой палубе. Мокрый халат облепил его тело, которое, как я еще вчера заметил, было не таким уж и тщедушным.

— Живой? — Я глотнул воздуха пополам с пресной водяной пылью. — Я... жив... И вы!

— И я! Какая нежданная удача!

Дрррраааааммммм!

— Ах, какой гром! Шторм набирает силу, нас, наверное, скоро опрокинет, сынок.

Я огляделся. Нос и корма "Выстрела" утонули в серой дымке, которая делалась ярко-белой при каждой вспышке молнии. Громко хлопал по вантам гик. "Выстрел" расшатывало со все большей амплитудой. Нужно срочно что-то предпринять, иначе нас опрокинет!

Я заелозил по палубе, пытаясь подняться. Ноги были ватными, но силы быстро возвращались в тело.

Мудрец, не тратя слов, цепко схватил меня за локоть и помог встать, а затем посторонился, чтобы я тоже уцепился за ванты грот-мачты.

Я навалился на планшир. "Выстрел" крутился на одном месте, опасно креняясь бортами к воде. Корабль без руля и балласта был игрушкой в руках расшалившихся волн. Он еще не черпал бортами, но только потому, что буря не набрала достаточной силы.

А может, пронесет? Может, сильных шквалов не будет? Простой ливень, скромные волны и все?

— Франног, вы как?

— Сынок, я очнулся сразу, как ты разделался с вэйроком. Я удачно упал, головой в нужную сторону... Видел, как ты забросил ту штуку, слышал, как молнии разят вампира...

— Ахарр, мне казалось, вы прочно потеряли сознание.

— Чушь. Транс или что-то подобное от воздействий вампира. Ты молодой, ты продержался дольше. Кстати, сынок, — мудрец задумчиво потер распухшую щеку, — за плюху отдельное спасибо. Нет, на самом деле, без плюх было не обойтись.

— Аргх! Вы видели... Видели, как кожа исчезла с моих рук?

— Не только кожа, и не только с рук. Я видел, как бьется твое сердце. У тебя мощное, здоровое сердце, сынок. Ну а потом все вернулось на место. Наше счастье, что процесс поглощения едва начался. Полагаю, то, что мы увидели, не более чем интерпретация поглощения, которую предложил наш разум, ибо мы имели дело с вещами сакральными, а они рациональному истолкованию неподвластны.

— Да плевать, главное — мы целы! — Я согнал влагу с лица, мельком осмотрев свои ладони. — "Элиминат" надвое рассадило. Вэйрок мертв!

— Возможно.

— Что?

— Я говорю: возможно! Тварь вроде вэйрока очень сложно убить. Их жизнь — сразу в двух мирах. "Элиминат" был лишь физической проекцией. Понимаешь ли... Ох! — "Выстрел" накренился особенно сильно, и старый мыслитель, окутавшись облаком соленых брызг, чуть не вымахнул за борт. — Ты, помнится, обещал что-то насчет якоря!

— Драхл... Ну конечно! Нужно привестись носом к ветру, а то нас опрокинет. С помощью якоря и такой-то матери мы сможем дрейфовать против волн! Уцелеем... если волны будут не очень велики. И если не будет сильных шквалов.

— А что, его долго мастерить, этот якорь?

— Да он готов почти. Якорь — это наш плот!

— Наш плот?

— Ах черт... Остов плота! Нужно его немного утяжелить, чтобы он не порхал по волнам, иначе ничего не выйдет.

Под "немного" я разумел чугунную печку камбуза. Я своротил ее могучим рывком, вырвав крепления из досок. Прощай, тепло, прощай, горячая вода! А впрочем, всегда можно задействовать печку, что стоит в каморке Мамаши. Только жаль, у той печки отломана дверца, дымить будет!

Печка оказалась не слишком тяжелой. Я подволок ее к каркасу плота и начал крепить канатами. Франног стоял над душой, не смея помочь советом — в сооружении плавучих якорей он ничего не смыслил. Когда за спиной послышался грохот, я не обернулся: старый мудрец, проклиная все на свете, растянулся на шаткой палубе, по нему с глухим стуком перекатывались деревяшки.

Я не сказал старику, что мастерю якорь "на глазок". Попросту говоря, я не знал, удержится ли остов на плаву с печкой, или сразу, топориком пойдет ко дну. Дело в том, что плавучий якорь обязан находиться в притопленном состоянии, иначе он не сможет испытывать сопротивления воды, которое помогает развернуть корабль носом к волнам.

Придется положиться на удачу. Или на неудачу, что верней. Но второго шанса у меня не будет — крепнущий шторм не позволит вытянуть якорь и оснастить его дополнительными поплавками, волны и сейчас каждую секунду готовы сделать кораблю оверкиль.

Франног с охами завозился за спиной.

— Ну как... ой... Когда будет готово?

— Почти... — Я в лихорадочной спешке связывал разновеликие канаты в один длинный буксирный трос.

— Ик... По-моему, у меня начинается морская болезнь...

— Терпите, уже скоро!

— Ик!

Прочный на вид узел легко распался, когда я на пробу дернул веревку. Неудачи!

— Ик-ик!

Я набросил новую петлю, потянул за концы, затягивая узел.

— Ик! Бэ-э-э!

— Проклятье! Не рыгайте на палубу!

— Я... Ик! Я стара... Буэ-э-э-э...

— Ик! — Меня тоже замутило. Я и раньше знал, что мой желудок слабоват для качки, однако за время пути, казалось, слегка пообвыкся. Но теперь будто весь организм взбунтовался просто из солидарности с мудрецом. Вскоре я и Франног икали на пару, с той только разницей, что мне удавалось подавлять рвотные позывы.

Наконец, сдерживая дурноту, я прочно закрепил печку и привязал буксирный канат к скелету плота. Якорь — загляденье! На связку стеньг и реев уложена раскуроченная шкиперская койка, придавленная серой, почти черной чугунной печью.

— Все готово! Ик-ик!

— Ик! — утвердительно кивнул мудрец, тускло отблескивая лысиной. — Мне кажется... ик!... что такая восприимчивость к качке, это побочный эффект прерванного поглощения! Ик!

— Плевать на это! Ик! Подберите буксирный канат и тащите за мной!

— Ик! Однако у меня уже болит диафрагма! Ик-ик!

— Делайте... ик!.. что велю!

— Ик!

— Ик-ик!

Упираясь босыми ногами в скользкие доски, я поволок плавучий якорь на нос судна. Ох, и страшно же мне снова стало — а ну, как не успею, и нас опрокинет?

То ли я был так слаб, то ли действительно хватил через край с печкой, но якорек показался мне каторжной ношей (о, я знаком с каторгой не понаслышке, как и многие пропаданцы — я успел вкусить каторжного житья, о чем не люблю вспоминать) . Удастся ли перевалить его через борт? И не утонет ли он? И не кувыркнется ли "Выстрел" прежде, чем я швырну якорь в "бездну вод"?

Громовые раскаты слились в рокочущий гул. Волны росли на глазах, уже заворачиваясь вспененными языками. Видимость была — метра на четыре от борта, ветер бросал пригоршни капель в лицо.

Только бы выгорела хитрая затея!

Борясь с качкой и надсадной икотой, я подтащил якорь к трапу, что вел на бак. Поднять его по нешироким ступенькам казалось невыполнимой задачей. Я ухватил якорь за поперечину и, закусив губу до крови, поставил "на попа": в таком положении громоздкий якорь можно было попытаться протащить.

Есть ступенька! И еще одна! Но до чего же они скользкие! Не дай бог упустить: внизу икает Франног, якорь мгновенно убьет старика, раздробив ему кости.

На меня обрушился веер брызг. Лихая пляска корабля чуть не вырвала поперечину из рук. Мудрец, уже подступивший к лестнице, вдруг клюнул носом и упал на колено.

— Не спать, убью! — гаркнул я, преодолев еще одну ступеньку. — На ноги, старая зараза! — Я специально кричал обидное, чтобы взбодрить старика (да кому вру — я правда от всей души его костерил).

Мудрец привстал... все понял и кивнул со слабой ухмылкой. "Выстрел" крутанулся, черпнул бортом, и налетевшая волна подхватила старика в зеленую ладонь. Я едва устоял, судорожно стискивая поперечину. Мудрец прокатился до штирборта и неминуемо был бы смыт, если бы не канат, который он намотал на локоть. Якорь в моих руках дернулся, канат натянулся... и мудрец, из-под которого выдернули водяную перину, шлепнулся на палубу, как огромная мокрая лягва.

— Аргх! Вставайте! Вставайте! Ик! Ик! Ик!

Франног приподнялся и, вяло перебирая руками, начал подтягиваться к баку. Я едва удерживал якорь; мало того, что весил он немало, так теперь на него пришлись лишних семьдесят килограмм старого мудреца. В борт "Выстрела" ударила очередная волна, и снова мудрец воспарил на водяной подушке. Однако теперь он прочно держался за буксирный канат. Наконец, панически перебирая руками, он подобрался к подножию трапа, и я смог возобновить восхождение. Франног поспевал следом, из опасений встав на четвереньки.

Площадка на баке была скользкой, словно ее полили маслом. И темно-красной от размытой крови. Я выпрямился и облегченно вздохнул. Прислонив якорь к фальшборту, отобрал у Франнога буксирный канат и торопливо привязал его к стальному кольцу, которое специально для таких целей было ввернуто возле бушприта.

Теперь остается уповать на милость богов. И... на удачу? Улучив миг между приступами икоты, я склонился к мудрецу:

— Франног, дайте мне подзатыльник!

— Ч... ик!.. что?

— Мне нужна неудача! Невезуха! Облом!

— Сыно... ик-ик!

Мудрец все еще стоял окарачь. Он принялся замедленно вставать, но я не утерпел: бранясь, сгреб отвороты халата и вздернул старикана на ноги.

— Прямо сейчас! Каждый миг на вес золота!

Франног кивнул, кое-как размахнулся, и вяло шлепнул меня по затылку.

— Слабосильно! Ахарр! У девки и то сильнее выйдет! Вспомните, как я вам плюху отвесил! Ну же! Месть!.. Нет, снова не годится! Франног!

— Что, сын мой? — кротко воздел очи мудрец.

— Ваша мама жила с павианом!

— Ах ты сявка!

Чудодей с размаху врезал мне по сопатке, да так, что я чуть не вылетел за борт.

— Ой! — Я схватился за разбитый нос и едва придержал ответный удар.

— Ох... Сын мой! У тебя кровь! Прости...

— Угм!.. Хорошо... но мало! Для верности отвесьте мне пинка!

— Сынок!

— Не чинитесь, не в гостях, старый вы хрен! Бейте смело! — Я повернулся спиной, ощутив на губах вкус крови. — И не забывайте про павиана и мамашу! Ох!.. Да не туда-а-а-а, выше!.. Где вас учили пинки раздавать? Вс-с-с, как больно-о-о!..

"Выстрел" дал значительный крен, окунувшись левым бортом по шпигаты. Якорь начал падать на мои ноги. Я подпер его коленом, чуть не рассадив коленную чашечку.

Итак... Довольно ли невезения, к которому я почти не приложил стараний, для нужной мне удачи?

Море начинало шуметь, и этот звук прорывался сквозь рокот грома. Верный признак, что волны растут. Нельзя терять ни секунды! Я схватил якорь за поперечину, и, поднатужившись, попытался взгромоздить его край на планшир. Нет... Непомерная тяжесть! Одно дело тянуть якорь волоком, совсем другое — поднять его выше пояса и перевалить за борт, особенно после того, как тебя чуть не стрескал сакральный вампир.

— Франног!

— Ась? — Мудрец подался вперед, орлиное лицо бледненькое с прозеленью, как у свежего покойника, под глазами круги.

— Хватайтесь за нижний конец! Поднимайте! Я не осилю один!

— Но...

— За петлю от каната! Быстрей!

— Моя спина!

— Аргх! Выбирайте между спиной и жизнью! Вы... Павиан... Ваша мать... Я вам сейчас такое про нее расскажу!

Франног молча поймал якорь за петлю, ахнул и приподнял, побурев от натуги. Вены взбухли на его высоком лбу и шее. Я вложил в рывок все силы без остатка. Шум волн и громовые раскаты заглушили надрывное пыхтение горе-мореходов, перемежаемое ругательствами, самые непристойные из которых доносились из уст мудреца.

Поперечина улеглась на планшир. Я поднажал: перехватывая за витки каната, вздергивая, рывками продвигал якорь вперед.

А Франног взялся за поясницу и скрючился вдвое:

— Мой позвоночник!

— Стойте! — Теперь я едва удерживал якорь, чтобы тот не плюхнулся в волны. — Эрт шэрг... Мне нужна ваша помощь! Толкайте якорь! Он должен упасть от наших совместных усилий. Неудачи... Ну же? Не мне вам объяснять! Если я столкну якорь один, он может утонуть. Ну и мы тогда... следом.

— Ох-ох, Шахнар! — Мудрец уперся в торец якоря. — Непосильная работа в мои годы!.. Х-хак!

И якорь соскользнул в воду, заставив канат с визгом проехаться по планширу.

Утонет? Нет! Он выпрыгнул из воды, как поплавок (черт, я и думать забыл о том, что в шторм торец якоря запросто может пробить дыру в судне!), и запрыгал по волнам, отдаляясь от "Выстрела".