more

Выступ, на котором мы сидели, был уже, чем я предполагал. С другой стороны он обрывался — вот оттуда, снизу, и донесся голос.

— Заткнись! — прорычал густой бас.

— Ну, давай же, сразись со мной! — Это был голос Клариссы, его ни с чьим не перепутаешь. — Отдай мне мой меч, и увидим, кто кого!

Чудовище зашлось хриплым смехом.

Мы с Аннабет подползли к краю. Прямо под нами находился вход в пещеру циклопа. Внизу стояли Полифем и Гроувер, все еще обряженный в подвенечное платье. Над огромным горшком с кипящей водой висела связанная Кларисса. У меня появилась робкая надежда увидеть рядом с ними и Тайсона. Даже если бы ему угрожала опасность, по крайней мере, я знал бы, что он жив. Но Тайсона там не было.

— Хм, — задумчиво произнес Полифем. — Съесть эту горластую девчонку прямо сейчас или обождать до свадебного пира? Что думает моя невеста?

Он повернулся к Гроуверу, который, попятившись, чуть не запутался в своем сложном подвенечном наряде и едва не растянулся на земле.

— Ах, я сейчас совсем не голодна, дорогой. Может быть...

— Ты сказал "невеста"? — спросила Кларисса. — Кто это... Гроувер?

— Заткнись, — пробормотала Аннабет мне на ухо. — Надо, чтобы она немедленно заткнулась.

— Что за "Гроувер"? — злобно покосился на нее Полифем.

— Это сатир! — завопила Кларисса.

— О! — запричитал Гроувер. — У бедняжки, наверное, мозги совсем расплавились от этого пара. Отпусти ее, дорогой!

Полифем прищурил мрачный млечно-белый глаз, словно стараясь получше рассмотреть Клариссу.

Циклоп выглядел даже ужаснее, чем в моих снах. Отчасти потому, что его кисловатый зловонный запах приблизился к моему носу и был, так сказать, персонифицирован. Отчасти оттого, что он щеголял в своем жениховском наряде — грубом килте и накидке на плечах, сшитой из светло-голубых смокингов, похоже, он обобрал целую свадебную вечеринку.

— Какой еще сатир? — спросил Полифем. — Сатиры, они вкусные. Ты привезла мне сатира?

— Да нет же, балбес! — проорала Кларисса. — Этот сатир! Гроувер! Тот, что в подвенечном платье!

Мне захотелось свернуть Клариссе шею, но было поздно. Все, что оставалось, это следить за тем, как Полифем поворачивается и срывает с Гроувера свадебную вуаль, скрывавшую его курчавые волосы, бороденку подростка и маленькие рожки.

Циклоп тяжело дышал, стараясь сдержать гнев.

— Я плохо вижу! — прорычал он. — С тех пор как много лет назад один герой ткнул в мой глаз головешкой. Но ТЫ... НЕ... ЖЕНЩИНА... ЦИКЛОП!

С этими словами Полифем сорвал с сатира платье и разодрал его на клочки. Под платьем оказался все тот же Гроувер в джинсах и оранжевой футболке. Заскулив, он пригнулся, и кулачище Полифема просвистел над его головой.

— Постой! — взмолился Гроувер. — Не надо есть меня сырым! У меня... у меня есть отличный рецепт!

Я потянулся за мечом, но Аннабет прошипела:

— Погоди!

Полифем застыл в нерешительности, сжимая в руке валун, способный размозжить голову предполагаемой "невесте".

— Рецепт? — переспросил он.

— Да-да! Не следует есть меня сырым. У тебя могут появиться разные вирусы, ботулизм — словом, ужас! Я гораздо вкуснее, когда меня жарят на гриле, на медленном огне. С кисло-сладкой приправой из манго! Ты можешь пойти за манго прямо сейчас, оно растет в лесу. А я подожду.

Монстр призадумался. Сердце мое бешено колотилось о ребра. Я понимал, что погибну, если брошусь на циклопа. Но дать чудовищу убить Гроувера я тоже не мог.

— Поджаренный на гриле сатир с кисло-сладкой приправой из манго, — мечтательно произнес Полифем. Он оглянулся на Клариссу, по-прежнему висевшую над горшком с кипящей водой. — Ты тоже сатир?

— Да нет же, куча дерьма! — взвыла Кларисса. — Я — девушка! Дочь Ареса! А теперь давай развяжи меня, чтобы я могла выпустить тебе кишки!

— Хочешь выпустить мне кишки? — повторил Полифем.

— И засунуть их тебе в глотку!

— Однако ты храбрая.

— Отпусти, кому сказано!

Полифем сгреб Гроувера так, словно это был нашкодивший щенок.

— Сейчас надо проведать овец. Свадьба откладывается до вечера. Основное блюдо — жаркое из сатира!

— Но, стало быть... ты все равно женишься? — Казалось, Гроувер задет. — И на ком же?

Полифем посмотрел в сторону кипящего горшка.

— О нет! — задушенным голосом выкрикнула Кларисса. — Ты это не всерьез. Я не...

Прежде чем мы с Аннабет сумели что-либо предпринять, Полифем сорвал Клариссу с веревки, словно спелое яблоко, и швырнул их с Гроувером в глубину пещеры.

— Устраивайтесь поудобнее! Я вернусь на закате, чтобы совершить великий обряд!

Затем по свистку циклопа смешанное стадо коз и овец — помельче, чем те овцы-людоеды, — заполонило пещеру и выбежало из нее, минуя своего хозяина. Пока они бежали к пастбищу, Полифем награждал их легкими шлепками, называя по именам — Белтбастер, Таммани, Локхарт и так далее.

Когда последняя овца оказалась снаружи, Полифем заслонил отверстие заменявшим дверь валуном с такой же легкостью, как я закрываю дверцу холодильника, заглушив отчаянные вопли Клариссы и Гроувера.

— Манго, — проворчал Полифем себе под нос. — А что такое манго?

Широкими шагами, в развевающейся бледно-голубой хламиде он спустился по склону холма, оставив нас наедине с котлом кипящей воды и валуном весом в шесть тонн.

* * *

Казалось, прошло уже несколько часов с тех пор, как мы предприняли первую попытку откатить камень, но все напрасно. Валун не поддавался. Мы кричали в трещины, стучали по камню, делали все, чтобы подать знак Гроуверу, но слышал ли он нас, мы не знали.

Даже если каким-то чудом нам удастся убить Полифема, толку от этого будет мало. Гроувер и Кларисса погибнут в наглухо закрытой пещере. Единственный, кто мог сдвинуть скалу, был циклоп.

В приступе отчаяния я ударил Анаклузмусом по валуну. Посыпались искры, но больше ничего не произошло. Обломок скалы не тот враг, с которым можно сражаться волшебным мечом.

Выбившись из сил, мы с Аннабет присели на выступ валуна и стали издалека следить за нежно-голубой фигурой циклопа, бродившего между своими стадами. Он разумно отделил обычных животных от овец-людоедов, пустив стада пастись по разные стороны расселины, проходившей через остров. Единственный путь через нее лежал по висячему мостику, а расстояние между его дощечками было слишком велико для овечьего шага.

Мы следили за тем, как Полифем навестил свое плотоядное стадо на дальней стороне. К сожалению, его они не сожрали. По сути, он вообще обращал на них мало внимания. Накормил их кусками волшебного мяса из огромной плетеной корзины, что лишь усилило мое отвращение к мясному, появившееся с тех пор, как Цирцея обратила меня в морскую свинку... Может, настанет время и, присоединившись к Гроуверу, я стану вегетарианцем.

— Тут нужна хитрость, — решительно сказала Аннабет. — Силой мы его не возьмем, стало быть, надо прибегнуть к хитрости.

— О'кей, — кивнул я. — Но к какой?

— Над этим я пока еще не думала.

— Замечательно.

— Полифему придется отвалить камень, чтобы загнать стадо.

— На закате, — напомнил я. — Именно тогда он собирается жениться на Клариссе и поужинать Гроувером. Не могу даже сказать, что из этого неприличнее.

— Я могу проникнуть внутрь, — сказала Аннабет, — невидимой.

— А как насчет меня?

— Овца, — промурлыкала Аннабет, лукаво взглянув мне в глаза, что всегда заставляло меня насторожиться. — Ты любишь овец?

* * *

— Никуда не уходи, — велела Аннабет, невидимкой стоявшая где-то справа.

Ей было легко говорить. Она-то не висела под брюхом у овцы.

Впрочем, надо признать, это оказалось не так уж трудно. Прежде я заползал под мамину машину, чтобы поменять масло, это было почти одно и то же. Овца отнеслась к этому совершенно спокойно. Даже самая маленькая овечка Полифема имела достаточно крупные размеры, чтобы выдержать мой вес, к тому же отрастила густую шерсть. Я вцепился в эту самую шерсть обеими руками, ногами сдавил бедра животного — и вот я уже превратился в детеныша кенгуру под брюхом овцы и постарался повернуть голову так, чтобы жесткие овечьи волосины не лезли в нос и в рот.

Если вам так уж интересно, то запах под овцой не слишком приятный. Представьте себе шерстяной свитер, который вываляли в грязи, а потом на неделю засунули в корзину с грязным бельем в прачечной. Запашок примерно такой же.

Солнце садилось. Едва я успел проделать все описанные манипуляции, как циклоп проревел:

— Э-эй! Козочки мои! Овечки!

Стадо послушно направилось вверх по склону в пещеру.

— Теперь самое время! — шепнула Аннабет. — Я буду рядом. Не волнуйся.

Я дал молчаливый обет богам: если мы выживем, то я скажу Аннабет, что она гений. И я знал, что в случае чего боги спросят с меня по всей строгости.

Мое мохнатое такси стало тяжело взбираться на холм. Через несколько сот ярдов руки и ноги у меня заболели. Я еще крепче вцепился в овечью шерсть, и животное жалобно всхрапнуло. Я его не виню. Мне тоже вряд ли понравилось бы, если б кто-то таким же манером вцепился в мои волосы. Но, если бы я не держался, то, без всякого сомнения, свалился бы на землю прямо перед чудовищем.

— Хайзенфеффер! — определил циклоп, ощупывая одну из овец передо мной. — Эйнштейн, Уиджет, эй, где ты там, Уиджет?

Полифем хлопнул ладонью по спине мою овцу и чуть не сшиб меня на землю.

— Что, слишком обросла? — спросил он.

"Ой-е-ей, — подумал я. — Начинается".

Но Полифем только расхохотался и, шлепнув овцу по заду, подтолкнул нас вперед.

— Давай топай, жирюга! Скоро Полифем тобой позавтракает!

Таким образом я очутился в пещере.

Я видел, как последняя овца зашла внутрь. Если Аннабет сейчас не начнет...

Циклоп уже собирался завалить выход, когда оттуда, где предположительно должна была находиться Аннабет, послышалось:

— Привет, урод!

Полифем оцепенел.

— Кто там?

— Никто! — закричала Аннабет.

Это вызвало именно ту реакцию, на которую она рассчитывала. Лицо монстра побагровело от ярости.

— Никто! — завопил в ответ Полифем. — Я тебя помню!

— Ты слишком глуп, чтобы кого-нибудь помнить, — поддела его Аннабет. — И уж тем более помнить Никого.

Я возложил все надежды на богов, умоляя, чтобы она перебежала на другое место. Когда Аннабет произнесла это, Полифем яростно заревел, схватил ближайший валун (который, как оказалось, служил ему входной дверью) и швырнул его туда, откуда доносился голос. Я услышал, как камень разлетелся на тысячу обломков.

На один ужасный момент стало тихо.

— И меткости тебе, как я погляжу, по-прежнему не хватает! — крикнула Аннабет.

— Иди сюда! — взвыл Полифем. — Подойди — и я убью тебя, Никто!

— Ты не можешь убить Никого, дубина! — снова поддразнила его Аннабет. — Ну-ка, найди меня.

Полифем ринулся на ее голос, как ядро, выпущенное из пушки.

Конечно, теперь никому непонятно, кто такой Никто, но Аннабет объяснила, что так, чтобы перехитрить Полифема, много столетий назад назвался Одиссей, прежде чем ткнуть в глаз циклопа пылающей головней. Аннабет предположила, что Полифем затаил злобу на человека с таким именем, и оказалась права. Охваченный неистовым желанием найти своего заклятого врага, циклоп позабыл завалить вход в пещеру. Его не остановило даже то, что его дразнил женский голос, тогда как первый Никто был мужчиной. С другой стороны, он хотел жениться на Гроувере, а стало быть, насчет мужского-женского в голове у него царил кавардак.

Я надеялся лишь на то, что Аннабет сможет продержаться подольше и не даст изловить себя, пока я ищу Гроувера и Клариссу.

Отпустив овцу, я легонько шлепнул Уиджет по голове и извинился. Потом обыскал основную часть пещеры, но Гроувера с Клариссой нигде не было. Расталкивая овец и коз, я бросился в дальний конец.

Хоть я и видел это место во сне, отыскивая путь через лабиринт, мне пришлось нелегко. Я бежал по коридорам, где повсюду были разбросаны кости, мимо пещер поменьше, заваленных коврами из овечьих шкур и бетонными овцами в натуральную величину, в коих я сразу опознал дело рук горгоны Медузы. Тут хранились целые коллекции жилеток из овечьей шкуры, большие тюбики ланолинового крема, а также шерстяные накидки, носки и шляпы с бараньими рогами. Наконец я наткнулся на пещерку, где Гроувер, присев на корточки в углу, пытался ножницами со спасательной шлюпки разрезать веревки, которыми была опутана Кларисса.

— Ничего не выйдет, — говорила Кларисса. — Это не веревки, а какой-то стальной трос!

— Еще пару минут!

— Гроувер! — воскликнул я, не в силах сдержаться. — Да тебе и нескольких часов не хватит!

И тогда они меня увидели.

— Перси? — удивилась Кларисса. — Ты разве не взорвался?

— Я тоже рад тебя видеть, Кларисса. Теперь сиди тихо, пока я...

— П-е-е-е-рси! — заблеял Гроувер и заключил меня в свои козлиные объятия. — Ты услышал меня! Ты пришел!

— Само собой, дружище, — сказал я. — Конечно пришел.

— А где Аннабет?

— Там, снаружи. Некогда рассказывать. Не шевелись, Кларисса!

Обнажив Анаклузмос, я разрезал веревки. Кларисса с трудом поднялась, растирая запястья. Она кинула на меня испепеляющий взгляд, затем потупилась и пробормотала:

— Спасибо.

— На здоровье. А теперь скажи — кто-нибудь еще был с тобой в шлюпке?

— Нет, — удивилась Кларисса. — Только я. Все остались на борту "Бирмингема"... я даже не знала, что вы такое задумали...

Я опустил глаза, стараясь выкинуть из головы мысль о том, что моя последняя надежда увидеть Тайсона живым рассыпалась в прах.

— Ладно. Тогда пошли. Мы должны помочь...

Грохот эхом раскатился по пещере, и почти одновременно раздался пронзительный вопль, судя по которому мы, кажется, уже опоздали. Это кричала Аннабет.

Глава пятнадцатая

Никто получает руно

— Я поймал Никто! — оглушительно торжествовал Полифем.

Мы подползли к входу в пещеру и увидели злобно усмехающегося циклопа, сжимавшего в руке воздух. Монстр тряхнул кулаком, и на землю свалилась бейсболка. Мы увидели, что в кулаке он держит висящую вниз головой Аннабет.

— Ха! — ухмыльнулся циклоп. — Мерзкая невидимая девчонка! У меня уже есть одна невеста-горлодерка. А это значит, что придется сделать из тебя гриль с кисло-сладкой приправой!

Аннабет билась у него в руке, но взгляд ее помутился. На лбу багровел жуткий порез, глаза остекленели.

— Я брошусь на него, — шепнул я Клариссе. — Наше судно — на другой стороне острова. Ты и Гроувер...

— Ни за что, — одновременно произнесли оба.

Дочь Ареса вооружилась коллекционным копьем из бараньего рога, прихваченным из пещеры циклопа. Гроувер подобрал берцовую овечью кость и, явно не обрадованный своим "оружием", все же держал его наподобие палицы, готовясь к атаке.

— Вместе мы его одолеем! — прорычала Кларисса.

— Да, — отозвался Гроувер.

Потом заморгал, словно сам не мог поверить, будто только что хоть в чем-то согласился с Клариссой.

— Ладно, — согласился я. — Атакуем по-македонски.