— И ты можешь сказать, о чём думаю я? — с сомнением проговорил Ваниель.
Хотелось бы ему иметь возможность обмениваться мыслями с Тайленделом, как Гала! Только вот он не был до конца уверен, что хотел отношений, основанных на такой односторонней откровенности.
— Могу, ноне стану, — сказал Тайлендел с такой нежностью, что Ваниель не нашёл в себе сил усомниться. — Даже если бы это не было настолько нечестно по отношению к тебе, тут возникают вопросы этики, без которых не стать Герольдом. В основном я пользуюсь этим лишь для того, чтобы общаться с Галой и Сейвиль.
Ваниель кивнул, успокоившись.
— Так значит, все эти... Дары... они обрушились на тебя, и ты не имел возможности с ними никак управляться.
— Именно, — серьёзно кивнул Тайлендел. — И это в двенадцать лет. Зацелых два годадо того, как за мной явилась Гала. Так что если б не Стейвен, я бы просто сошёл с ума.
— Почему?— пробормотал Ваниель. — Что же такое там было?
— Лучше спроси, чего тамне было! Я упал без чувств,... а когда очухался снова, на пятнадцать футов вокруг меня всё лежало в руинах. Это было следствием моего Магического Дара и Привлечения вместе взятых, причём нам с Сейвиль потом не удавалось воспроизвести этого специально, как мы ни старались. Похоже, я просто-таки был вне себя.
Он нахмурился и потёр переносицу.
— Стейвен был единственным, кто мог находиться со мною рядом... и ктосознательнооставался возле меня во время или после припадков. Все говорили, что в меня вселился демон. Говорили, что это всё оттого, что мы слишком близки со Стейвеном, и что я одержим. А когда у меня проявились ещё и признакишайячен, меня, вдобавок, объявили проклятым.
— Но это же... это какая-то дурость! — возмущённо воскликнул Ваниель.
— Тем не менее, так говорили все. И если бы они только посмели, меня изгнали бы. Но они не посмели. Стейвен заявил, что пусть только попробуют, и он уйдёт вместе со мной. А он был наследником, причём единственным из возможных, при таком-то раскладе со мной. Матушка больше не могла иметь детей. Батюшка не собирался вступать в повторный брак, ибо был всецело ей предан, настолько, что даже ни о каких бастардах речи быть не могло. У них не осталось выбора. Пришлось позволить мне остаться, однако они вовсе не обязаны были создавать мне комфортные условия.
Ваниель озадаченно задумался: получается, ситуация Тайлендела была, на деле, куда хуже, чем у него самого.
— Они позаботились о том, чтобы хорошенько меня изолировать. И даже когда я был в полном порядке, меня старательно избегали. Но когда все до единого прятались от меня во время моего очередного припадка,онвсегда оставался рядом,онзаботился обо мне, абсолютно и непоколебимо уверенный, что я ни за что не причиню ему зла. Хорошо, что, несмотря на все кривотолки, случившееся со мной было вовсе не одержимостью, а оказалось тем, с чем всё-таки можно работать.
Тайлендел снова поёжился, и его затравленный взгляд был явно устремлен туда, в иные времена и места.
Чувствуя,какему больно, Ваниель осторожно взял его за плечи, стараясь окружить своим участием и вниманием, но не желая при этом беспокоить. Тайлендел глянул на него снизу, прижал его ладонь к своему плечу и слегка улыбнулся.
— Видишь? Может быть, потому мы так понимаем друг друга. Ну так вот, наконец, появилась Гала... и, боги! У меня нет слов, чтобы передать каково это было — впервые глянуть в её глаза! Это было... как будто соприкоснуться душами. И какое же облегчение — осознать, что я никогда не былчокнутым,не былодержим никаким демоном... Во мгновение ока я вознесся из Ада до самых Небес.
Он вздохнул и на какое-то время, казалось, погрузился в собственные воспоминания.
— И что же она сделала? — спросил Ваниель.
— Для начала, взяла меня под свою защиту. Под свой контроль, покуда мы не прибыли сюда, и уже Сейвиль не забрала меня под своё крыло. Одного этого было бы достаточно, чтобы её любить, даже безо всяких уз с нею. Она мой лучший друг, моя сестра душою.
Он вскинул руку и коснулся щеки Ваниеля. Рука была холодной. Чуть ли не ледяной.
— Но ей никогда не быть тем же, чем являешься ты. Понимаешь, о чём я, любовь моя? Ей я обязан своим рассудком, но она слишком во многом превосходитменя, и я люблю её так же, как люблю Сейвиль. Или свою матушку... Любовью низшего к высшему.Не какбрат сестру, или любовник любовника. Мыникогдане станем равными.
Ваниель прижал его ладонь к своей щеке, согревая своим теплом.
— А кто же тогда я?
— Ты — мой напарник, мой ровня, друг... и мой возлюбленный. Ваниель, я был не слишком-то многословен этой ночью... но я,действительно, люблю тебя.
Слова эти были очень уж как-тонеожиданны. Ваниель, ей-богу, никак не думал услыхать подобное признание.
— Но..., — заикаясь, пробормотал он, не зная даже, радоваться ему или страшиться.
— Ван, я знаю, мы знакомы ещё слишком недолго, но я,правда,тебя люблю, — сказал Тайлендел, не обращая внимания на это его "но" и удерживая взгляд Ваниеля своим взглядом. — И я люблю тебя просто потому, что люблю. Не потому, что обязан тебе чем-то, не из-за того, что какой-то бог где-то решил, что я обязательно стану Герольдом, не потому, что ты мой любимый учитель. Я люблю тебя, потому, что ты — Ваниель. И мы принадлежим друг другу, и вместе, спина-к-спине, сможем выстоять против чего угодно.
К своему огромному смущению Ваниель почувствовал, как у него защипало глаза.
— Я не знаю,... правда, не знаю, что сказать, — сконфуженно ответил он, отчаянно моргая. — Просто... Ленди, после этой ночи, кажется,... я в жизни ещё не былнастолько счастлив. Я никогда никого не любил и не знаю, каково это, но если...,— он постарался хоть как-то объяснить то, что чувствует сейчас, — ...если желать умереть за тебя, это и есть любовь....
У него вновь защипало глаза. Он потёр их свободной рукой и постарался облечь свои мысли в связные слова. Он нащупывал их, жутко неуклюжие, но зато идущие из самой глубины души, и потому он должен был озвучить их, хоть и пребывал в совершенно растрёпанных чувствах. Никогда в жизни он ещё не был настолько уязвим итакоткровенен.
— Ради тебя я готов на всё. Вынесу любые насмешки, пусть сколько хотят тычут в меня пальцами... плевать! Лишь бы не разлучали меня с тобою. И если бы мог, я бы отдал тебе всё. Я готов на всё, чтобы сделатьтебясчастливым. И я... я с удовольствием разделю тебя с Галой....
— Хейвенс, вот не говори таких слов! — хохотнул Тайлендел, при том, что голос его был подозрительно глухим, а глаза влажно блестели в полумраке. — Ты же знаешь,онасобиралась "подслушать". Она же после такого слопает тебя живьём, эта маленькая фурия!
Лицо Ваниеля вспыхнуло и, он тоже рассмеялся, прикрывшись смущением, лишь бы поскорей покончить с этой откровенностью.
-Так и знал, что она говорит тебе что-то, что вгонит меня в краску, какчувствовал!
— Вот только фигушки ей, обещаю! Пусть уймёт свой зуд любопытства, — решительно заявил Тайлендел. — Потому чтоя-тоне собираюсь ни с кем делитьсятобой, и точка.
Ваниель вошёл в их с Тайленделом комнату через садовую дверь. Поморгал, пока глаза, ослепшие после полуденного солнца в саду, не привыкли к сумраку. Правой рукой он держал за гриф свою лютню, левую же, обёрнутую носовым платком, прижимал к груди.
Боги, и где только были мои мозги?!— сокрушённо подумал он, чувствуя, как ужасно дёргает левую руку.Надо же быть таким кретином!
— Ленди? — крикнул он в наружную комнату и, по-прежнему действуя одной рукой, бережно положил лютню на стойку. — Ты здесь?
— Естественно, — в дверях появился Тайлендел, державший в руке надкушенный кусок хлеба с сыром. — Время обедать. А ты же знаешь, я всегда тут, когда можно поесть!
Ваниель принялся потихоньку разматывать свою руку....
Тайлендел перестал жевать, потом кинул бутерброд на стол, тут же забыв про всякий ланч.
— Боги, Ван... что это ты с собой сотворил? Ну-ка сядь!
Кончики пальцев Ваниеля были в страшных мозолях, которые прорвались и теперь кровоточили. Мышцы на его руке свело так, что он был не в состоянии разогнуть пальцы, как ни пытался. Он с болезненным удивлением глянул на раны, которые сам же и нанёс своей бедной руке.
Тайлендел толкнул его на кровать и взял израненную руку в свои ладони.
— Я свалял дурака, вот что я сотворил, — с горечью сказал Ваниель. — Вчера пообещал девчонкам, что утром сыграю для них, если они оставят меня в покое. Но я забыл, как давно уже не играл, и... так и быть, признаюсь, совершенно из головы вон, что мои пальцы потеряли былую чувствительность после того, как я сломал руку. Я даже не понял, что наделал с ними, пока не начались судороги в мышцах.
— Сиди на месте, — Тайлендел отправился к небольшому сундуку у подножья кровати, который притащил в комнату Ваниеля вместе с остальными своими вещами, немного покопался в нём и вернулся с бинтами и маленьким горшочком с мазью. — Я, конечно, не Лекарь, — сказал он, усаживаясь и снова беря Ваниеля за руку. — Но разок-другой уже делал себе перевязки, так что это хорошее средство.
Он взял немного мази на кончики своих пальцев и принялся натирать ею ладонь Ваниеля. От снадобья исходил приятный и терпкий запах, свежий, чуть пряный, а пальцы Ваниеля тут же отпустило, то ли благодаря согревающему эффекту мази, то ли благодаря массажу.
— Что это? — Ваниель повёл носом. — Теперь я буду пахнуть, как сдобный пряник.
Тайлендел рассмеялся.
— Эй, хватит меня соблазнять с утра пораньше, Ваниель-ашке. Тут календула и корица. Помогает при мышечных судорогах,и вообщенеплохо для таких несчастных истерзанных пальцев.
Он старательно растер пальцы Ваниеля до самых кончиков. Судороги практически прошли, и от этого бальзама намазанные места слегка онемели и перестали гореть, чего побаивался Ваниель.
— Так, теперь давай-ка тебя перевяжем.
— Как это ты меня сейчас обозвал?
-Ашке? ЭтоТайледрийский. Язык Братьев-Ястребов. Все те лики и маски из перьев, что висят в гостиной Сейвиль, изТайледраса. Она училась у одного из их Мастеров, КейТрева Звездного Ветра, и её сделали Крылатой Сестрой. Для них это то же, что братство по крови.
Тайлендел тщательно забинтовывал его пальцы, подолгу возясь с каждым из них.
Ваниель ничуть не возражал против этого. Теперь, когда боль почти исчезла, этот заботливый уход Тайлендела стал обретать нотки чувственности.
— Она часто пользуется их выражениями, если в нашем языке не находится подходящих слов. Вот какшайячен... Переводится, ... э-э... "тот, чей любовник такой же, как он сам", с сексуальным контекстом в слове "сам", что подчёркивает, что речь, конечно же, не идёт об инцесте или подобного рода увлечениях. Очень сложный язык.
Он оторвал свой взгляд от бинтов, и Ваниель заметил, что в глубине его глаз скачут озорные огоньки.
— Ты так вкусно пахнешь. У тебяточносегодня уроки после обеда?
— Мы же обещали Сейвиль быть сегодня благоразумными, — напомнил ему Ваниель, хотя его и самого это всё здорово завело.
Тайлендел сокрушённо вздохнул:
— Да, тут уж ничего не попишешь. В-общем,ашкепереводится просто — "возлюбленный". И оно уже было частью твоего имени -ашке— Ашкеврон. Чуешь?
Он домотал остаток бинта с мазью.
-Ашке..., — Ваниель хмыкнул. — А мне... нравится.
— Тебе оно идёт,ашке. Сейвиль говорит, Братья-Ястребы редко используют имена, полученные при рождении. Когда они становятся магами, то берут себе псевдонимы. Быть может, это как раз и есть твоё настоящее имя? Теперь идём, съедим свой ланч и будем благоразумными... Пока я не передумал и не нарушил своё клятвенное обещание Сейвиль.
* * *
Сейвиль подняла взгляд от своей книги и потёрла утомлённые слезящиеся глаза. Тайлендел с Ваниелем расположились на диванчике напротив неё, занятые своей учёбой. Свет от канделябра со свечками возле них создавал вокруг тёмно-золотых локонов Тайлендела сияющий ореол и подсвечивал золотисто коричневым его мантию. Ваниель же, в своём тёмно-синем, пристроившийся возле него, казался продолжением его тени. Они читали исторический текст, положив учебник Ваниеля к себе на колени, так что, у каждого была половинка книги. Рука Тайленедела обнимала Ваниеля за плечи, головы их склонились друг к другу. Время от времени Сейвиль слышала, как племянник негромко задает Тайленделу какой-то вопрос, а тот ему отвечает своим чуть более высоким голосом.
Как это странно, что тенор достался старшему, а у младшего более густой и низкий голос,подумалось ей. Она сонно поморгала, любуясь ими.Впрочем, парочка и вообще странная, как ни крути. Никогда бы не заподозрила Ваниеля вшайячене.У такого-то папаши, как Витген.
Она тихонько зевнула и прикрыла глаза. Пара юношей в комнате напротив превратилась в расплывчатые силуэты — золотисто-каштановый и тёмно-синий.Ладно, он хотя бы занял мозги Тайлендела другими вещами, помимо междоусобной вражды,и этимздорово смягчил моё сердце. Хотя, мне порой всё же хочется размазать его по стенке, ох уж этот маленький самовлюблённый фат.Кажется, Ленди удалось-таки вбить ему в голову некоторые представления о благовоспитанном поведении. А заодно немного учтивости. Хотя, хорошо ещё, чёрт побери, что Мардик с Донни не склонны принимать за чистую монету всё, что он говорит им. Не то уже размазали бы его по стенкепохлеще меня! Благослови их боги. Какой-же он временами несносный... сам того не желая!
Она сорвала заусенец с большого пальца.Впрочем, так долго быть в изоляции, полагаю, тут нечему удивляться. Благодарение богам, Ленди, кажется, научит его, как себя вести. Там и так уже гораздо больше спокойствия, чем было прежде... и, думается, прибавилось доброты. И уж точно поубавилось заносчивости. Витген будет очень доволен полученными отчетами и позволит ему остаться.
Она заметила, как сосредоточен Ваниель над своей книжкой, так что удержалась от того, чтобы скептически покривить рот.
Похоже, процесс ему нравится. И, скажем,я-тововсе не против его обучения под руководством моего Ленди! Бедняжка: если уж отдался чему, так, похоже, с головой. И всё же, не уверена, что меня устраивает то, что он становится настолько зависим от Ленди. В этом ничего хорошего. Для них обоих. И однажды может здорово аукнуться.
Она почувствовала лёгкое мысленное прикосновение к себе, пришедшее с той стороны комнаты, хотя взгляд Тайлендела был по-прежнему устремлен в книгу.
: Серебряную монетку за то, чтобы узнать, о чём Вы сейчас думаете, о, учитель моей души:
: О том, как мило вы смотритесь вместе, мой юный искуситель:— в тон ему отвечала она.:И какое счастье, что вам удается всё же держать себя в рамках.:
