Наконец силуэт его фигуры скрылся за снежным холмиком, и воцарилась тишина...
В любую секунду я ожидал всего — от выстрела до криков...
— Тут пусто, нет никого, — наконец послышался голос в шлемофонах, — вещи валяются... следы есть... дырка тут...
Мы с Джей не сговариваясь оттолкнулись палками, прокладывая путь по снежной целине.
Зрелище было странным и внушающим тревогу...
Это действительно была палатка, на шесть мест. Со стороны вершины в ней зияла аккуратная круглая дыра величиной с голову, с обожженными краями. С обращенной к нам стороны хлопали рваные края материи — словно ткань вспороли изнутри ножом. Тамбуры палатки были застегнуты, а перед разрезанной тканью на снегу валялись в беспорядке лыжи, палки и раскрытые рюкзаки, присыпанные снегом. Как только мы подошли, счетчики радиации заметно ожили, словно наступало утро, хотя было давно за полночь...
Создавалось впечатление, что люди в спешке пытались покинуть палатку, но потом бросали свое снаряжение и бежали по снегу как можно дальше от этого места.
Сердце мое сдавила тревога. Что тут могло случиться?
Мы обнаружили ямки следов, расходящихся в трех разных направления. Расстояние шагов было большое, и ямки были вытянутыми, что говорило о том, что люди именно бежали. Бежали в панике, не раздумывая и очень быстро... Словно спасались от настигающей их смерти...
— Что за чертовщина? — спросил я сам себя, оглядываясь вокруг.
Никто мне не ответил.
Внутри самой палатки мы нашли разбросанные вещи, несколько автоматических винтовок, разряженный пистолет Beretta с валяющейся рядом обоймой, чей-то шлем, лежащий рядом с армейским ножом, на котором запеклась кровь.
Без оружия, без снаряжения... Но без шлема?! Это же самоубийство...
На снегу перед прожженной дырой была абсолютно ровная площадка снега, покрытая припорошенной твердой коркой льда. Она имела диаметр примерно метров восемь — десять.
Все молчали, а мое сердце бешено колотилось, и было тяжело дышать через фильтр.
Отшельник отошел от палатки по чьим-то следам метров на двадцать и позвал нас.
Мы подъехали к нему, и я невольно вздрогнул, увидев присыпанное снегом человеческое тело! Окоченевший труп был одет в черный полярный комбез, с нашивками Военно-космических сил ООН. Это был тот самый человек, оставивший свой шлем в палатке. Его бледно-серое, покрытое инеем лицо было искажено гримасой дикого ужаса, синеватый вывалившийся язык торчал из занесенного снегом рта, словно он захлебнулся молоком. Точно так же было почти не видно его глаз. Руки его, без перчаток, были сцеплены на собственной шее. Это был не Крис...
Ужас стал подбираться к моей груди...
Мы, превозмогая страх (даже Джей притихла), стали изучать остальные цепочки следов. В одном направлении, параллельно вершине, побежали сразу двое, причем следы одного из них часто прерывались небольшими пропаханными бороздами — человек спотыкался, падал и вновь бежал вперед...
У меня темнело в глазах... Я жадно обшаривал глазами рельеф, ожидая и безумно боясь найти труп, чувствуя, что меня покрывает холодный пот...
Что заставило людей выскочить из палатки и кинуться врассыпную, без вещей, без оружия, слепо, в ледяную пустыню... Это было что-то страшнее мертвых снегов...
В какой-то момент следы разошлись в стороны под углом градусов тридцать... Неподалеку лежало тело в военном комбезе...
Я первый подскочил к мертвецу, нагнулся над ним и расстегнул замок забрала, рванув его вверх... Я вскрикнул, не удержавшись... Это была Лайла Блери... агент "Пантеона"... бывший турист группы "кси-516"...
Ее кожа теперь была белой, словно снег вокруг, только под правым глазом чернел большой безобразный кровоподтек, глаза широко раскрыты, и выражение лица навсегда запечатлело смертельный страх и отчаяние... Это было кошмарным — встретить тут, в этом гиблом месте, труп знакомого тебе человека! Это было как гром среди ясного неба! Я искренне надеялся, что ни одного знакомого мне мертвеца не будет на этой горе, но я ошибся...
Словно помешанный, я бросился к другой цепочке следов, обогнав Джей...
Лайла... зачем она перешла на сторону Криса? Почему она не поступила, как собиралась? Просто бросить эту затею?
Сердце мое гулко стучало в груди, подстегиваемое стимулятором, но, ей-богу, он был сейчас излишним... Не то чтобы мне было сильно жаль эту женщину... Просто тот ужас, что застыл на лицах покойных, только усиливал мой собственный страх... То, от чего бежали эти, как я догадывался, отнюдь не пугливые люди, это было нечто, связанное с бездной животного черного липкого страха... Безликое и многоликое... Нечто непознаваемое по сути своей, которое могло нести только смерть... Чудовищную и беспощадную смерть... смерть мучительную... Ни один труп в пустыне не вселял в меня столько боязни, как эти трупы... Невольно лезли в голову легенды и суеверия, которые я слышал раньше... Господи, что же это? Я боюсь... Я действительно боюсь... Это... Что это?...
— Боже... — прошептала Джей, выглянув из-за моего плеча.
Я глубоко вздохнул, оглядевшись по сторонам...
— Третий военный, — сказал Отшельник, с жалобными интонациями в голосе. — У него глаза прожжены, ай-ай: глаз нет совсем, горели... огнем... Духи убили их... Вот так...
Мы подъехали к последнему трупу: забрало, которое поднял Отшельник, было изнутри забрызгано кровью, и на бледном, поросшем светлой щетиной лице со сведенными предсмертными судорогами мышцами вместо глаз действительно зияли две черные окровавленные дыры. Я отвернулся — меня мутило от страха и отвращения...
— Духи, духи, это духи убили их, — поскуливал Отшельник. — И зачем мы пошли сюда? Зачем не послушали стариков... теперь и нам конец... вот так...
Мы нашли всего три трупа... Учитывая, что в группе было семеро, четверым удалось уйти, и одна из этих четверых — Ирина! Страх постепенно отступал, и мы постарались как можно скорее покинуть жуткое место. Единственное, что мы сделали, — это взяли себе кое-что из запасов, которые мертвым были уже ни к чему: немного патронов, несколько светотермических гранат. Сухпайков решили не брать — счетчики радиации трещали довольно убедительно, хоть облучение опасным и не было.
Мы собрали все трупы в палатку и засыпали ее снегом, сделав нечто наподобие кургана, а сверху воткнули крест-накрест чьи-то лыжи.
После продолжительных поисков за пределами ровного десятиметрового круга мы нашли слабый след уцелевших членов отряда и двинулись по нему.
Я на секунду обернулся: пологий заснеженный холм теперь смотрелся еще более тоскливо — с одиноко стоящим полусферическим сугробом и темным крестом над ним...
До вершины было несколько часов ходу, но почти всю дорогу мы сосредоточенно молчали, молчали и шли, изредка озираясь по сторонам, ожидая чего угодно... но все было тихо...
К исходу ночи, когда я в очередной раз кинул взгляд к горизонту, ожидая увидеть вершину, я заметил, что предутреннее небо заслоняет какая-то клубящаяся белая пелена. Я сперва подумал, что это фронт снежного бурана, который идет на нас с горы. Я указал на это своим спутникам, и мы остановились на некоторое время, решая, не поставить ли нам палатку. Но бурлящая белая занавесь не поменяла своего местоположения ни на метр.
Это нас озадачило, но, так как ничего конструктивного нам в голову не пришло, мы решили продолжить путь и изучить это явление вблизи...
Чем короче мы приближались к колышущимся и бурлящим снежным потокам, тем сильнее крепчал ветер и идти становилось труднее.
В какой-то момент я почувствовал, как мощный шквал, ударивший меня в грудь, буквально остановил мой шаг. Я пригнул голову, но смог пройти еще несколько шагов...
— Может, тут вулкан? — сделала предположение Джей. — Ну типа выходит горячий воздух, как в гейзерах всяких...
— Не те здесь места, — возразил я, снимая лыжи, которые теперь только мешали продвижению, — но то, что тут локальный скачок атмосферного давления, — это факт. Что-то там дальше существенно повышает температуру воздуха, поэтому вершина всегда в облаках и ее не видно...
— Это, значит, прям непонятно даже, — вставил свое веское замечание Отшельник.
— Во-во, — согласился я, тяжело дыша от усталости. — Может, это твоя метеостанция, а, Отшельник?
— Не-э-э, — протянул он, — метеостанцию, мы, наверное, пропустили... там, ниже...
— Ну, и чего ты с нами наверх лезешь? — несколько грубовато спросил я. — Шел бы обратно, к Тохчам...
— Обратно одному страшно, — объяснил он. — Не пойду я обратно к мертвецам... зачем гонишь?
Мне показалось, что он обиделся.
— Ладно-ладно, — согласился я. — Вместе так вместе...
— Вот любишь ты, Странный, за людей решать сам. — Джей тоже тяжело дышала, но на язвительные интонации силы у нее остались.
— Это я просто переживаю, — попытался я урезонить, закашлявшись и сплюнув в подгубник. — Мы же не знаем, что там.
— А вот мы сейчас и посмотрим, — ответила Джей.
— Надо как цербер встать, — сказал вдруг Отшельник, цепляя лыжи с палками за спину, к рюкзаку, и неуклюже становясь на четвереньки.
— Дело говоришь, папаша. — Я кивнул, хоть в этой снежной пелене наши фигуры были довольно плохо различимы. — Так мы нашу парусность понизим.
— Чего понизим? — переспросила Джей.
— В общем, не суть, — сказал я. — Поползли, ребята...
И мы, кряхтя, с болтающимися рюкзаками, лыжами и автоматами, поползли сквозь свист ветра и танец снежных хлопьев.
Джей пришла в голову светлая мысль: пока видимость не упала до нулевой, связать нас тросом, чтобы не потеряться в этой густеющей метели. Эта процедура заняла у нас минут пятнадцать, и мы поползли дальше. Я полз с краю, Отшельника, как самого неопытного, поставили посреди, а Джей прикрывала левый фланг, хотя понятие "прикрывала" сейчас звучало чисто условно.
Отшельник постоянно тянул меня куда-то влево, и я, как мог, сопротивлялся. Буквально через полчаса я окончательно потерял из виду его коренастую, увешанную снаряжением фигуру. Вокруг густая голубовато-серая мгла, и я стал терять чувство ориентации, продолжая упрямо ползти вперед, ощущая, как ветер болтает мой рюкзак из стороны в сторону.
Несмотря на попытку использования противотуманного и ультразвукового сканера (все же армейский шлем не чета кустарным), я не видел дальше вытянутой руки — на разных длинах волн были легкие помехи, и я с трудом слышал и Джей и Отшельника в наушниках. Зато вой ветра я слышал и чувствовал каждый его порыв. Было впечатление, что перед моим забралом стоит стеклянный аквариум с водой, в который опрокинули стакан сливок, и теперь они клубятся и бурлят в воде, словно облака на ветру, перемешиваясь в хаотичном порядке. От этого мельтешения голова слегка кружилась, и вновь подступал страх — страх от движения вслепую, непонятно куда. Счетчики радиации опять ожили, деловито потрескивая на разные лады...
Так прошло около часа. Я старался бороться с паникой по поводу того, что мы в этой мучнистой мгле сбились с направления и ползем вокруг самой вершины. Электронный компас был бессилен, так как работал не по магнитному полю Марса, которое было довольно нестабильным и разрозненным, а по привязке к карте, на которой Холхочох отмечен не был, и направление он указывал примерное... Я старался не думать, что будет с нами в этой аномальной буре, если мы просто элементарно заблудимся...
Внезапно мои локти, которыми я отталкивался от снежной равнины, разъехались в разные стороны, и я сильно стукнулся забралом шлема о промерзшую землю, покрытую скользким льдом. Раздался громкий пластиковый стук, и я на секунду обмер, опасаясь, что экран треснет.
В наушниках послышались возгласы Отшельника и проклятия Джей, из чего я заключил, что с ними произошло нечто подобное.
— Какой идиот решил тут сделать каток?! — досадливо произнесла дочка Хмурого сквозь треск датчиков и вой ветра.
— Каток? — недоуменно переспросил Отшельник. — Это которым катают?
— По которому катаются, — рыкнула Джей.
— Все целы? — спросил я.
— Кажись, да, вот так, — ответил за всех Отшельник.
— Тут лед, блин, и снег, кстати, мокрый, — проворчала Джей.
— Это добрый знак! — ободряюще крикнул я. — Мы приближаемся к теплой макушке! Привет, Гора Трупов!
— Вот умеешь ты ляпнуть не к месту, — со смехом в голосе произнесла запыхавшаяся Джей. — Я как чувствовала: с тобой свяжешься — огребешь развлекательную программу по полной...
— Между прочим, — сказал я мрачно, вспомнив мертвое лицо Лайлы, — я вас обоих отговаривал... Я вам не аниматор и не массовик-затейник...
— Не-не, — горячо возразила Джей, — все ништяк. Я же говорю: засиделась я в Ржавках под папкиным крылышком!..
— Любишь со своей жизнью играть? — скептически осадил я ее.
— Люблю, когда со смыслом все... — туманно ответила Джей.
— Я вот, однако, — сказал Отшельник, в паузах между словами жадно заглатывая воздух, — думал, что у Тохча тяжело, а теперь я не думаю, вот так.
— Ну, — сказал я, стиснув зубы. — Вжарим гангстер-рэп в этой заднице!
Не знаю, что на меня нашло в этот момент, но я включил внутренний плеер, найдя там самую злую и забойную композицию группы "Ласковый Бур" с DJ Мегадозом. Зазвучал жесткий бит, взвыл синтезатор, а Отшельник хмыкнул.
Жаль, тут нет Азиза с его неизменным косяком, как на "Изумруде"... Да... И покурить-то тут было бы проблематично...
— Эх-х-х! — бодро взревела Джей. — Вот такой музон я люблю!
Вплыла в морозную мглу песня, которая вертелась в моем мозгу с того момента, как мы влипли в районе Башни... Песня, которую напевал позывной "Ящер".
Хриплый голос запел под гитарный рокот:
Лопасти ломают лиловые лучи...
Пробежала по телу легкой дрожью волна тепла, волна адреналина. Пальцы отталкивались от снега, словно желая его соскоблить с поверхности земли.
— Лопнули нервы, взорвался мир...
Все как-то подобрались, пошли в единый ритм и поползли, как вараны на параде, несмотря на то что локти и колени скользили, а стекло шлема залеплялось мокрым снегом. Хоть различал только смутные силуэты, я чувствовал нутром, что всем стало легче и пободрее.
Саламандра — это та, что танцует в огне...
Вой ветра будто исчез — теперь он казался просто частью звукового оформления нашего пути, чем-то неотъемлемым по сюжету, словно я опять снимался в каком-то фантастическом фильме, но теперь уже про снег, холод и горы...
Мертвые звезды глядели на нас...
Да, глядели и не только звезды... Чего только не случилось — смешно и стыдно, вспомнилась мне вдруг моя вспышка слабости и отчаяния возле бочек с горючим, и не только стыдная, но и бессмысленная.
Взведи свой курок и держи наготове...
Смысл бояться смерти сейчас, если мы все сделали для того, чтобы это случилось с нами? Ничто на нашем пути не указывало на то, что все кончится благополучно... Разберемся, что там будет!
Саламандра — это та, что купается в огне!
Огонь и лед, лед и огонь — они уже навсегда теперь с нами. Не знаю, почему так получилось, — но так со мной постоянно, с нами... Наверное, этого мне и не хватало, наверное, к этому я и шел всю дорогу, еще на Земле...
