"Днем казак,ночью-волк" Роман.Приключения.

Серко приветствовал его в ответ и юноша, не скрывая своего восторга, произнес:

-Благодарю вас, месье! Теперь я у вас в долгу и поверьте, Шарль д*Артаньян не из тех, кто их долго не возвращает! Но, черт меня побери, если я встречал когда-либо мастера фехтования, который обладал бы, хотя бы сотой долей вашего искусства.

-Учтивая речь столь молодого человека, свидетельствует о прекрасном воспитании и делает честь не только вам, сударь, но и вашим родителям,— ответил Серко, представившись в свою очередь.

Когда юноша узнал, что Жан де Люпугрис является приближенным знаменитого принца де Конде, восторг его еще больше усилился и он рассыпался в новых комплиментах.

Не желая попадаться на глаза ночной страже, Иван предложил д*Артаньяну пройти к нему на квартиру, где привести себя в порядок:

-Это здесь рядом, буквально в двух шагах.

Юноша с благодарностью принял предложение и последовал за ним.

-Знакомьтесь, месье д*Экстирперше ( буквальный перевод прозвища Верныдуба-прим.автора),— представил Иван новому знакомому открывшего дверь квартиры Верныдуба.

-Д*Артаньян,— в свою очередь назвался юноша, с удивлением и восхищением рассматривая гигантскую фигуру казака. Верныдуб был одет по— домашнему в одной рубахе, тонкая ткань которой не скрывала бугры могучих мускулов на его руках, плечах и спине.

По случаю неожиданного знакомства у запасливого Верныдуба нашлась бутылка бургундского. В ходе неторопливой беседы казаки узнали, что их новый знакомый, гасконский дворянин, только накануне приехавший в Париж, чтобы поступить в роту мушкетеров короля. Устроившись в гостинице "Козочка" на Тиктонской улице, он вечером пошел прогуляться и заблудился в лабиринте парижских улочек.

-Ну, а все дальнейшее вам известно,— закончил д*Артаньян, осушив стакан рубинового вина.

-Но, кто были эти люди, напавшие на вас?— задумчиво произнес Иван, сделав добрый глоток из своего стакана.— На обыкновенных грабителей они не очень похожи.

— Мне самому показалось, что они приняли меня за другого,— согласился юноша, наблюдая, как Верныдуб ударом ладони вышибает пробку из новой бутылки вина.— Теперь я припоминаю, что прежде, чем напасть на меня, кто-то из них крикнул "сдавайтесь Рошфор!"

Это имя ничего не говорило Ивану, поэтому после того, как стаканы были опять наполнены, он сменил тему:

-Я слышал, что рота королевских мушкетеров полностью укомплектована и легче стать пэром Франции, чем быть в нее зачисленным.

-Да, это правда,— согласился юноща,— но капитан де Тревиль— старинный приятель моего отца. Лет двадцать назад, еще до моего рождения они вместе участвовали в осаде Ла-Рошели под знаменами герцога де Ришелье. А у меня с собой рекомендательное письмо от отца к господину де Тревилю.

Он похлопал себя по нагрудному карману куртки.

С учетом позднего времени Верныдуб и Серко не решились отпустить д*Артаньяна одного, проводив до самой гостиницы "Козочка".

-Господа,— сказал на прощание юноша,— кроме вас, у меня здесь никого знакомых нет. Обещайте, что как только я стану мушкетером, мы с вами отметим это событие.

-А зачем ждать?— удивился Верныдуб, переглянувшись с Иваном.— Можем продолжить наше знакомство хоть завтра.

Примерно в это же время в одном из покоев кардинальского дворца, за столом, заваленным бумагами и книгами, сидел мужчина что-то быстро писавший гусиным пером на листе пергамента. Позади него в огромном камине горел яркий огонь. Свет очага падал сзади на великолепное одеяние сосредоточившегося на письме человека, а пламя свечей в канделябрах освещало красную сутану, отделанную кружевами, бледное лицо и высокий лоб человека, который олицетворял собой высшую государственную власть во Франции.

Дописав последнюю строчку, он еще раз бегло прочел написанное, затем отодвинул пергамент в сторону и погрузился в размышления, подперев голову руками. Кардинал Мазарини, а это был именно он, в ту пору достиг расцвета мужской зрелости и красоты. Являясь полновластным властелином Франции и любовником королевы Анны Австрийской, регентши при малолетнем Людовике XIV, кардинал с каждым днем чувствовал себя все более одиноким и изолированным от высшего дворянства с одной стороны, а от народных масс — с другой. Ни у тех, ни у других он, правда, никогда особой любовью и не пользовался. Для простого народа он всегда являлся чужеродным организмом, иностранцем, итальянцем, случайно вознесенным к вершинам власти волей покойного кардинала де Ришелье,а французские дворяне относились к нему полупрезрительно, называя не иначе, как унизительным прозвищем "Мазарен".

Но во всеобщей к себе неприязни кардинал виноват был сам, обложив народ столь непосильными налогами, что терпении его уже нельзя было продлевать больше даже громом военных побед, одерживаемых принцем де Конде. Не только крестьяне, но, в первую очередь, лавочники, ремесленники, купцы не могли больше выдерживать увеличивавшегося бремени налогов и роптали все громче. Но Мазарини этого оказалось мало, и он затронул интересы парижского парламента, продав двенадцать патентов на должности парламентских докладчиков. Эти действия вызвали возмущение членов парламента, лидером которых стал парламентский советник Бруссель. Членов парламента поддержало население Парижа и чувствовалось, что не за горами тот час, когда на сторону народа встанут и представители высшего французского дворянства.

Мазарини, остро нуждавшийся в предприимчивых и отважных людях вспомнил о том, что уже несколько лет в Бастилии содержится граф де Рошфор, один из самых преданных и ловких приближенных покойного кардинала Ришелье. В свое время он же сам и упрятал Рошфора за решетку, однако сейчас приказал доставить его из Бастилии, надеясь привлечь на свою сторону. Он знал, что у Рошфора, блестяще выполнявшего в свое время самые щекотливые поручения Ришелье, разоблачившего заговор Шале и Монморанси, прекрасные связи в высшем парижском свете. А эти связи кардиналу сейчас нужны были как воздух. Но Рошфор оказался несговорчивым и Мазарини отправил его назад в Бастилию. По дороге на карету лейтенанта королевских гвардейцев де Коменжа, сопровождавшего узника, напала толпа, карету опрокинули, а Рошфор скрылся. Кардинал приказал Коменжу во что бы то ни стало найти Рошфора и задержать, так как в порыве откровенности в беседе с ним наговорил много лишнего.

Сейчас он ожидал доклада лейтенанта гвардейцев, который почему-то задерживался.

Настенные часы за спиной кардинала пробили два, когда в коридоре послышались четкие шаги, дверь кабинета открылась и на пороге появился де Коменж.

Поклонившись Мазарини, лейтенант гвардейцев хмуро произнес:

-Неутешительные новости, монсеньор. Рошфору удалось ускользнуть.

-Как это произошло?— откинулся в кресле кардинал.

-Мои люди выследили графа и следили за ним, когда он свернул в один из переулков по улице Сен-Дени. Там они напали на него, но оказалось, что произошла ошибка и атаке подвергся не граф, а другой человек, какой-то случайный прохожий.

-Ну и что,— не понял кардинал,— ошибки всегда возможны. Почему они не преследовали Рошфора дальше, ведь он не мог далеко уйти? Прошла всего минута — другая не больше.

-Не совсем так,— замялся де Коменж,— после полученных повреждений мои люди уже были неспособны никого преследовать, и , судя по их рассказам, им здорово повезло, что они вообще остались в живых.

И лейтенант стал рассказывать то, что уже известно читателю.

-Сколько вы говорите было ваших людей?— спросил кардинал, выслушав де Коменжа.

-Пять,— ответил тот,— и смею вас заверить, ваше преосвященство, превосходных, не раз проверенных в деле бойцов.

-Пять,— задумчиво повторил Мазарини, выбивая дробь пальцами по столу.— И в течении буквально десяти секунд они были выведены из строя, словно. пятилетние детишки...Да, похоже. их действительно пожалели и не стали убивать.

Лейтенант молча поклонился в знак согласия.

-Бог с ним с Рошфором,— наконец, произнес кардинал,— пусть поживет пока на свободе. Мне необходимо во что бы то ни стало разыскать тех двоих. Такие замечательные бойцы всегда пригодятся. Жаль, что о них нет никаких сведений.

-Не совсем так, монсеньор,— почтительно возразил де Коменж,— они называли себя и мои люди запомнили их имена. Один, тот, что еще совсем мальчик, д*Артаньян, а тот, что, как буря налетел на моих гвардейцев, де Люпугрис, хотя имя довольно странное.

-Люпугрис, Люпугрис,— задумался Мазарини.— Это по-моему просто перевод на французский язык. Серый волк, Серко... Кажется, я понял, кто это.

Отпустив лейтенанта, который не скрывал радости, что так легко отделался, Мазарини задумался. Он обладал феноменальной памятью, поэтому вспомнил, что среди командиров запорожских казаков, которых он несколько лет назад отправил к принцу Конде под Дюнкерк, был человек по фамилии Серко.

— Но как он мог оказаться в Париже,— размышлял кардинал, -ведь все эти наемники уже вернулись домой. Впрочем, этот вопрос можно выяснить и позже.

Глава седьмая. Мушкетер короля.

Через несколько дней капитан королевских мушкетеров де Тревиль испросил аудиенцию у королевы Анны Австрийской. В ее рабочем кабинете он застал и кардинала Мазарини. Королева была явно не в духе, поэтому повертев в руках проект указа о зачислении в роту королевских мушкетеров некоего д*Артаньяна, имя которого ей ничего не говорило, недовольным тоном заметила:

-Насколько я помню, вакантных мест в роте мушкетеров нет. Или я ошибаюсь?

Тревиль, не ожидавший, что Анна Австрийская, подписывавшая прежде такие указы, не читая их, станет задавать подобные вопросы, на несколько секунд смешался, не зная, что ответить.

Неожиданно для него Мазарини, прочитавший через плечо королевы текст документа, спокойно сказал:

-Ваше величество, я думаю, что этот молодой человек вполне заслуживает носить плащ мушкетера. Несмотря на молодость, он превосходно владеет шпагой, отличается умом, храбростью и отвагой.

Де Тревиль, меньше всего ожидавший поддержки в этом вопросе со стороны кардинала, поспешил подтвердить его слова, хотя и не мог понять, откуда Мазарини известен д*Артаньян, о существовании которого он и сам узнал всего пару дней назад.

Анна Австрийская молча подписала проект указа и передала его де Тревилю. Когда рассыпавшийся в изъявлении благодарности капитан мушкетеров покинул ее кабинет, королева возвратилась к разговору с кардиналом, прерванному приходом мушкетера.

-Мне надоел этот Брусель,— в сильном раздражении сказала она.— Долго ли еще мы будем терпеть всех этих стряпчих, лавочников, конюхов?

-Успокойтесь Анна,— мягко произнес кардинал,— не стоит так нервничать и волноваться.

— Не стоит?!— взорвалась обычно сдержанная королева.— Вас вчера не было в парламенте, когда король подтвердил прежние эдикты относительно налогов и огласил новые. Даже Матье Моле ( первый президент парижского парламента-прим.автора), обычно поддерживавший все законы о налогах, выступил против. А, что уж говорить об этом Бруселе. Он и Бланмениль ( президент парижского парламента-прим. автора) смотрели на меня так, словно, готовы были вцепиться мне в горло.

-Да полно вам, Анна,— добродушно заметил кардинал,— пусть себе сердятся, лишь бы платили налоги. А платить они будут, казне необходимы деньги.

Королева секунду с презрением смотрела на него, затем гневно воскликнула:

-Вы , Джулио, ни о чем не хотите думать, кроме денег. А честь королевы для вас ничего не значит!

И с этими словами она зарыдала, отвернув лицо от кардинала.

-Ну, полно, полно вам,— стал успокаивать ее Мазарини,— хорошо, обещаю, больше ваше величество об этом Бруселе не услышит.

Королева улыбнулась сквозь слезы, которые стали быстро высыхать на ее шеках.

Возвратясь к себе, де Тревиль увидел ожидавшего его в приемной д*Артаньяна и, сделав ему знак следовать за собой, прошел в кабинет.

-Итак, молодой человек,— строго спросил он, подкрутив ус,— почему вы скрыли от меня то, что произошло здесь с вами в последнее время?

-Но месье,— искренне удивился юноша,— я ничего от вас не скрывал. Да и ничего особенного со мной не произошло... Разве, что эта стычка в переулке? Но я не счел этот случай настолько важным, чтобы рассказать о нем вам.

-В Париже любая случайность может быть важна, — все еще ворчливо произнес де Тревиль,— но все же, что это была за стычка, расскажите подробнее?

Внимательно выслушав рассказ д*Артаньяна, капитан , расхаживавший по кабинету заложив руки за спину, остановился и удовлетворенно хмыкнул:

-Ну, теперь, кажется, все кусочки мозаики сложились в одно целое. Так вы говорите, все началось с того, что нападавшие на вас крикнули "сдавайтесь Рошфор!".

-Да, месье. Так вы знаете, кто эти люди?

-Во всяком случае, догадываюсь,— нахмурясь, ответил капитан.— Но ладно, об этом позже. А сейчас прошу вас ознакомиться с этим документом.

С этими словами он протянул д*Артаньяну указ о зачислении его в роту мушкетеров.

Выслушав поток благодарностей от вновь испеченного мушкетера, де Тревиль сказал:

-Благодарить вам следует не меня, а его преосвященство кардинала. Без его вмешательства, королева вряд ли подписала бы этот указ. Но вот это меня и беспокоит. Как старинный друг вашего отца, хочу предупредить, что, судя по всему, кардинал Мазарини попытается использовать вас в своих целях. Как поступать, дело, конечно, ваше, но запомните: кардинал чрезвычайно скуп и алчен, щедр на обещания, но выполняет их очень редко.

Вечером счастливый д*Артаньян явился на квартиру к Серко и Верныдубу. Увидев юношу в новеньком голубом плаще королевских мушкетеров с вышитым серебряным крестом на нем, друзья бросились поздравлять его. На столе появилась бутылка шампанского, пробка выбитая ударом могучей ладони Верныдуба ударилась в потолок, в стаканы хлынуло струей вино. В этот раз, д*Артаньян, ограничившись стаканом игристого напитка, поблагодарил друзей за поздравление и предложил встретиться завтра, чтобы отметить его производство в мушкетеры уже по-настоящему.

-Мне рекомендовали трактир "Отшельник" на Монетной улице. Говорят, он знаменит своей кухней.

-Действительно, готовят там неплохо,— согласился Серко.— Значит, договорились. Мы с месье д*Экстрирперше завтра заглянем к вам в "Козочкук".

-Нет,— немного подумав, ответил юноша, — завтра состоится богослужение, на котором будет присутствовать королевская семья. Охрану Соборной площади станут нести гвардейцы и мушкетеры. Поэтому нам лучше встретиться после богослужения в конце улицы Кокатри, а оттуда и до Монетной рукой подать.

-Конечно, — сообразил Серко,— а вам от Соборной площади достаточно будет пройти по улице Святого Христофора, чтобы оказаться на Кокатри. Итак, до завтра!

На следующий день с утра тысячи парижан заполнили Соборную площадь. Всем было известно, что сегодня состоится богослужение , на котором будет присутствовать королева-мать и юный король. Когда площадь перед собором Богоматери уже была заполнена, появилась рота мушкетеров де Тревиля, расположившаяся у входа в собор. В десять часов прогремел пушечный выстрел, возвестивший о выезде из Лувра короля и королевы. Толпа заволновалась, всем хотелось лицезреть венценосных особ. Д*Артаньян, оказавшийся первый раз в составе такого караула, также был взволнован и возбужден, ведь ему предстояло воочию увидеть королевскую семью и других вельмож. Между тем, толпа запрудила не только площадь, но и улицы перед ней, поэтому процессия, состоявшая из кареты королевы, короля, кардинала и еще десятка экипажей их придворных, продвигалась медленно под конвоем гвардейцев. Юный король периодически выглядывал из окна своей кареты с важным видом и даже едва кивал толпе, разражавшейся восторженными криками: