"Это дело!" — обрадовался оператор на корабле. — "Малоразмерные, неравномерно движущиеся цели. Ну что, покажем класс?!" И снова заработали иглометы.
Только сейчас Билон заметил, что с ними нет Телшие. Борясь с тошнотой, он глянул вниз и вдруг с ужасом заметил зермандца, на четвереньках подбирающегося к крайнему в ряду танку.
— Идиот, — пробормотал рядом Собеско. — Куда!..
Приблизившись к танку на расстояние меньше тридцати метров, Телшие скорчился за камнем и вдруг, выпрямившись во весь рост, с громким криком швырнул в танк небольшой темный предмет. И снова исчез за камнем.
Предмет стукнулся о броню танка и, не удержавшись, упал на землю. Несколько секунд ничего не происходило. Телшие осторожно высунул голову из-за камня.
И тут шнур догорел до конца. Три динамитных шашки взорвались под самой гусеницей танка. Во все стороны полетели каменные осколки. Ответная очередь из игломета расколола камень, за которым прятался Телшие, но, кажется, не задела его самого. Танк медленно повернулся. На нем не было заметно никаких повреждений.
Построившись в колонну по три, танки легли на обратный курс. В деревне к тому времени не осталось в живых никого — ни людей, ни животных. Линия начертанных на земле спиралей, призванная защитить поселение от дьявольских козней, осталась нетронутой. Танки до нее так и не дошли.
Телшие по-прежнему неподвижно лежал за камнем. Его или оглушило взрывом, или задело осколками. Собеско, смотревшему в бинокль, показалось, что со лба зермандца тянется струйка крови.
— Ему надо помочь! — вскинулся Даг.
— Лежи! — сдернул его обратно Собеско, на секунду оторвавшись от бинокля. — Еще не все.
Из-за холмов с надсадным воем вынырнули девять летательных аппаратов с короткими треугольными крыльями. Проносясь над расстрелянной деревней, каждый из них выпустил по две ракеты.
Казалось, само небо обрушилось им на головы. Над ущельем поднялось облако песка и дыма. Вздрогнула земля — это одна из ракет угодила в скалу, к счастью, с другой стороны. Вжимаясь в камень, все лежали неподвижно, ослепленные и оглушенные.
Когда Билон, кашляя, поднял голову, оазиса уже не существовало. Не было ни ручья, вытекавшего из-под скалы, ни рощи, ни зеленых пятен полей, ни остатков деревушки, ничего. Только камни и черная, словно обожженная земля, будто перепаханная невиданным плугом.
Не было и Телшие. На этом месте зиял огромный кратер, окруженный валом.
Даг неуверенно поднял с земли винтовку Телшие.
— Он украл у нас динамит, — пустым голосом сказал он. — Зачем он это сделал? Он кричал что-то вроде "чамуль", так, Майдер? Ты знаешь, что это?
Майдер Билон знал.
— Он кричал: "Тша мульк" — восстановление справедливости. Это значит, что он мстил за убитого вождя.
— За какого вождя? За Хольна?
— Да, за Хольна.
Майдер Билон отвернулся. Он чувствовал себя совершенно опустошенным. Даже не опустошенным, а просто неживым. Как Хольн. Или как отец Чупас. Или как Телшие. А война еще даже и не начиналась.
Глава 13. Все меняется
Старый Грим Скэб был очень удивлен, когда настойчивый звонок в дверь поднял его с постели в пять утра. Его удивление еще более возросло, когда он узнал в неожиданном посетителе своего сына, который должен был находиться где-то в шумной столице, а не в тихом пригороде провинциального Зейгалапа.
Отперев многочисленные замки и задвижки, старик наконец отворил дверь перед Сеймором Скэбом.
— Здравствуй, отец, — прямо с порога заявил Сеймор Скэб. — Извини, что я не вовремя, но из-за соображений секретности я попросил, чтобы меня высадили в это время и в этом месте. А сейчас мне нужно принять ванну, сменить одежду, поспать хотя бы пару часов, а потом пусть Торм отвезет меня в Реперайтер.
Грим Скэб окинул сына оценивающим взглядом. Одет Сеймор Скэб был немного не по сезону — в легкую темную куртку и черные, причем, довольно грязные штаны, мокрые почти до колен, словно ему пришлось долго идти по влажной высокой траве. С собой Сеймор Скэб принес большой чемодан — черный, металлический, немного непривычного вида.
Чемодан стоял неудачно — прямо перед дверью, и Грим Скэб оттащил его в сторону. Чемодан был тяжелым.
— Там что, миллион золотом? — поинтересовался отец.
— Да нет, — Сеймор Скэб сбросил на пол куртку. — Можно сказать, это некая усовершенствованная система связи. Так получилось, что из-за нее мне пришлось отправиться так далеко.
— О! — поднял брови Грим Скэб. — Так можно сказать, что твоя поездка была удачной?
Сеймор Скэб уже стаскивал серую изрядно пропотевшую рубашку.
— Да, — хищно улыбнулся он через плечо. — Мою поездку можно назвать исключительно удачной.
На подземном командном пункте было светло, тихо и прохладно, но молодой лейтенант, исполнявший в этот день обязанности дежурного офицера, имел все основания жаловаться на судьбу. Все его однокашники по военно-инженерному училищу войск ПВО служили на границе или прикрывали действительно важные объекты, а вот ему выпал несчастный жребий начинать карьеру в заброшенном зенитно-ракетном дивизионе почти у самой кромки Великой пустыни.
Конечно, лейтенант понимал, что им есть, что прикрывать — не зря же здесь развернули новейший ракетный комплекс. Рядом, в каких-нибудь сорока километрах, столица южной провинции Кеккерель город Крауларн, шестьдесят тысяч жителей, электростанция, бокситный карьер и угольные шахты, глиноземный завод... Но уж в эту глушь самолеты противника прорвутся в последнюю очередь. Если прорвутся, конечно. Вся шуанская армия развернута вдоль границ с коварным Картаем, который никогда не оставит своих злодейских замыслов снова подчинить себе свободолюбивый шуанский народ. И не утихомирится, пока шуанские танки не прокатятся по мостовым города Эрвайна, древней столицы Картагонарских императоров. Так говорит президент, а он знает, что говорит, ведь это он девятнадцать лет назад вырвал шуанский народ из многовекового рабства, когда ненавистная империя потерпела поражение.
Президенту лейтенант верил. Он родился уже во время той самой войны и о том, что было до провозглашения независимости, конечно, не помнил. А какая-либо точка зрения, отличная от точки зрения официальной пропаганды, в Шуане не поощрялась.
Громкий звонок полевого телефона прервал размышления лейтенанта.
— Вершина, — назвал он позывной дивизиона. — Дежурный офицер лейтенант...
— Это Комета, — прервал его нетерпеливый голос из штаба дивизии. — Объявляйте тревогу! РЛС засекли группу из около пятидесяти целей, движущуюся с юго-востока. Высота пять тысяч, скорость — более девятисот, расстояние до вас — сто восемьдесят! Это не учение! Выполняйте!
Лейтенант включил сигнал тревоги, и его закружила обычная суматоха объявленной готовности. Заработала техника, спрятанная в подземных капонирах. Все четыре пусковых установки оживились, выцеливая врага.
Старт четверки выпущенных ракет был засечен лидером передовой девятки "Молний" через полторы секунды. Еще через две секунды предупреждающие сигналы появились на экранах операторов-дистанционников, и одновременно, не дожидаясь команды, на перехват вышло несколько противоракет.
— Не отвлекайтесь, — передал коллегам оператор, ведущий замыкающую девятку. — Я с ними сам разберусь.
Осторожно, чтобы не попасть под осколки перехваченных и взорванных на дальних подступах зенитных ракет, он развернул свою девятку. На компьютерной карте на внутренней поверхности шлема уже был отмечен район запуска ракет противника. Не спеша совместив прицел с кружком на экране, оператор запустил в него девять ракет. Затем, немного подумав, еще девять — для верности.
У солдата-новобранца, сидевшего за рулем тягача с запасной ракетой на прицепе, заглох двигатель, за что он заработал от сержанта по уху. Но его нерасторопность спасла расчет: когда ракеты, выпущенные "Молниями", накрыли дивизион, все они еще находились в подземном убежище, выдержавшем удар.
Других выживших в дивизионе не оказалось.
— ...Сегодня в восемь часов утра группа неопознанных самолетов нанесла массированный ракетно-бомбовый удар по городу Крауларн в южном Шуане. Президент Шуана Кайер Дингвайраут в своем обращении к нации, переданном по радио и телевидению, сообщил о многочисленных жертвах среди гражданского населения и резко осудил варварский акт ничем не спровоцированной агрессии.
Официальные представители Шуана пока воздерживаются от определения национальной принадлежности самолетов, совершивших нападение. Но, как сообщает картайское информационное агентство КАРТЭК, шуанские войска на шуанско-картайской границе приведены в боевую готовность.
То же агентство КАРТЭК, ссылаясь на неназванные источники в министерстве обороны Картая, возлагает ответственность за бомбардировку города Крауларна на инопланетных пришельцев, хотя расстояние от места посадки их корабля в Великой пустыне до Крауларна превышает 700 километров...
Странная вещь — подсознание. Голос диктора с экрана маленького телевизора перед двумя рядами кресел для ожидающих был почти не слышен в шуме зала реперайтерского аэропорта. Но все же он заставил Майдера Билона, медленно пробиравшегося к выходу, резко остановиться.
Выпуск новостей кончился, его сменили веселые улыбки из рекламы зубной пасты, а Билон все стоял, глядя невидящими глазами на экран. Конечно, для него не было никаких сомнений. Расстрелянная деревушка и тела убитых снова стояли у него перед глазами. Пришельцы нанесли новый удар. В мир пришла война...
— Молодой человек, — вывел Билона из транса недовольный женский голос. — Вы не могли бы отойти куда-нибудь в сторонку? Вы мешаете проходу.
— Ах, да, — спохватился Билон, приходя в себя.
Кажется, никто кроме него не обратил внимания на сообщение диктора, да и сами телевизионщики, похоже, не придавали ему особого значения. Так, малозначащие восточные дела, которые Горданы не касаются и никогда не коснутся. Странно, он же отсылал домой предупреждение. И должны же были, в конце концов, понять, что это дело не только дальнего Заморья.
Однако надо было идти, и Билон покатил дальше тележку со своим багажом, увенчанную огромным саквояжем, купленным в последний день в зермандской столице. Саквояж был настоящим произведением искусства. Большой, кожаный, с блестящими медными застежками и уголками, с золотым тиснением по бокам — мастер, очевидно, работал над ним не один день.
На саквояж оглядывались, как оглядывались на самого Билона — загорелого, с обветренным и обожженным солнцем лицом и одетого в легкую рубашку с короткими рукавами. Конечно, Билон был бы не против накинуть что-нибудь еще — в зале было прохладно — тем более, что его куртка была предусмотрительно положена на самый верх в одной из сумок, но сделать что-либо не было уже ни сил, ни желания. Позади были четыре дня утомительной дороги, после которой хотелось только одного — лечь и забыть обо всех проблемах, оставшихся позади. Только эти проблемы догнали его и здесь...
Водитель такси, который вез Билона домой из аэропорта, хоть и косился на пассажира, но не произнес за дорогу ни единого слова, и Билон был ему за это почти благодарен. Все это время он, не отрываясь, глядел по сторонам, вновь ощущая себя дома после долгого отсутствия.
Столица Горданы, кажется, почти не изменилась за полтора года. Разве что на улицах появились новые рекламные плакаты, новый небоскреб корпорации "Оронт" наконец достроили до конца, и он сиял огнями и зеркальными стеклами, а фасад построенного еще при баргандцах городского театра скрылся за строительными лесами.
В маленькой однокомнатной квартире Билона все было так, как он оставил полтора года назад, думая тогда, что отлучается максимум на две-три недели. В отключенном холодильнике ссохся до каменной твердости забытый кусок колбасы. Плащ, брошенный впопыхах на спинку стула, покрылся, как и все в комнате, слоем пыли, а там, где его каждый день касался луч света, прорывавшийся через непрочно задернутые шторы, материя выцвела узкой полосой.
Наскоро поужинав в ближайшем кафе, Билон озабоченно почесал в затылке. За полтора года он несколько отвык от горданских цен, и от приобретенной в Зерманде привычки покупать все приглянувшееся и платить не глядя надо было срочно избавляться.
Ночью Билон долго не мог заснуть — с непривычки мешали проезжающие под окнами машины, но встал он все же полностью отдохнувшим. В редакции его ждали только завтра, и день можно было потратить на устройство личных дел.
Сумма на банковском счете приятно удивила Билона. Оказывается, можно здорово разбогатеть, полтора года экономя на электричестве, отоплении, телефоне и страховке на машину. После этого можно было разориться и на новый автомобиль, и не тот старенький "Оронт", который он продал перед самой поездкой, а, например, на новый валезский вездеход типа того, что был у него в Зерманде.
Однако в фирме, торгующей автомобилями повышенной проходимости, нужной машины не оказалось.
— Сожалею, — развел руками хозяин, мощный мужчина лет пятидесяти. — Но в этом году мы полностью выбрали квоту.
— Квоту? — не понял Билон.
— Да, вы же знаете, существует квота на импорт автомобилей. А в этом году ее еще и урезали задним числом. Так что сейчас у нас все иномарки проданы. Теперь разве что весной. Или могу предложить вам нашу. Скажем, "Оронт-Норвейчер".
— Нет, спасибо, — такой вездеход был у одной из групп геологов в Зерманде и больше ломался, чем ездил. В конце концов, он сломался так основательно, что его пришлось бросить в пустыне. — А скажите, где-то в городе еще может быть фирма, не выбравшая квоту?
— Все вы, молодежь, хотите на иностранных тачках ездить, — проворчал хозяин, но в конце концов назвал адрес на другом конце города.
Уточнив дорогу, Майдер Билон решил сэкономить на такси и воспользоваться автобусом, но скоро пожалел о содеянном. В центре, не доезжая мэрии, автобус попал в непроходимую пробку.
После того, как автобус, преодолев двести метров за десять минут, завернул за угол, Билон увидел причину задержки. Перед мэрией имела место демонстрация, и шеренги полицейских в шлемах и с прозрачными пластиковыми щитами, а также полицейские автомобили почти полностью перегородили проезжую часть.
Делать было нечего, и Билон с интересом наблюдал за демонстрантами. Среди них были видны и женщины, и подростки. Везде были эмблемы Движения за демократию — солнце в сложенных чашей ладонях, ветер колыхал плакаты и транспаранты.
Автобус понемногу подобрался совсем близко, и Билон мог легко читать надписи на транспарантах: "Нет увольнениям!", "Да здравствуют свободные профсоюзы!", "Требуем пособий по безработице!", "Медицинские страховки!" и наконец, самый маленький: "Мэра в отставку!"
Билон улыбнулся. Он, в принципе, разделял взгляды демонстрантов. Любой горданец мог быть в любой момент уволен с работы без каких-либо объяснений, а расходы на медицину были почти всеобщим предметом беспокойства. У Билона, например, страховку оплачивала редакция, но она касалась только профессиональных заболеваний. Случись, ему, например, сломать ногу, поскользнувшись на лестнице в собственном подъезде в выходной день, лечение надо было бы уже оплачивать самому, выложив при этом полторы месячных зарплаты. Или — вторая возможность — покупать полную страховку, которая обойдется в четверть зарплаты. Ну и конечно, всем в городе было известно, что мэр — вор и взяточник.
