Красный цветок #1

Не могу себе тебя представить его женой, Одиф*фэ. Как жестоки подчас бывают родители к своим незаконным отпрыскам. Разве виновны мы в том, что родились на свет?

Храни тебя Двуликие, подруга! И пожелай мне того же. Мы нуждаемся в благословлении небес и Благих Богов'.

Ослепительно-сочная зелень, желтые и алые, синие и оранжевые цветы, вплетенные в разнотравье, дышали жизнеутверждающей радостью. Солнце игриво отблескивало от глянцевой поверхности листьев. Бездна! Мне совершенно не хотелось думать ни о смерти, ни о сером граните, ни о просватанном нежеланном коронованном женихе.

На что надеялась Мари, кропая письмо? Что я все брошу и, словно прекрасный рыцарь, устремлюсь спасать Светлых Сестер от темных сил? А заодно и её лично?

'Храни тебе Благие Боги, Марилис*са', — произнесла я про себя, свертывая письмо треугольником перед тем, как спрятать его за жесткий корсаж, на груди.

Внимание привлекли характерные шорохи с примечательными вздохами, доносящиеся из соседней беседки.

Эллоис*Сент развлекался с неизвестной яркой брюнеткой, отнюдь не принадлежащей к нашей сумасшедшей семейке. Пышные бедра конвульсивно вздрагивали, тяжелые груди тряслись, длинные волосы разметались по зарумянившимся, как булочки, плечам. Возможно, мужчине подобная поглощенность страстью показалась бы привлекательной, но по мне, так сцена выглядела отвратительно и пошло. Тупая корова, а не женщина, у которой мозгов меньше, чем у курицы, может ли претендовать на наличие шарма или очарования? Впрочем, моё мнение здесь ни для кого не имело значения.

Круто развернувшись, оставалось удалиться, чеканя шаг. Впрочем, пышные юбки изрядно мешали торжественному отступлению.

Самое гадкое, я никак не могла отделаться от мысли, что паршивец выбрал место для своих мерзких увеселений намеренно. Не мог же он меня не заметить? Я вот уже битый час прогуливалась по дорожке туда-сюда.

Интересно, на какую реакцию он рассчитывал? И что хотел доказать? Или наглецу просто на всё наплевать: на мои чувства, на элементарные правила приличия? Какая неслыханная наглость, самомнение, низость!

Взвившись в седло, я пустила лошадь галопом, стремясь быстрой скачкой унять душевное волнение. Припав к холке, слившись с великолепным животным в единое целое, мы стрелой мчались по утрамбованным дорожкам, сворачивая на тропинки, вновь выводящие к дорожкам, пригибаясь, чтобы одна из многочисленных дерзких веток не стеганула по лицу.

То, что столь незначительное явление, как чужие любовные игры, могли привести меня к полному расстройству чувству, казалось унизительным. Какое мне дело, с кем там целуется эта патлатая комнатная болонка, изнеженный капризный маменькин сынок? Почему меня это трогает? Для всесильной аристократии 'свобода нравов', беспутное распущенное поведение и неразборчивые половые связи — привычное дело. Какие, в бездну, могут быть возражения, возмущения и эмоции. Смешно. Мещанство! И Что Эллоис*сенту ещё делать в этой жизни, как не зажиматься с различными блондинками и брюнетками? Он понятие не имеет о том, что такое настоящая жизнь, без страховок, без гарантий, когда от каждого твоего поступка зависит если не все, то очень и очень многое.

Но я-то отнюдь не маленькая несмышленая девочка. Я не позволю ему играть со мной!

Лошадь неожиданно, резко вздыбилась, заставив меня пробкой вылететь из седла. Покатившись по земле, я пребольно ударилась. Если бы не широкополая шляпка, под которую искусная горничная спрятала упругие локоны, я, наверное, размозжила бы себе череп. Но все обошлось относительно благополучно. Лишь в ушах стоял легкий звон.

Сыпля ругательствами, удалось кое-как подняться. Правую ногу, от щиколотки до бедра пронзила острая боль. Охнув, я изо всех сил прикусила губу, чтобы не заорать. Впрочем, углубившись внутрь огромного парка, где-то дальше смыкающегося с диким дремучим зачарованным лесом, можно орать себе в удовольствие сколько угодно: вряд ли тебя услышат.

Бесцеремонно задрав юбки, я обнаружила, что по всей лодыжке тянется нехорошая рваная рана, обильно кровоточащая. Судя по всему, вполне серьезная. Спасительный шок притупил боль, но надолго ли? Кроме всего прочего, ступню я, кажется, подвернула.

— Бездна! — рычала я, пытаясь отодрать клочок от длинной пышной юбки амазонки. Хрен мне! Та только сильнее мялась, оставаясь в целости и сохранности, несмотря на все усилия. — Вот бездна! Слепой Ткач тебя дери!

Вот что тут сделаешь? Ни огненные шары, ни кровавый дождь, ни изменения пространства и выворачивания его наизнанку не способны помочь отодрать банальный кусок материи, столь необходимый в данный момент. Как ни нелепо это выглядело, я рисковала истечь кровью. Выжить в городских трущобах, спастись от Миа*рона, выбраться из Черного Леса, из зачарованного склепа и издохнуть на опрятных, аккуратных дорожках Чеарэтовского парка?! Даже лягушки — и те обсмеют.

Нет, любовь ужасная гадость, раз приводит к таким комически-непреодолимым последствиям.

Я поискала глазами лошадь. Та мирно жевала траву в добром десятке шагов от меня..

— Лис*са!

В ответ хитрюля повела ушами, не удосужившись даже морду поднять.

— Лис*са! — повысила я голос, чем добилась только того, что невольная виновница несчастья отошла подальше.

Кряхтя и охая, кое-как удалось отползти в сторону, привалившись спиной к дереву, дававшему скудную тень. Ногу ломило и дергало. По юбке продолжало расползаться алое пятно, но кровь потихоньку сворачивалась. Правда, рана от этого лучше не выглядела.

Привлеченные запахом крови, замельтешили мухи, противно, низко гудя.

— Кыш! — взмахнула я шляпой, но не преуспела в намерении разогнать назойливых насекомых.

Расслышав ритмичный стук копыт на дорожке, я испытала двоякое чувство: облегчение и досаду.

Эллоис*сент, в отличие от меня, выглядел превосходно. Думаю, не погрешу против истины, если скажу, что первой заметили лошадь, и только потом внимания удостоилась я.

Подобрав поводья, красавчик заставил своего коня гарцевать и, только потом, накрасовавшись досыта, спешился.

— Ты в порядке? — словно нехотя, спросил он.

— Нет.

— Что случилось?

— Неудачная попытка самоубийства на почве несчастной любви, — съязвила я, раздосадованная тем, что в очередной раз вынуждена выглядеть неуклюжей.

— Остроумно донельзя. Что с тобой опять приключилось?

Он опустился рядом на колени, настороженно поглядывая на пятно на юбке.

— Вылетела из седла. Интересно, ты специально за мной ехал или я просто такая везучая?

— Травмы есть?

— Конечно! Иначе сидела бы я тут с тобой и беседовала!

Я с трудом заставила себя не дергаться и повременить с возмущенными возражениями, пока Эллоис бесцеремонно поднимал пышные юбки до колен.

— Н-да, — выдохнул он. И без того не пылающее румянец лицо стало совершенно снеговым. — Кошмар.

— Какие мы впечатлительные, — скорчила я гримаску. — Ай, ты! Поосторожней! Я, между прочим, не стоик какой-нибудь. Мне больно, когда дергают за больную ногу! А я, в отличие от тебя, кайф от боли не ловлю!

— Вывих, — невозмутимо диагностировал Эллоис*сент, впрочем, я и без него это знала.

— Поразительная проницательность. Какой ты все-таки умный, кузен! — не удержавшись, поглумилась я.

— Тебе что, солнце голову напекло?

— У меня внутренний жар, — с придыханием проговорила я. — Не можешь помочь? Наверное, нет. Думаю, ты уже успел весь выдохнуться, бедняга. Столько физических упражнений зараз! Сначала одна кобыла, потом другая. На меня, я полагаю, сил и прыти уже не хватит, — тараторила я, не заботясь о смысле, наблюдая, как мальчишка, раздвигая носком сапога густую траву, что-то высматривает. — Ты вообще меня слушаешь?! Что ты там ищешь, скажи на милость?!

Подняв тонкую хворостину, Эллоис*сент пару раз стегнул ею по ладони, со свистом рассекая воздух.

Я напряженно следила за его действиями. Не слишком хорошо изучив его характер, я опасалась, как бы мне не всыпали за всё хорошее 'горячих'.

— Ну, что ты? — бросив короткий взгляд исподлобья, скривил губы в усмешке сомнительный спаситель. — Я не бью женщин. Это один из жизненных принципов.

— Под давлением обстоятельств принципы у людей могут и поменяться.

— Пока давление далеко не так сильно. — Очистив хворостину от грубой коры, Эллоис*Сент протянул её мне. — Зажми зубами.

— Чего? — тупо возмутилась я.

— Делай, как говорю. Если, конечно, не желаешь, чтобы я сделал это за тебя. Но, если честно, мне как-то не хочется совать палки в чужие зубы.

— Не стану я всякую дрянь в рот брать, — достав платок, свернув его трубочкой, я вонзила в него зубы, руками изо всех сил уцепившись за траву, закрыла глаза и кивнула. Мол, давай, начинай. Мучай.

Не произнося лишних слов, Эллоис быстрым, точным, ловким движением вправил сустав.

Боль стеганула и отпустила.

— Молодец, — похвалили меня.

И хоть это оказалось приятным, я ворчливо отозвалась

-А что? У меня был выбор? Знаю, знаю: выбор есть всегда. Хватит болтать. Лучше помоги мне подняться.

Эллоис*сент сжал мою руку, удерживая на месте.

— Что? — возмутилась я.

То, что меня волновали его прикосновения, после всего, чему я была свидетелем несколько часов назад, меня, мягко говоря, выводило из равновесия.

— Рано.

— Ой! Вот только не нужно этих Чеаровских 'вампиронаоборотов'!

Пришла очеред Эллоис*сента 'чавокать'.

— Ну, как же? Ты сейчас станешь мне кровь предлагать в лечебных целях? Разве нет?

-Одиф*фэ, — строго глянув на меня зелеными взрослыми глазами, сухо произнес мальчишка. — Тут жарко. Тут грязно. Тут рои мух. Я вспотел, воплотись Слепой Ткач. И я не собираюсь здесь торчать ни в угоду тебе, ни кому-то другому. Хочешь пообщаться со мной поближе, я всегда рад повторить сделанное тебе в первую же ночь предложение. Хочешь, чтобы тебя пожалели — я красочно опишу всем, в каком бедственном положении тебя отыскал. Хочешь, чтобы тебя очень сильно пожалели — я могу тебя оставить и прислать кого-нибудь ещё, кого, даст случай, ты переносишь легче, чем меня. Но если мозги у тебя ещё не совсем расплавились, то давай побыстрей с этим покончим?

Руки у меня так и чесались. Но постоянно выставлять себя истеричкой кому приятно?

Тот род лечения, которому мне предстояло подвергнуться, требовал близкого физического контакта. А единственные, кому мой вид мог показаться интересным, были проклятые насекомые — мухи!

— Делай, как знаешь, — сквозь почти сжатые губы зло выронила я.

Объятия Эллоис*сента не столько доставляли удовольствие, сколько смущали.

— А иначе — никак? Может быть, будет проще просто перевязать?

— Мы вроде как договорились, Одиф*фэ? — поднял он бровь.

Высокомерный сукин сын!

Я не знала, кто раздражает меня сильнее: он или я? Терпеть не могу тех, кто ломается, лицемерит и многословит. А именно этим я и была занята. Однако...нужно как можно быстрее разобраться в собственных чувствах. И делать это не при сукином сыне — он, как все менталы, отличный телепат.

Одной рукой меня удерживали за талию, а другой он с силой нажал на себя, где-то в области солнечного сплетения. Полагаю, физическое воздействие сопровождалось магическим ударом. На губах крупным драгоценным камнем набухла сочная алая капля.

Со стоном я поддалась давлению удерживающей меня руки и слизнула драгоценный горячий человеческий сок. Сначала робко, затем жарко, а после почти теряя контроль, словно зверь.

Страсть и жажда переплелись. Каждой клеточкой тела я впитывала исходящее от Эллоиса тепло. Впитывая в себя его желание, возвращала его сторицей. Жажда и потребность, чтобы схватка продолжалась, заставляли начисто позабыть о том, ради чего все затевалось изначально. Тело Эллоиса становилось все тяжелее, кожа — горячее.

— Довольно! Достаточно! — объявила я.

Перед внутренним взглядом проскользнуло утреннее видение 'тупой коровы', развалившейся на лавках с задранными юбками. Мне совершенно не улыбалось выглядеть так же.

— Хватит, я сказала!

Эллоис, тяжело дыша, все-таки послушно с меня скатился, растянувшись на траве рядом. Я чувствовала тепло его у своего плеча, его ладонь у своей ладони.

Постепенно сбившееся дыхание восстановилось.

Повернув голову, я встретилась с его смеющимся взглядом.

— Ты странная, Одиф*фэ.

— Даже больше, чем хотелось бы.

— Я ведь тебе нравлюсь.

Я фыркнула, зло, насмешливо и пренебрежительно.

— Может быть и так. Но это не твои проблемы.

— А кто здесь говорит о проблемах? Поверь, я могу сделать так, что никто из нас не останется внакладе. Мы оба будем удовлетворены.

Я села, нервно пытаясь собрать в косу растрепавшиеся волосы:

— Эллоис*сент, говоря начистоту, чего ты от меня хочешь? Секса без обязательств?

— А какие обязательства могут быть в нашем возрасте? — он приподнялся на локте и смотрел на меня сверху вниз.

Паршивец. Но какой обаятельный паршивец. Так и хочется зарыться в густое мягкое облако темных кудрей, вдыхая едва уловимый аромат, описать который словами вряд ли удастся. Откуда этот тонкий волнующий запах? Одеколон? Кожа? Магия?

— Представь себе, у меня они есть, — выдохнула я.

Вопрос, засветившийся в зеленых очах, можно было бы оставить без ответа.

— Я помолвлена.

— Ты — что?

— Помолвлена. Твоя дорогая тетушка просватала меня за Сиоб*ряна Дик*Кар*Стала, выторговав что-то своё, — в нюансы я, признаться, не входила. Но, положа руку на сердце, прости меня Двуликие, меня бы это не остановило. Главная причина в том, что я не принимаю отношений без обязательств. Они меня не удовлетворяют. И ещё, — ты не знаешь меня. Совершенно.

— Ага. И последнее препятствие точно не преодолимо! — саркастически поднял брови Эллоис. — Хорошо, Одиф*фэ. Я допускаю, что ты права. Я согласен, что серьезные отношения — это серьезно, а помолвка с королем Фиара и вовсе должна делать тебя для меня недоступной.

Я не стала комментировать. Хорошо памятуя о том, что даже искренняя привязанность к дядюшки Те*и нисколько не помешала его связи с Гиэн*сэтэ.

— Но подлинная причина твоего испуганного 'Нет, довольно!' в другом: ты просто маленькая девственница, недавно вырвавшаяся из монастыря. Своенравная, страстная, яростная и невинная. Любой другой на твоем месте я сказал бы: ну, и ладно. Скатертью дорога, до свидания. Но боюсь, поступить так с тобой, не получится. Между нами есть что-то такое, что рано или поздно все равно заставит нас столкнуться.

— Дай мне нож, — сказала я.

— Зачем? — тонкие брови подозрительно сошлись на переносице.

— Убью сначала тебя, потом себя и мы всегда будем вместе. В мире лучшем.

— Ты это серьезно?

— А ты как думаешь?

Со вздохом он протянул мне кинжал, и я предприняла попытку отрезать подол юбки, весь измочаленный, выпачканный и воняющий кровью. Меня раздражало жирное кровяное пятно.

— Помочь? — хмыкнул он, устав наблюдать за безуспешными неуклюжими попытками.

— Помоги.

Ловко отсекая ткань, он отбросил её в сторону. Взглядом я заставила клочок материи вспыхнуть и прогореть до того, как она коснулась земли.