Книга 1: Пробуждение

Стефан схватил один из тяжеленных чемоданов и запустил его через всю комнату. Чемодан врезался в оконную раму и расколол ее. Как глупо, как глупо!

Кто там за ним охотился? Все. Мэтт так и сказал: "Произошло еще одно нападение... Все думают, что это ты его убил".

Что ж, теперь все выглядело так, как будто эти варвары, эти докучливые людишки с их суеверным страхом перед неведомым, были правы. Как еще можно было объяснить то, что случилось в Доме с привидениями? Стефан тогда ощутил жуткую слабость, смятение, головокружение, а затем Тьма объяла его. Когда же он очнулся на полу раздевалки, Мэтт рассказал ему о том, что совершено нападение еще на одного человека. На сей раз этого человека, ни в чем не повинного учителя истории, лишили не только крови, но и самой жизни. Как это еще можно было объяснить? Конечно, это именно он, Стефан, являлся тем самым убийцей!

Именно убийцей он и был. Злой тварью о двух ногах. Существом, порожденным Тьмой, обреченным вечно пребывать среди Теней, охотиться и таиться. А раз охотиться, то почему бы и не убивать? Почему не следовать своей истинной природе? Раз этого нельзя было изменить, можно было с таким же успехом этим наслаждаться. Стефан вполне мог обрушить свои темные побуждения на этот городок, жители которого в эту минуту за ним охотились.

Но сначала... он испытывал безумную жажду. Вены горели как сеть сухих и горячих проводов. Ему требовалось напиться... скорее... как можно скорее...

В пансионате было темно. Елена постучала в дверь, но ответа не получила. Гром трещал над головой. Однако ни капли дождя на землю так и не упало.

После третьего стука Елена попробовала потянуть на себя дверь, и та открылась. Внутри безмолвного дома висел угольно-черный мрак. Ощупью, добравшись до лестницы, девочка начала подниматься.

На площадке второго этажа царила такая же тьма, и Елена споткнулась, пытаясь найти комнату с лестницей на третий этаж. Слабый свет замерцал на самом верху лестницы, и она поднялась туда, почти физически ощущая давление окружающих стен, которые, казалось, смыкались вокруг нее.

Свет пробивался через щель из-под закрытой двери. Елена быстро и не слишком громко по ней постучала.

— Стефан, — прошептала она, а затем позвала погромче, — Стефан, это я.

Никакого ответа. Ухватившись за дверную ручку, Елена толкнула дверь, заглядывая в комнату:

— Стефан...

Комната оказалась пуста. И в полном беспорядке.

Все выглядело так, словно по ней прошелся страшный ураган, оставляя сплошные разрушения на своем пути. Чемоданы, которые прежде мирно стояли по углам, теперь валялись как попало, их крышки были раскрыты, точно беззубые рты, содержимое было раскидано по полу. Одно окно оказалось разбито. Все имущество Стефана, все вещи, которые он так бережно хранил и, казалось, очень ценил, подобно мусору валялись на полу.

Страх охватил Елену. Ярость и неистовство этой сцены разрушения так бросались в глаза, что начинала кружиться голова.

"Тот, кто очень даже склонен к насилию", — сказал Тайлер.

"Мне наплевать, — подумала Елена, пока разгорающийся гнев отгонял страх. — Мне на все наплевать, Стефан, я по-прежнему хочу тебя видеть. Но где же ты?"

Люк в потолке был открыт, и оттуда поступал холодный воздух.

"Там так высоко", — подумала Елена, ощущая внезапный озноб от страха.

Она еще никогда не взбиралась по этой приставной лесенке к площадке с перильцами на крыше, и длинная юбка основательно затрудняла подъем. Наконец Елена медленно пролезла через люк, встала на колени на крыше, а затем поднялась на ноги. Увидев темную фигуру в углу, она быстро двинулась к ней.

— Стефан, я не могла не прийти... — начала Елена и внезапно осеклась.

Вспышка молнии полыхнула в небе в тот самый миг, когда фигура в углу резко развернулась. А затем вышло так, словно все дурные предчувствия, все страхи и кошмары, которые Елена когда-либо переживала, внезапно сбылись. Она даже не могла вскрикнуть — это зрелище уже было за гранью добра и зла.

"О господи... нет", — подумала Елена.

Ее разум категорически отказывался извлекать смысл из того, что видели ее глаза. Нет. Нет. Она просто не станет на это смотреть, она никогда не поверит...

И все же Елена не могла удержаться от созерцания. Даже если бы она зажмурилась, каждая деталь ужасающей сцены уже врезалась в ее память — опалив ее разум подобно вспышке молнии.

Стефан.

Стефан, такой элегантный в своей обычной одежде, в черной кожаной куртке с поднятым воротником. Стефан, чьи темные волосы были подобны одной из грозовых туч, нависавших над городом. Стефан, застигнутый врасплох этой вспышкой света. Стефан, чье тело выгнулось в какой-то звериной позе, полусидя, с выражением животной ярости на тонком лице.

И кровь. Этот нежный, надменный, чувственный рот, заляпанный кровью губы казались кошмарно-красными на фоне бледной кожи, на фоне резкой белизны оскаленных зубов. В руках Стефан держал обмякшее тельце плачущей горлицы, белой как его зубы, беспомощно распростершей крылышки. Еще одна горлица лежала у его ног подобно использованному и скомканному носовому платку.

— О господи, нет! — прошептала Елена.

Продолжая шептать одно и то же и пятясь назад, она едва сознавала, что делает. Разум девочки просто не мог справиться с этим ужасом, мысли разбегались в дикой панике подобно мышам, вырвавшимся из тесной клетки. Нет, она этому не поверит, просто не поверит. Тело было невыносимо напряжено, сердце разрывалось, голова кружилась.

— О господи, нет...

— Елена! — Ужаснее всего остального было видеть, как глаза Стефана глядят на нее с этого звериного лица, наблюдать, как жестокий оскал сменяется видом отчаянным и потрясенным. — Елена, пожалуйста. Пожалуйста, не надо...

— О господи, нет! — Вопли словно сами собой пробивали себе путь наружу из ее гортани. Елена попятилась еще дальше и споткнулась, когда Стефан вдруг к ней шагнул. — Нет!

— Елена, пожалуйста... будь осторожна.

Эта тварь, эта жуткая тварь с глазами Стефана шла к ней, глаза ее горели. Елена метнулась прочь, когда Стефан сделал еще один шаг, протягивая к ней руки. Эти длинные руки с изящными пальцами, которые так нежно гладили ее волосы!

— Не прикасайся ко мне! — вскричала Елена.

А затем отчаянно завопила, спиной ощущая железную ограду площадки. Этому железу было почти полтора столетия, и в некоторых местах оно уже совсем проржавело. Веса до смерти перепуганной девочки оказалось для ограды слишком много, и Елена почувствовала, как перила поддаются под ее тяжестью. Затем послышался резкий скрежет ломающегося металла, смешавшийся с отчаянным воплем. За спиной у Елены зияла пустота, ухватиться было не за что, и она стала падать.

В это мгновение Елена увидела бурлящие темно-пурпурные облака, темную громаду дома рядом с собой. Странным образом у нее оказалось вполне достаточно времени, чтобы ясно все это увидеть и почувствовать всю бесконечность страха, пока она кричала и падала, падала, падала...

Однако ужасный, сокрушительный удар о землю так и не случился. Внезапно Елену обхватили крепкие руки, поддерживая ее в пустоте. Послышался глухой стук, и руки напряглись, тело прижалось к ней, словно впитывая в себя катастрофу. Наконец все вокруг успокоилось.

Елена неподвижно лежала внутри круга этих рук, пытаясь осмыслить случившееся. Пытаясь поверить в еще одно совершенно невероятное событие. Она упала с крыши высокого трехэтажного дома — и осталась жива. Теперь в полной тишине между ударами грома Елена видела вокруг сад позади пансионата, и опавшая листва покрывала то самое место, где должно было лежать ее разбитое тело.

Наконец Елена обратила взгляд на того, кто сжимал ее в объятиях. Стефан.

Сегодня вечером было испытано слишком много страхов, вынесено слишком много ударов. И теперь Елена могла лишь с бесконечным удивлением смотреть на него.

В глазах Стефана читалась страшная печаль. Эти глаза, что горели как зеленый лед, теперь оказались темными и пустыми, совершенно лишенными надежды. Примерно тоже самое Елена наблюдала в ту первую ночь в его комнате, только сейчас было еще хуже. Ибо теперь глаза были наполнены ненавистью к самому себе, тоской и горестным осуждением. Елена просто не смогла этого вынести.

— Стефан, — прошептала она, чувствуя, как эта грусть входит и в ее сердце.

Елена по-прежнему видела красные пятна на его губах, однако теперь их вид пробуждал трепет жалости наряду с инстинктивным страхом. Быть таким одиноким... таким чужим и таким одиноким...

— Ах, Стефан, — прошептала Елена.

Но ее слова тонули в бездонных глазах, не порождая никакого отклика.

— Идем, — тихо произнес Стефан и повел ее в дом.

Когда они добрались до царства разрушения, которым стала его комната, Стефан ощутил укол жгучего стыда. То, что именно Елена все это увидела, оказалось для него совершенно невыносимо. С другой стороны, возможно, так оно было и лучше. Ибо теперь она воочию могла видеть, каков он на самом деле, что он способен натворить.

Медленно подойдя к кровати, Елена села. А затем заглянула в помрачневшие глаза Стефана.

— Рассказывай, — только и сказала она.

Стефан невесело усмехнулся и заметил, как Елена вздрогнула. Это заставило его еще сильнее себя возненавидеть.

— Что ты хочешь знать? — спросил Стефан. Поставив ногу на один из перевернутых чемоданов, он почти с вызовом обратился к Елене, широким жестом обводя комнату. — Кто это сделал? Я это сделал.

— Ты сильный, — сказала Елена, не сводя пристальных глаз с перевернутого чемодана. Затем она все же подняла взгляд, припоминая о том, что случилось на крыше. — И быстрый.

— Сильнее человека — произнес Стефан с намеренным ударением на последнем слове.

Почему же она теперь от него не попятилась? Почему не посмотрела на него с той ненавистью, которую он уже видел сегодня? Впрочем, Стефан теперь очень мало заботился о том, какие выводы извлечет из его слов Елена.

— Мои рефлексы значительно быстрее, и я более вынослив. Ничего не поделаешь, я охотник, — резко закончил он.

Что-то в выражении лица Елены заставило Стефана вспомнить о том, как она от него отшатнулась. Тыльной стороной ладони он вытер губы, затем подошел к ночному столику, чтобы взять оттуда стакан воды.

Глотая воду и снова вытирая рот, Стефан чувствовал на себе взгляд Елены. О да, теперь его снова волновало, что она о нем подумает.

— Ты можешь есть и пить... всякое разное, — сказала Елена.

— Вообще-то мне ничего не требуется, — тихо отозвался Стефан, чувствуя страшную усталость и подавленность. — Мне больше ничего не требуется. — Внезапно он резко развернулся и почувствовал, как в его сердце снова загорается страстное желание. — Можно сказать, я не из этого мира. Для тебя, Елена, я все равно, что мертв.

Теперь Стефан видел, как она дрожит. Однако голос Елены показался ему спокойным, пока глаза ее неотрывно смотрели в его глаза.

— Расскажи, — снова попросила Елена. — Пойми, Стефан, у меня есть право знать.

Стефан узнал эти слова. И они были так же верны, как и в тот, первый раз.

— Да, думаю, есть, — сказал Стефан голосом усталым, но твердым. Оторвав через несколько секунд взгляд от разбитого окна, он снова посмотрел на Елену и ровным тоном заговорил: — Я родился в конце пятнадцатого столетия. Можешь ты в это поверить?

Елена посмотрела на вещи, которые разбросал по крышке бюро один яростный взмах руки. Флорины, агатовая чашка, кинжал.

— Да, — негромко отозвалась она. — Я в это верю.

— И ты хочешь знать больше? Как я стал таким? — Когда Елена кивнула, Стефан снова повернулся к окну.

Как же он мог ей все рассказать? Ведь он так долго избегал вопросов, что стал подлинным экспертом в науке прятаться и ускользать.

Существовал только один способ. Стефан должен был рассказать Елене всю правду, ничего не скрывая. Выложить все до мельчайших подробностей, чего он никогда не предлагал ни одной живой душе.

И Стефан действительно хотел это сделать. Пусть даже после этого она от него отвернется. Стефан отчаянно желал показать Елене, кто он на самом деле такой.

И тогда, устремив взгляд в самую глубь мрака за окном, где вспышки голубого сияния время от времени озаряли небо, он начал свой рассказ.

Стефан говорил бесстрастно, без эмоций, тщательно подбирая слова. Он рассказал Елене о своем отце, состоятельном мужчине времен Ренессанса, и о его мире, который преимущественно ограничивался Флоренцией и семейным поместьем. Он рассказал ей о своей учебе и о своих амбициях. О своем брате, так сильно от него отличавшемся, и о враждебных отношениях, которые между ними сложились.

— Даже не знаю, когда Дамон начал меня ненавидеть, — признался Стефан. — Насколько я помню, так было всегда. Возможно, это случилось потому, что наша матушка не оправилась после вторых родов. Она умерла через несколько лет после моего рождения. Дамон очень сильно ее любил, и мне всегда казалось, что он винил меня в ее смерти. — Тут он выдержал паузу и с трудом сглотнул. — А затем, немного позднее, появилась одна девушка.

— Та самая, которую я тебе напоминаю? — негромко спросила Елена. Стефан кивнул. — Та самая, — несколько нерешительно продолжила она, — которая подарила тебе кольцо?

Стефан взглянул на серебряный перстень у себя на пальце, затем внимательно посмотрел в глаза Елене. И медленно вытащил из-под рубашки кольцо, которое носил на цепочке.

— Да, это было ее кольцо, — кивнул он. — Без подобного талисмана мы умираем под солнечным светом — как на костре.

— Значит, она... ты ей нравился?

— Она сделала меня тем, кто я сейчас.

После небольшой заминки Стефан рассказал ей о Катрине. О красоте и прелести Катрины, о своей любви к ней. И о любви Дамона.

— Она была слишком нежной, проникнутой слишком большой любовью, — мучительно произнес он под конец. — Она дарила эту любовь всем, включая моего брата. Но, в конце концов, мы сказали ей, что она должна выбрать между нами. И тогда... тогда она пришла ко мне в спальню.

Воспоминание о той ночи, о той сладостной и ужасной ночи, снова захлестнуло его. Катрина пришла к нему. И Стефан был так счастлив, так полон радости и благоговения. Он попытался рассказать об этом Елене, найти нужные слова. Всю ту ночь юноша был так счастлив, и даже на следующее утро, когда он проснулся и обнаружил, что Катрина ушла, он все еще испытывал величайшее блаженство...

Случившееся вполне могло показаться сном, однако две ранки на шее были вполне реальны. Стефан с удивлением обнаружил, что боли они не причиняли и, казалось, стремительно заживали. Теперь их скрывал высокий воротник его рубашки.

Кровь Катрины горела в его венах, и от одной этой мысли сердце Стефана вдруг забилось быстрее. Катрина поделилась с ним своей силой, она выбрала его.

У него нашлась улыбка даже для Дамона, когда они тем вечером встретились в условленном месте. Весь день брат Стефана где-то отсутствовал, однако в маленьком садике показался как раз вовремя. Дамон невозмутимо стоял под деревом, поправлял манжеты. Катрина опаздывала.