Стремящаяся Ввысь

Вжик-вжик.

Неторопливые движения превращали зазубренную железку с легкими следами ржавчины в острый и опасный клинок

— Совсем я его запустил. — Заметил Шакал, снова проверяя остроту лезвия. — Да и некогда мне с ним было...

— Почему ты не купишь хороший меч? — не выдержала я.

— Это хороший меч, Айри. — Заметил Ворон, запуская мне руку в волосы. — Плохой сломался бы в первой же потасовке.

— Мой меч у меня уже шестой год. — Я, прикрыла глаза от удовольствия, но сдаваться не собиралась.

— Ну да. — Хмыкнул наемник. — Давно хотел спросить, где тебе такое сокровище обломилось? Я бы за такой корону из сокровищницы Ригской империи выкрал. Или город бы вырезал.

— Это подарок. И поверь, если ты вырежешь город, — я поморщилась, — он тебя слушаться не будет.

— Еще и с характером... — Вжик-вжик. — Я, наверно, когда задание закончу, куплю себе булаву или цеп. Ухода почти не требует, а с лошади, — Шакал ласково взглянул на Варвара, — с ним будет удобней.

— Как твои ноги? — заметил Ворон, перебирая пряди на макушке. Приятно...

— Пока не болят. — мурлыкнула я.

— А магия как?

— Отвратительно. — Я тяжело вздохнула. — Все силы идут на лечение. Я сейчас слаба, как котенок. — И мурлычу, когда за ушком чешут, также. — Но, если надо, могу отрезать путь силы и магически буду в порядке недели через две, а колдовать смогу через пару дней. Понемногу. Но тогда я не выздоровею.

— А если так, когда выздоровеешь?

— Не скоро.

— Понятно. — Я повернула голову и посмотрела на Ворона. Тот мрачно смотрел на огонь.

— Ворон, если надо, я в состоянии сидеть на лошади.

Золотокожий перевел взгляд на меня и улыбнулся. Рука его глубже закопалась в волосы и снова повернула голову набок.

— Лежи уж.

— Не люблю я людей подводить. — Хмуро заметила я. — Да и нелюдей тоже.

— А ты и не подводишь. Успокойся.

Легко сказать, но трудно сделать. Тем более, что я была не просто слабой, а абсолютно беспомощной. От этого чувства было в свое время нелегко отвыкнуть, а привыкать к нему снова совсем не хотелось. Самоедство — вещь занимательная. Я и не заметила, как пришла Ирбис. Белый зверь вбежал в пещеру и рык вырвался из видоизмененного горла.

— А я дров нашла! Немного правда. — Снежный барс скинул груду обломков и встряхнулся. Во все стороны полетели куски слежавшегося на шерсти снега.

— Ирбис! — рявкнули мы втроем. Мне-то хорошо — я спряталась в одеяла, а парням досталось.

— Ой! Простите! — прошептала оборотень. — Я нечаянно...

— За нечаянно бьют отчаянно. — Мрачно пошутил Шакал, отряхиваясь.

Большой зверь только фыркнул и завалился на бок рядом со мной.

— Айри, ты как? — Оборотень стрельнула глазами по мне, Ворону, и руке, которая перебирала мне пряди, и весело сощурилась.

— Пока помирать не собираюсь. — Я проигнорировала двусмысленность вопроса и сделала невинное лицо. — Мазь еще действует, так что ничего не болит.

Ирбис перевела взгляд на брата. Из-за любопытства пришлось снова менять положение, но золотокожий только загадочно ухмылялся.

Шакал наконец-то отложил меч, а то неизменное "вжик-вжик" последние два часа начинало уже раздражать. Зашипело положенное на угли мясо. Все замолчали.

— Айри?

— А? — хитрый взгляд Ирбис не предвещал ничего хорошего.

— Расскажи что-нибудь!

Все трое уставились на меня предвкушающими глазами.

— Я ничего не знаю!

— Да ладно тебе!

— Да не знаю я, что рассказать!

— Расскажи... — ребята задумались. Периодически перемежая молчание междометиями:

— А... нет не очень (бормотание).

— Может? Тоже не подходит (озабоченное хмыканье).

— О! Нет...

Наконец Шакал выдал осмысленную фразу:

— Ты знаешь, — медленно проговорил он. — Мне всегда было интересно, как устроены миры. В смысле, все знают, что их много, и что между ними можно перемещаться, и все.

— Что о них можно рассказать?

— Ну... мы всегда видим миры изнутри, а какие они снаружи не знаем...

— Вы не знаете теории происхождения миров?! — Тут я просто выпучила глаза от изумления.

Трое моих спутников отрицательно замотали головами.

— Что ж. Такие пробелы надо пополнять. — Я нехотя поднялась с колен Ворона и оперлась на стену. Пошевелила пальцами, не зная с чего начать.

— ... Рассказ это искусство, милая. Рассказывать красиво не сложно. Заставить слушателей почувствовать рассказанное неимоверно трудно. Надо знать, с чего начать, и когда закончить. Так, чтобы рассказ захватил слушателя с первого мгновения и оборвался, оставив незаконченные мысли. И тут у тебя есть преимущество. Какое?

— Магия? — Поколебавшись, спрашиваю я.

Учитель довольно улыбается и прищелкивает клювом.

— Именно. А точнее иллюзии. Иллюзия это художественно искусство мага. Покажи, что ты рассказываешь, если это история, рассказ, доклад, не важно. Всем запомнится твоя красивый голос, звучащий из-за тумана. Озвучь самые страшные моменты детской страшилки и дети будут дрожать под одеялами и навсегда запомнят, что водяника из колодца злить нельзя или что ночью в лесу живут голодные зубастые волки. — Над ухом глухо щелкнули зубы и я не вольно вздрогнула. Учитель улыбнулся. — Далеко не все маги обладают искусством иллюзий. Это как талант художника — есть или нет. Честно, милая, я никогда не понимал, в чем тут сложность. Для меня это так же обычно, как и дышать. Я использую иллюзии, не вдумываясь в то, что я делаю. Но объяснить это можно... как проектирование своих мыслей на пустое пространство или поверхность. Мысли должны быть четкие, ты должна знать, чего ты хочешь...

Учитель — мастер иллюзий. Его голос можно было слушать часами.

— Представьте себе огромное пустое пространство. — В пещеру натянуло белого иллюзорного тумана. — Когда-то существовал один единственный мир. — Между нами повис большой синий шар. — Никто не знает, сколько он просуществовал, может миллиард, может сотни миллиардов лет. Никто не знает, кто там жил. Может люди. Может драконы, эльфы, оборотни. Нов один миг мир взорвался, разлетелся на сотни, тысячи осколков. — Взрыв сотряс пещеру, мои спутники невольно отшатнулись. — И из этих осколков начали образовываться новые миры. Они или росли, или оставались маленькими, закрывались или наоборот, ловили из окружающего пространства любую пыль. — Разлетевшиеся осколки начали кружиться по пещере, постепенно округляясь и замедляя ход. Наконец они остановились, представляя собой много хрустальных шаров, сверкавших разными огнями. — Их образовалось очень много. Некоторые расположились гроздьями. Некоторые поодиночке. Мы, кстати, находимся в Тистинской грозди миров. Она насчитывает около пяти десятков миров. И мало кто из живущих тут путешествовал за ее пределы. Переходя из мира в мир мы на некоторое время, определяемое нашей силой, вспарываем ткань пространства, в том месте, где соприкасаются две вселенные. — Память подкинула картину которая тут же отразилась на иллюзии: Шакал, раскинувший руки, а перед ни высокий столб голубой клубящейся дымки. Северный ветер треплет волосы, обдувая безымянный остров в океане, усеянный костями давно умерших. Видение сверкнуло и исчезло, подчиняясь рассказу. — В таких местах ткань пространства истощается и дает возможность ее порвать. В других местах он невероятно прочна и разрыв ее в другом месте грозит уничтожением мира. Бывали такие могущественные маги, которые разрывали миры. Пустота междумирья высасывала такие миры, как яйцо, оставляя только пустые скорлупки. А высосанные миры переродились в пещеры, которые разрослись и охватывают сейчас большую часть междумирья. Есть такие миры к которым кроме как по пещерам Бьярни, как их еще называют, не пройти. Там царит вечный мрак, а те маги и существа из уничтоженных миров... они, по крайней мере многие, до сих пор живы, превратившись в чудовищ, которым место только в междумирье. — Некоторые из шаров вспыхнули и исчезли в маленьких взрывах, растаскивая в разные стороны иллюзорные осколки. А потом из некоторых из них образовались отростки, быстро охватившие большую часть миров. — Есть вселенные, наверно есть, этого никто не знает, до которых не доходят даже пещеры. Расстояние между такими мирами настолько велико, что Бьярни не чувствуют их. — Изображение резко уменьшилось и в другом конце пещеры вспыхнул звездочкой закрытый мир.

— Пещеры могут чувствовать? — Ирбис. Глаза блестят и широко распахнуты.

— Предположительно да. Неизвестно ни одного туннеля или каскада пещер, который ведет в тупик.

Я замолчала ненадолго, а потом решительно развеяла иллюзию. Мои спутники удивленно заморгали и требовательно посмотрели на меня.

— Все. — Я развела руками. — Лекция закончена.

— Ну! Айри, расскажи еще что-нибудь!

— Ребят, даже если б хотела, не могу. Сил нет.

Все моментально потупились и спешно завели новый разговор. На совершенно глупую тему. Постепенно, правда, он перетек в нормальное русло.

Знаете, вести долгий неспешный разговор, под аккомпанемент гулкого ветра и треска углей, глядя на рождающиеся и помирающие языки пламени потрясающе. Не остается ничего лишнего, с людей слезает вся шелуха, очищать которую можно годами. Именно в таких разговорах узнаешь людей.

Мы разговаривали обо всем и ни о чем: о легендах разных народов, о снах, о дружбе, о том как надо пить, что бы не пьянеть. Кстати о пьянке: У шакала нашлась фляжка какой-то ядренейшей настойки и мы по очереди приложились к ней исключительно в исследовательских целях. После этого разговор пошел еще оживленней. Стены пещерки тряслись от хохота и шальных шуток.

Когда фляга опустела, я, непривычная к алкоголю отключилась. Отдельные фрагменты еще всплывали в памяти, но потом растворились и они.

* * *

Девушка сонно пошевелилась на плече у Ворона и нежно его обняла. Сам Ворон сидел с видом кота, наевшегося сливок, и улыбался.

— Брат я бы тебе посоветовала...

— Ой, да ладно тебе, — перебил золотокожий сестру. — Не будь ханжой. Я ничего не делаю.

— Угу, ты только лапаешь. — Пробурчала девушка.

— Было бы что. — Ухмыльнулся наемник.

— Очень даже есть. — Ворон демонстративно провел руками по телу спящей. — И то что есть, совсем не плохо.

— И тебе не стыдно...

— Совсем не стыдно. — Золотокожий ухмыльнулся и взглянул на сестру. — Я между прочим Айри комплимент делаю. И вообще у меня воздержание уже несколько месяцев!

— Ну да, для тебя это несвойственно — Фыркнула оборотень.

— Ирбис, не мелочись. Я себя держу в руках и ничего себе не позволю.

— Только пощупать. Совсем чуть-чуть! — Заржал Шакал и к нему присоединился Ворон.

Ирбис хмуро перевела взгляд на хохочущих парней и буркнула:

— А я все Айри расскажу!

— Что она, пьяная в стельку, полезла к Ворону целоваться, а тот, не дурак, воспользовался? — Расхохотался еще сильней Шакал. — Знаешь, что она ответит на то, что потом заснула?

— Что такой шанс потеряла! — ответил, перебарывая смех Ворон.

— Все я спать! — Ирбис сердито схватила одеяло и завернулась в него и легла носом к стенке.

— Я пожалуй тоже. — Зевнул Шакал. — Ты тут смотри, не шали. — Фыркнул он напоследок.

— Да было бы с кем! Не с этим же пьяным чудом!

— Тебя что-то не устраивает?

— Только то, что ее даже не добудишься!

* * *

Я проснулась от боли. Действие мази прекратилось и ноги снова начало ломить. Да и недолго оставалось мне мазаться — травы быстро заканчивались.

Боль после благословенных часов передышки казалось еще более жестокой.

Я невольно застонала и бессильно долбанулась затылком. Терпеть боль до рассвета представлялось жестокой пыткой. Неожиданно рядом кто-то шевельнулся и надо мной оказалась заспанная голова Ворона.

— Болит? — Тихо и сочувственно шепнул он.

Я молча кивнула сжав зубы. Даже разговаривать не хотелось.

Работодатель тяжело вздохнул. Через какое-то время он неуверенно прошептал:

— Айри, я могу помочь.

Я презрительно фыркнула.

— Нет, правда. Только при одном условии: ты закроешь глаза и не станешь открывать без до моего приказа.

Я подозрительно покосилась на работодателя. Нет, Ворон был серьезен, как зомби. Они, как известно, чувства юмора не имеют. Однако скептицизм смыло очередной волной милых ощущений. Я послушно закрыла глаза.

— Умничка, хорошая девочка. — Фыркнул Ворон и предусмотрительно накрыл мое лицо ладонью. — Получи конфетку.

Наступила тишина. Ладонь Ворона так и лежала на глазах, изменений не следовало. Неожиданно, или, скорее, долгожданно, рука работодателя дернулась и он поспешно ее переложил на грудь. Вторая рука находилась в нескольких сантиметрах от ног.

Я не выдержала и приоткрыла веки. Глаза моего работодателя потусторонне светились золотом, пренебрегая такими мелочами, как белки и зрачки. Просто два кусочка расплавленного золота. Н-да, зеркало души. Кожа его, кстати, тоже мерцала золотыми искрами, которые собирались в руках. Черты лица обострились, натянулась кожа на скулах, заострился нос. Брови тянулись двумя рисованными черной эмалью линиями.

Как ни обидно, мой работодатель был красив, собака... Даже в таком виде. Я невольно засмотрелась, но потом одернула себя и попыталась сконцентрироваться на ощущениях. И удивилась. Боль правда уходила. Было ощущение, что она просто впитывалась Ворону в руки. Хотя, возможно так и было.

Лечение довольно быстро закончилось с золото в глазах работодателя впиталось в радужку. Ворон заметил мой взгляд и едва заметно вздрогнул. Я бы и не заметила, если бы он не полоснул когтями мою кожу.

— Конфетку не получишь. — Хмуро сказал он, глядя на мою кривую моську. — Тебе не стыдно?

— Стыдно. — Охотно признала я, сделав грустное выражение лица.

— Прекрати рожи корчить. — Ну вот, награда за мои старания. — Лучше скажи, как твои ноги.

Я было открыла рот, чтобы попытаться сострить, но тут же его захлопнула.

Ноги не болели. Только откуда-то издалека навевало неприятное ощущение, отдаленное воспоминание о той муке, которую я терпела.

— Значит не болит. — Удовлетворенно кивнул мой работодатель и лег на свое место, повернувшись ко мне спиной.

Я какое-то время колебалась, но потом все же не выдержала:

— Ворон, а...

— Промежуточная стадия, неполное возвращение в истинный облик, позволяющее использовать силы моего народа. Тебя это интересовало?

— Ага.

Еще немного молчания.

— Ворон, а...

— Я просто преобразовал боль в силу и втянул ее в себя, а часть распылил в пространство.

— А-а.

Тишина.

— Ворон, а...

— Да, у меня сейчас немного болят ноги, возможно у ребят тоже заболят. Но боль почти не чувствуется. Она примерно такая же, как и у тебя сейчас.

— О-о.

Молчание.

— Ворон, а...

— Айри, спи! — Работодатель повернулся ко мне лицом и прижал к себе.

— А... — Чуть более сильное объятье и я поняла, что не могу сказать ни слова, потому что прижата к теплой, пахнущей корицей и шоколадом груди. — М-м-м.

— Вот и молодец. — Фыркнул голос над ухом. — Спи.

Я устроилась поудобнее и заснула. Часто, что ли, выдается случай поспать в объятиях такого шикарного мужчины?