Если не одно "но". Шлюз в диспетчерской Администрации, которым убийца воспользовался как минимум однажды, точно так же сообщал, что последний раз им пользовались при плановом техосмотре. А значит, точно так же мог лгать и этот люк.
— Возвращаемся. — бросил я и быстро зашагал обратно, держа Линзу наготове. Фудзисаки поспешила следом за мной.
Следы, только что помеченные Линзой, выныривали нам навстречу, пара за парой... но вместе с ними проступали и новые. Шедшие обратно.
След вовсе не петлял, как мне показалось; просто не все следы, шедшие обратно к люку, были одинаково различимы.
Я остановился у выхода из подвала. Позади меня горели оранжевым две пары следов — первая и последняя. Всё тех же следов.
А значит, либо диспетчер задач люка лжёт, либо убийца намеренно сбивал нас с толку.
* * *
— Господин инспектор!
Я обернулся, едва успев переступить порог парадного зала: к нам, окружённая своей свитой, приближалась Малкина. Длинные рукава её платья развевались, как вымпелы.
— Госпожа Малкина. — сказал я. Секретарь Конституционной партии поравнялась со мной и требовательно уставилась на меня. Но на этот раз её лицо выглядело почти добродушным.
— У вас есть успехи, господин инспектор? — поинтересовалась она. — Вы что-нибудь обнаружили?
— Возможно. — уклончиво ответил я. — Но эти результаты необходимо проверить.
— Могу ли я просить вас, — начала Малкина, — проверить их как можно быстрее? Время не терпит, господин инспектор. Мы все в опасности.
С этим я, в кои-то веки, был с ней согласен.
— Для этого, — в свою очередь ответил я, — мне потребуется задать вам несколько вопросов. Вам и, возможно, некоторым вашим подчинённым.
— Всё, что вам требуется узнать у моих подчинённых, вы можете узнать у меня. — безаппеляционно заявила Малкина и скрестила руки на груди. — Ну что ж. — потребовала она. — Спрашивайте!
— Хорошо. — кивнул я и встряхнул рукавом, вытаскивая Линзу. — Госпожа Малкина, почему вы лжёте?
— Что это означает, господин инспектор? — возмущённо воскликнула Малкина. Её подчинённые всполошились; кто-то шагнул вперёд, но секретарь простёрла руку: — Назад! Господин инспектор, объяснитесь!
— Вы утверждаете, что сразу же вызвали полицию, как только обнаружили тело госпожи Сэкигахары. — спокойно ответил я. — Но инспектор Гейдрих, — я кивком указал на стоявшую чуть позади командира патрульных, — утверждает, что получила вызов только в семь часов. Это легко проверить. И, госпожа Малкина, следующее движение ваших подчинённых будет рассматриваться, как сопротивление полиции.
— Я... Я поняла, о чём вы говорите. — запнувшись, проговорила Малкина. — Да, действительно, я допустила... некоторую неточность, господин инспектор. Я действительно вызвала полицию не сразу после того, как обнаружила Фриду, а... по истечении некоторого времени. Мне необходимо было провести некоторые консультации.
— Консультации с кем? — тут же спросил я. Малкина невинно развела руками:
— С другими высокопоставленными членами нашей партии, разумеется. Мы — коллегиальный орган, господин инспектор. Я была обязана — как минимум — поставить остальных руководителей партии в известность.
— Для того, чтобы вызвать полицию? — недоуменно поднял бровь я. Малкина уставилась на меня, как на идиота.
— Для того, чтобы сообщить об убийстве казначея партии. — сказала она. — Как, по вашему мнению, должно было партийное руководство знать об этом, господин инспектор?
Да, вынужден был признать я, это было логичным поступком. Но настолько срочным, что Малкина стала консультироваться до того, как вызвала полицию?..
Вполне возможно. Конституционная партия может и не доверять полиции, особенно — Национальной полиции, как органу исполнительной власти. Иначе не было бы всех тех депутатских запросов, которыми они донимали Мэгурэ.
Но почему-то Малкина обратилась именно к нам. Не к городовым — иначе начальница райотдела не примчалась бы выяснять, кто посмел вмешаться в её юрисдикцию на этот раз.
Странно. Очень странно.
— Скажите, госпожа Малкина, — спросил я, — вы считаете, что убийство госпожи Сэкигахары было политическим, так?
— Именно так, господин инспектор. — кивнула Малкина.
— Тогда почему ваши недоброжелатели — кем бы они ни были — выбрали своей жертвой казначея партии? А не, к примеру, вас?
— О, господин инспектор, — вздохнула Малкина, — я не знаю. Я действительно не знаю. Но я могу только подозревать, что Фрида могла послужить... предупреждением нам: в конце концов, если они смогли добраться до нашей казначея, то чего им стоит точно так же убить, например, меня?
— "Они"? — переспросил я. — Кто мог бы желать вашей смерти, госпожа Малкина?
— У Конституционной партии множество недоброжелателей, господин инспектор. — назидательно проговорила Малкина. — Неужели вы совсем не интересуетесь политикой?
— Мы не интересуемся политикой, госпожа Малкина. — уклончиво ответил я. — Мы её проводим. Так кто ваши подозреваемые?
— Кто угодно! — воскликнула она. — Эти лицемеры из Либеральной партии, в первую очередь, конечно же! И радикалов из числа центристов... вы можете мне поверить, сколько сброда они собрали под свои знамёна... — Малкина поморщилась и с жаром заговорила: — Мы, Конституционная партия, всегда и последовательно заявляли о нашей верности тем принципам, что были заложены основательницами Гегемонии в нашей Конституции, господин инспектор. Разве допустимо, чтобы мы подвергались за это преследованиям?!
— Разумеется, нет. — дипломатично пресёк её тираду я. — Вы совершенно свободны следовать тем принципам, которым посчитаете нужным, госпожа Малкина. Это не воспрещается.
— Но что нам делать? — вновь вопросила Малкина. — Фрида Сэкигахара была моей хорошей подругой, господин инспектор. Теперь она мертва. Завтра на её месте могу оказаться я!
— Обратитесь с соответствующей просьбой в органы правопорядка. — ответил я. — Я уверен, вам обеспечат защиту. А если же у вас есть конкретные имена подозреваемых, госпожа Малкина, то я попросил бы назвать их сейчас. Это может оказаться важным.
Малкина смотрела на меня молча. Её ноздри всё ещё раздувались в праведном гневе, глаза метали молнии. Очевидно, идея обращаться за помощью к Национальной полиции не вызывала у неё бурного восторга.
— Я... сообщу вам. — наконец проговорила она. — Если мне станет что-либо известно.
— Покорно благодарю вас за сотрудничество, госпожа Малкина. — сказал я и отвесил короткий поклон; Малкина слегка наклонила голову. — И ещё одно. Вы знаете, что происходило сегодня утром в подвалах Дворца, госпожа Малкина?
— Нет, разумеется. — удивлённо ответила Малкина. — Подвал не является нашей собственностью... в отличие от остального Дворца.
— То есть, вы не знаете, кто оставил там свежие следы? — спросил я. Наградой мне стало ошеломлённое выражение, промелькнувшее на лице Малкиной. — Очень жаль. И вот ещё что... вполне вероятно, что камеры вашей службы безопасности могли быть взломаны. — я развёл руками и вновь поклонился. — Хорошего вам дня, госпожа Малкина.
— И вам... господин инспектор. — проронила Малкина и развернулась на каблуках, взмахнув рукавами. Её свита устремилась следом.
У лестницы Малкина остановилась и обернулась ко мне. Я ждал оклика, но секретарь Конституционной Партии в Титане-Орбитальном лишь наградила меня пристальным взглядом — со смесью презрения и подозрения.
Замечательно, подумал я, и обернулся к подошедшей Фудзисаки. Следом за ней приблизилась и Гейдрих.
— Должна вам сказать, инспектор, — сказала она, поравнявшись с Фудзисаки, — это было весьма опрометчиво с вашей стороны.
— Возможно. — снова проронил я, глядя сбежавшей Малкиной вслед. — Но она что-то скрывает. Что-то очень важное...
— Что именно? — нетерпеливо спросила Жюстина. Я пожал плечами:
— Потом скажу точнее. — я отвернулся. — Идём.
— Штайнер, куда ты собрался?
— Просить помощи. — не оборачиваясь, сказал я.
Отыскать Лефевр и Казанцеву-Мунэмори оказалось несложно; городовые стояли у одной из колонн с потерянным видом, словно недоумевая, куда они попали и что происходит. Их эмоции можно было понять: в кои-то веки никто не спрашивал их разрешения.
— Инспектор, — обернулась ко мне Лефевр, когда мы подошли ближе. — Вы закончили?
— Не совсем. — сказал я. — Госпожа суперинтендант, мне нужна ваша помощь.
Лефевр и Казанцева-Мунэмори удивлённо уставились на меня. За моей спиной Фудзисаки с шумом втянула в себя воздух.
Всех их можно было понять. Формально, я только что допустил грубейшее нарушение субординации: Национальная полиция или нет, но инспектор, просящий помощи у начальницы райотдела — это нечто из ряда вон выходящее.
Но времени на то, чтобы проходить по всем инстанциям, у меня не было. Не говоря уже о том, что без конкретных результатов я предпочёл бы не ставить Мэгурэ в известность.
— И, — протянула наконец Лефевр, — чем мы можем быть полезны, господин инспектор?
— Нам нужен доступ к камерам наблюдения на площади — ответил я. — И, боюсь, он нужен нам сейчас. Я, конечно, мог бы пойти и сделать себе доступ через вашу голову... но у меня нет на это времени. У нас нет на это времени, госпожа суперинтендант.
Лефевр молчала, пристально глядя на меня. Я чуть склонил голову. Пожалуйста, госпожа суперинтендант. Я даже упомяну вас в рапорте.
Потом. Может быть.
— Допустим. — наконец протянула Лефевр. — Вы получите доступ. Зачем?
— У нас есть основания полагать, что преступник скрылся с места преступления. — сказал я. — Мы хотим знать, как.
— И для этого вам нужны записи с камер на площади?
— Боюсь, что да. — снова ответил я.
Лефевр вздохнула и глянула на Казанцеву-Мунэмори. Заместительница только пожала плечами. Суперинтендант кивнула и замолчала, глядя в сторону от меня.
— Хорошо. — сказала она несколько мгновений спустя, снова обернувшись к нам. — Я распорядилась, чтобы вам дали доступ, инспектор. Надеюсь, это того стоит.
— Нижайше благодарю вас. — ответил я и поклонился. Линза пискнула, и перед моими глазами появилось сообщение о новых обнаруженных устройствах. Устройств было под полсотни. — И вновь благодарю вас, госпожа суперинтендант. Старший инспектор.
Лефевр слегка склонила голову в ответ; Казанцева-Мунэмори и вовсе едва заметно кивнула мне. Наши взгляды встретились, и на губах заместительницы промелькнула улыбка.
Я позволил себе улыбнуться в ответ. Что ж, пусть будет так: приятно, когда тебе оказывает внимание привлекательная женщина — а Казанцева-Мунэмори была весьма привлекательной, хоть и строгой на вид. Даже если эта женщина носила синий мундир городской полиции.
— Что делать с телом? — нарушила мои раздумья Гейдрих. Мы расстались с городовыми, оставив их взирать на происходящее в ожидании неизвестно чего.
— Жюст? — спросил я, обернувшись к хмурой Фудзисаки. — Мы ничего не забыли?
— А? — зло переспросила Фудзисаки. — Нет! Снимки есть, следы есть... — она, насупившись, умолкла. Видимо, наш с Казанцевой-Мунэмори обмен улыбками не пришёлся ей по душе.
— Тогда передайте криминалистам, что они могут работать. — сообщил я Гейдрих. — И они могут забрать тело.
— Я сообщу. — ответила командир патрульных. — Что-нибудь ещё, инспектор?
— Если уж вы спрашиваете, то да. — произнёс я. — Вы не знаете, случаем, где здесь поблизости можно перекусить?..
* * *
Раменная на углу Альбрехтштрассе, куда нас отправила Гейдрих, оказалась действительно хорошей.
Мы с Фудзисаки сидели у стойки и завтракали: у меня с утра рисового зёрнышка во рту не было, а рамен здесь готовили действительно свыше всяких похвал. Тёмный, золотистый бульон с тонкой волнистой лапшой и говядиной, острый и чуть сладкий на вкус: если это был не лучший рамен в Титане-Орбитальном, то я готов был прозакладывать своё месячное жалование.
Фудзисаки деловито орудовала вилкой, другой рукой держа миску; я же предпочёл неторопливо растягивать удовольствие, аккуратно наматывая лапшу на вилку. Рядом с нами на стойке стояла хлебница, и я смело вооружился ещё и куском хлеба, время от времени обмакивая его в бульон.
Позади нас раздался шум приближавшегося трамвая: два серебристых вагона, выставившие над головой веера пантографов. Я обернулся, чтобы проследить за ним: трамвай проехал мимо нас, сбавляя скорость. Мелькнул номер маршрута на лобовом стекле — Т5, шедший из Сенкё, на другой стороне орбиталища; вагоновожатая в фуражке, восседающая в кабине, будто на троне. Одну руку она грациозно возложила на переключатель мёртвой руки.
Фуражка напомнила мне о Вишневецкой. Это непрактичный головной убор, в отличие от берета: фуражка норовит свалиться с головы на бегу, и её никак не удержишь на месте в невесомости. Их не носят ни военные, ни мы, полицейские — только представительницы сугубо мирных профессий. Вагоновожатые, например. Или диспетчеры.
Трамвай остановился на перекрёстке. В салоне толпились люди: в девять утра город всё ещё съезжается на работу, а значит — сюда, в центр города.
Я перевёл взгляд на миску и вновь принялся за еду. Девять утра.
Самое время было работать.
— Итак, — сказала Фудзисаки, отставив миску. Я покосился на неё; остатки рамена она разве что не вылизала. — Какая теперь наша рабочая гипотеза?
— Ну, — протянул я, садясь вполоборота. Миску я всё ещё держал в одной руке, вилку — в другой. — Начнём с того, что Малкина лжёт. И, похоже, не только о времени.
— Имеешь ввиду, и о времени тоже? — уточнила Фудзисаки. Я пожал плечами:
— И о времени тоже. Кроме того, ты видела её лицо? Она знала, что в подвале кто-то наследил. И что на камерах Дворца убийца будет отсутствовать, она тоже знала.
— Скорее уж ей не понравилось, что её допрашивает мужчина. — фыркнула Жюстина. — Пусть и инспектор. Да ещё и обвиняет во лжи перед её подчинёнными. Тебе не приходило в голову предоставить расспросы мне, например?
— Старшинство. — напомнил я. — Представь себе, насколько бы Малкина потеряла лицо, если бы её допрашивала младший инспектор. Пусть и женщина.
— Будто мне есть дело до её лица... — пробурчала Фудзисаки. — Так что с твоей гипотезой?
— Элементарно. — произнёс я. — Малкина пропустила убийцу во Дворец и обеспечила ему прикрытие со стороны службы безопасности, чтобы убрать Сэкигахару. Вопрос только, зачем, но... — я многозначительно помахал в воздухе вилкой, — Сэкигахара — казначей, а значит — через неё проходили деньги. Большие деньги. Скажем... Малкина с её помощью присвоила партийные средства, а затем убрала её? Затёрла следы?
— Допустим. — Фудзисаки сложила руки на груди. — Но причём тут Вишневецкая?
— Ладно, наоборот. — сказал я. — КП, — или, скорее всего, лично Малкина, — проворачивала какую-то контрабандную сделку. Они заручились помощью Адатигавы — чтоб у политиков, и не было связей с мафией? — чтобы нанять через неё Вишневецкую и иметь свою диспетчера в Порту. Затем Малкина находит где-то нашего ветерана и нанимает его, чтобы он убил Вишневецкую. Что ей остается? Деньги. Кто знает о деньгах? Сэкигахара. Возможно, сделка финансировалась из партийного бюджета, или что-то в этом роде. Поэтому Малкина организовывает её убийство, и теперь пытается выдать его за политическое. На всякий случай. Как тебе такое?
