Вы призвали не того... (книга 1)

— Я... Я... хнык... Я хочу хотя бы... умереть достойно! Хнык... Дайте мне кинжал!

— Графиня, успокойтесь, он ничего Вам не сделает!

— Хозяин, — стальная хватка Антуанетты вцепилась мне в воротник и попыталась оттащить от клетки.

— Приказ! Отпусти меня и не мешай! — хватка тут же разжалось, а из-за спины раздалось недовольное пыхтение. Я спокойно продолжил ковырять замок. — Красная шапочка, белые чулочки, собирать в корзинка ягоды-грибочки! Серый волк в избушка съесть ее бабушка, но охотник добрый вспорол ему брюшко! Серый волк в канава доедают мухи и в тюрьма охотник пухнет с голодухи! Добрый детский сказка нет ценней науки: все-какие какие все вы бабы...

Щелк!

Замок наконец-то поддался, и я, с улыбкой счастливого идиота, распахнул дверь клетки. У лольки подогнулись ноги и она, упав на пол повозки, в самом буквальном смысле обоссалась.

— Ну все, птичка! Ты свободна!

— В смысле?! — размер глаз всех участников и зрителей данной сцены заставили меня понять, какого это, быть героем седзе-жанра.

— В прямом, — еще шире улыбнулся. — Вот эта самочка, — я ткнул пальцем в невозмутимую Антуанетту, — попросила вас освободить. Так вот, конкретно ты, мечта спермотоксикозного ояша, уже свободна! Лети куда хошь! Сейчас доковыряю замки на остальных клетка, выпущу твоих сестер по небу в клеточку, засуну на ваше место вооон тех долюлдрочеров, и спокойно поеду в сторону ближайшего города.

— А... А... А мы?

В изодранном платье, с зареванной и растерянной мордахой, да в луже собственной мочи, лолька представляла собой очень жалкое и жалостливое зрелище. Но не для меня: УК моей родной страны твердо говорил — лолек трогать низя!

— А вы свободны аки нимфы лесные! — радостно указал я пальцем сторону зарослей на краю поляны. — Можете идти и занимать тем, чем там нимфы обычно занимались. Ну, поржать там, поплескаться, с сатирами потрахаться... Короче, мелкая! А ну брысь из клетки, пока я не начал пихать тех веселых храпунов прямо к тебе! Уверен, они очень обрадуются такому соседству!

Больше на обращая внимания на графиню-лольку, я отправился к следующей клетке, по пути дав команду погрузочному роботу в лице Антуанетты перетаскивать в открытую клетку оглушенных работорговцев.

Примерно через час мы были готовы к отправке: оставленные в одних штанах мужики как кильки были набиты в одну клетку, а в другую, уже нормальную крытую повозку, мы сложили все более-менее ценные вещи. Впрочем, последних набралось не так много: оружие и доспехи с пехоты и егерей, небольшой сундучок с простенькими драгоценностями, какие-то платья-тряпки, запас провизии и несколько вроде бы ценных шкур. Всю найденную наличность, а ее оказалось чуть больше двадцатки золотом, я распределил по карманам своего пояса и куртки — жизнь научила меня все свое носить с собой.

Править запряженной четверкой лошадок первой повозкой, которая с мужиками, я посадил Антуанетту, а второй, запряженной уже двойкой — Жанну. Сам же пристроился рядом с рыжей.

— Так мы что, и правда их просто так бросим? — спросила аптечка с сиськами, стоя рядом с повозкой и переводя жалостливый взгляд с меня на мнущихся неподалеку освобожденных рабов.

— А что я должен с ними делать? — уточнил я. — Повозки и лошади у них есть, оружие тоже кое-какое осталось. Пользы мне с них никакой, так как боевой мощи ровно ноль целых хрен десятых, а на предмет потрахаться, то там нет никого в моем вкусе, да и вас двоих пока за глаза хватает! Вон, те волосатые девки, например, уже давно смылись!

— Но... Но ты же герой! — не сдавалась Жанна и привела, как ей казалось, самый весомый довод.

Антуанетта тоже просяще смотрела на меня.

— Ну герой, и что? Я теперь должен жопу из-за этого титула рвать, спасая совершенно незнакомых людей и нелюдей? Дык, так я точно долго не протяну! Вон, стоит тут одна "героиня", которая всех спасала. И чем твоя история кончилась, а? Рабством у Князя Тьмы?

Антуанетта тяжело вздохнула и опустила глаза. А вот Жанна оказалась неожиданно упорной.

— Ну давай хоть до города их сопроводим? Их же по дороге убьют!

Я посмотрел на внимательно прислушивавшихся к нашему диалогу пленниц, потом глянул на жалостливые глазки своих двух самочек, после чего тяжело вздохнул и устало потер переносицу.

— Ладно, уговорила языкастая. Эй, жертвы репрессий! Слышали?! Запрягайте повозку и двигайте за нами! Жду недолго, так что, если будете тянуть кота за спермохранилище, то останетесь тут или побежите за нами на своих двоих! А ты, рыжая, сегодня вечером мне это хорошенько отработаешь!

— Ах! Ах!

— Слабо! Еще раз!

— Не... Не могу больше...

— Что, все?! — я удивленно уставился на упавшую без сил Жанну.

— Может, я лучше... как обычно?

— Нет уж, извращенка малолетняя! — я поднял упавшую девушку за воротник платья и, поставив на подгибающиеся ноги, вручил оброненную палку. — Давай еще один раз!

— Уууммм... — застонала та, после чего начала снова повторять небольшой комплекс упражнений с шестом.

Нет, не в смысле танцев с шестом, хотя в этом я ее тоже потом потренирую, а в смысле — боевые упражнения: удары, увороты, блоки... А мы с Антуанеттой следили за ее жалкими трепыханиями, поправляя ошибки. После сегодняшнего боя я твердо был намерен сделать из Жанны хотя бы более-менее сносную боевую единицу и начал с того навыка, который и так уже был у нее развит до седьмого уровня — "владение посохом".

Пока мы издевались над девчонкой, спасенные готовили какую-то кашу из запасов работорговцев и занимались прочими делами по лагерю, которые я торжественно им поручил.

За все время дневного пути по лесу не произошло ровным счетом ничего — ни нападений, ни бунтов, ни атак террористов... Тишь да гладь. Кстати, ту парочку дебилов, на которых мы напоролись в самом начале, мы на месте так и не нашли — остались только окровавленные тряпки и несколько кусков потрохов, которые уже активно догрызали лесные муравьи. Ну что ж, хоть зверушек местных покормили, прям доброе дело сделали.

Так же у меня наконец-то дошли руки разобраться с уже давно мельтешащей на краю сознания системкой.

Достигнуто значение силы мысли в 50 единиц! Выбери плюшку!

— "усиление чар" (обычн)

— "увеличение запаса энергии" (обычн)

Внимание, дальнейшая скорость прироста данной характеристики снижена вдвое.

Взял я второе, потому как усиливать мне было нечего, а вот энергия лишней не бывает — мало ли куда еще понадобиться.

После того, как Жанна выдохлась окончательно, мы с бывшей героиней отправили ее отдыхать и, после короткой разминки, встали друг напротив друга.

— Только ты это... — я немного трусил выходить на спаринг с этим монстром в юбке, но нормальная практика мне была просто необходима для поднятия характеристик и навыков. — Не пришиби меня ненароком. А то я хрупкий.

Дева-воительница лишь фыркнула и неторопливо пошла на меня. Я едва успел убрать голову с траектории рассекающего воздух с ревом истребителя кулака в латной перчатке...

После получасового спарринга я получил три пункта к ловкости, пункт к силе, два к восприятию, пять к живучести, несколько ссадин, перелом хрящика носа, кучу синяков и сломанную в трех местах руку. Причем сломанную одним вскользь задевшим ударом.

— Хозяин? — поинтересовалась эта микромизированная самка титана. — Ты как?

— Говно тах, хах выгляшу, — прошипел я, баюкая руку и пытаясь остановить идущую носом кровь. — Аптешха! Хде тепя носит?!

Жанна, что-то усиленно дохомячивая, подбежала приводить меня в порядок, а я сделал себе очередную зарубку на склерозе — найти нормального спаринг-партнера, а то эта рабыня-героиня меня может и прибить случайно.

Дежурить ночью я не доверил никому, кроме себя и Антуанетты. Сначала ответственная наша рабыня-героиня попыталась вообще взять на себя всю вахту, но я в приказном порядке погнал ее спать до полуночи — сон нужен даже таким машинам смерти.

Лениво вороша палочкой полешки в костре, я слушал звуки ночного леса и, периодически позевывая, делал обход по периметру разбитого на небольшой полянке лагеря.

Долбодрочеры в клетке спали, прижавшись друг к другу в поисках тепла. Толпа педиков, ей богу. Антуанетта спала под открытым небом прямо в доспехах, положив рядом щит и сжав рукоять меча. Чокнутая воительница, но красивая, зараза. Рыжая Жанна свернулась колачиком в нашем фургоне под каким-то плащом, причмокивая во сне губками и пуская слюни. Вот ведь беззаботное создание. Спасенные люди набились в один из фургонов, где, закутав потеплее детей, мирно спали в обнимку. Неправильная лоля, которая, кстати, сменила гардероб на простое серое платье из награбленных работорговцами запасов, спала в повозке с людьми, но отдельно от общей кучи. Надо сказать, когда она сняла корсет, ее грудь казалась уже не третьего, а минимум четвертого размера. Блядь, такие бы буфера Антуанетте, и ей бы вообще цены не было! Драл бы как сучку каждую ночь, утро, день и вечер!

В очередной раз обойдя периметр и спугнув из кустов парочку каких-то мелких зверюшек, напоминавших гиен, я вернулся к костру.

Присел, подкинул дровишек. Вдохнул слегка пахнущий дымком ночной воздух.

Сладко потянулся.

Как же хочется спать...

Глаза начали закрываться сами собой...

Сознание затуманивается...

Спать...

Активирована способность "игнорирование здравого смысла". Наложенные эффекты отменены.

Чего?!

Я мгновенно вскочил на ноги, озираясь в поисках того, кто попытался меня усыпить. Но лагерь был тих.

Лес.

Ночь.

Спящий лагерь.

Под раздавшееся над головой тихое хлопанье крыльев послышался звук выпавшего из меня на землю новорожденного кирпича.

Глава 27. Ужас.

По ту сторону костра на землю неторопливо опустилась тварь.

Чуть выше меня ростом, она напоминала помесь гуля, из армии нежити одного доброго паладина-отцеубийцы, и гигантской летучей мыши. Эдакое зубасто-когтистое чудо с крыльями и костяными шипами по всему телу, огромными красными моргалами и явным пристрастием к человечинке.

Ужас Ночи приветливо мне оскалился. На землю упал еще один кирпич.

— Оценка, — прошептал я одними губами, дрожащими пальцами вцепившись в рукояти невесть когда оказавшихся у меня в руках гладиусов.

Ужас Ночи — монстр легендарного ранга. Где-то сотый — сто пятидесятый уровень. Кроме имени и внешности от рассказов сбежавших от него счастливчиков, о данном монстре больше ничего не известно. Совет: можешь попробовать застрять у него в зубах.

Рывок монстра я смог разглядеть и, в этот раз, вовремя среагировать, отпрыгнув назад и уйдя от удара страшной когтистой лапы. Едва мои ноги коснулись земли, как тут же пришлось изгибаться буквой "зю", уходя от следующего, какого-то даже ленивого удара. Тем не менее, этот удар оставил длинную кровоточащую царапину по всей длине моей правой руки. Еще удар. Еще. Еще...

Не прошло и половины минуты, как я был весь покрыт длинными кровоточащими царапинами. А Ужас, довольно урча, в очередной раз слизнул мою кровь со своих когтей длинным фиолетовым языком. После чего довольно прищурился и посмотрел на меня даже с какой-то любовью.

— Ты что, издеваешься? — выдохнул я, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. — Играешь со мной, да?

Монстр оскалился и... кивнул!

Ебать тя в рот бородою Ктулху!

ЭТА СУКА РЕАЛЬНО ИЗДЕВАЕТСЯ?!

Нагло скалясь, монстр сделал едва уловимое движение и в следующий миг возник возле спящей Антуанетты.

Удар когтистой лапы.

Крик боли разорвал ночную тишину. Тварь радостно оскалилась, отпрыгивая от глухо стонавшей на земле девушки. Рабыня зажимала огромную рану в животе, судорожно пытаясь удержать расползающиеся внутренности...

В голове что-то щелкнуло.

Страх смыло волной гнева.

Мгновение, и я уже наношу удар по этой оскаленной роже. Как я оказался рядом с тварью — не помню. Но это не важно.

Монстр без труда уклоняется. Лениво бьет лапой в ответ... и натыкается на жесткий блок двух черных клинков. Меня относит на несколько шагов. Мало. Нужно больше силы. Больше скорости.

Тварь наносит еще один удар. Легко уклоняюсь. Рублю мечами по вытянутой лапе.

Тварь взвизгнула. Скорее от удивления, чем от боли. Рана слишком неглубокая. Пустяковая.

Но тут скалюсь уже я.

Начало положено, сучка...

Удар, от скорости которого трещат кости и рвется мышцы. Плевать. Клинок входит в плечо твари. Тут уж она окончательно поняла, что что-то не так. Что она больше не охотник.

Уклоняюсь от кажущегося таким медленным взмаха когтистой конечности. Проворот. Спина и ноги отдаются болью. Клинки с разворота пропахивают глубокие борозды на боку твари.

Теперь кровь хлынула всерьез. Теперь уже тварь начинает кричать боли и растерянности. Она была охотником. Я был игрушкой.

— А теперь ты будешь моей маленькой сучкой, — прошипел я ей в морду.

Тварь попыталась взмахнуть крыльями и взлететь.

Поздно.

Черный клинок разрезает одну из кожистых мембран. Ценой чудовищной нагрузки на руки отсекаю одно из крыльев. Все, теперь ты никуда не денешься, гнида.

В глаза на короткий миг чернеет...

Я вгоняю меч в бок твари. Проворачиваю. В ответ она отрывает от меня кусок...

Темнота...

Когти вырывают кусок мяса из моей руки. Полосую ее клинком по морде. Бью острием в шею. Клинок застревает где-то между костей монстра...

Тишина...

Черный гладиус пропахивает морду твари, лишая ее глаза. Рука ломается в локте от страшной нагрузки. Дикая боль. Перебрасываю гладиус в относительно целую конечность. Осталось чуть-чуть. Дожать суку. Почти ничего не вижу от крови. Всаживаю клинок ей в грудь. Когти вспарывают мне лицо. Адская боль...

Обрыв картинки...

Жанна проснулась от криков.

Спросонья она никак не могла сообразить, где находится и что вообще происходит, а все мысли были только об одном — тот шикарный сон, который ей так и не дали досмотреть. Во сне она летала на драконе, а потом рыцарь в сверкающих доспехах, почему-то с лицом Андрэ, подарил ей странную розовую штуку, назвав ее "игрушкой для взрослых", а потом куда-то понес...

Тряхнув головой, Жанна попыталась вернуться к реальности и выглянула из фургона.

Открывшаяся ей картина окончательно выбила из головы всю сонливость.

В свете горящего костра на земле лежала скрючившаяся фигура Антуанетты, под которой растекалась лужа крови, а по всему лагерю с рыком и воплями носились две стремительные тени. Движения теней были настолько быстры, но девушка не могла сказать, ни кто с кем сражается, ни что вообще происходит — это был просто рычащий вихрь, от которого в разные стороны летели брызги крови, плоти и комья вспаханной земли.

Несколько секунд девушка пыталась понять, что ей делать. Хотелось забиться в угол повозки и тихо плакать от ужаса, но... Антуанетта. Женщина, которая, казалось, была просто неуязвимой, сейчас истекала кровью от страшной раны. И кроме нее помочь больше никто не мог.

События последних дней очень изменили наследницу очень старого, но обедневшего дворянского рода. Еще неделю — другую назад она бы тихо плакала в углу повозки, молясь, чтобы все поскорее кончилось, но теперь... Пару раз глубоко вздохнув, она собрала волю в кулачок и, дождавшись пока тени перенесутся на дальний конец полянки, со всех ног бросилась к Антуанетте.