— А вот это, — махнул Дмитрий рукой окрест. — Разобью я твоего дядю. Возьму Милан. Ну и что дальше? Зачем мне оно? Только разграбить остается. А это не по-христиански. Генуя — ладно, заслужила. А миланцы-то тут при чем? Но и просто так оставлять нельзя. Вот и мыслю — окрещу тебя в православие, оженю своей дочкой, приму оммаж — все лучше будет, чем оставлять дымящиеся руины.

— Кхм... — поперхнулся Людовик.

— Тебя что-то не устраивает?

— Я... хм... католик.

— А мне казалось, что ты христианин.... Значит, не хочешь царем стать?

— Ну...

— И моя защита, значит, тебе не нужна.... Брезгуешь?

— Что?! Нет! Конечно, нет!

— Тогда что тебя останавливает? У вас вон — три Папы никак не договорятся о том, кто главный. А у меня порядок. Тихо, спокойно и мухи не кусают.

— Я... — начал было говорить Людовик, но замялся.

— Что ты?

— Я согласен, — выдал он, сглотнув тяжелый и липкий комок, подкативший к горлу.

— Ну и вот и чудно. Завтра воевать и начнем. А пока, вручаю тебя в руки моему походному священнику — он проведет все подходящие ритуалы. И мой тебе совет — постарайся заручиться поддержкой своих людей. Если получится — убеди их принять православие. Пообещай титулы там или еще чего. Все ясно? Вопросы есть?

— Каким будет приданое? — Робко поинтересовался Людовик.

— Ну ты наглец! — Хохотнул Дмитрий. — Отдаю тебе Лигурию. Генуя, правда, разграблена вся, но дома и стены целы. Что уже неплохо. Ведь это означает, что у твоего царства будет морской порт. Ты доволен?

Конечно, по-хорошему, просто так вот взять и перекрестить было нельзя. Ну, если следовать традиционной концепции православия. Дмитрий же еще с Крестового похода установил новый подход к делу. Да и священники у него были дрессированные — знали, что и как делать, чтобы по ушам не получить. Причем без лишних глупостей. Ведь богословом он был, так сказать, от Бога. Свои простые и доходчивые слова, проникающие в самую душу, он, не церемонясь, подкреплял авторитетом тяжелых предметов. Особенно при попытках отдельных личностей развести волокиту, фарисейство или еще какие-нибудь прогулки по ушам....

Войска Джана Висконти ждали нападения, расположившись вокруг города хорошо эшелонированным порядком. Опыт противодействия российской артиллерии, какой-никакой уже был. Поэтому никто не бежал в самоубийственную атаку фронтом. Мало того — даже открыто никаких войск не стояло. Обширно применялись массивные осадные щиты для защиты от шрапнельных пуль и осколков. Грунтовые валы. Овраги. И прочее, прочее, прочее.

Так глянешь — даже и не поймешь сходу, что здесь войска стоят в большом количестве. Причем, что примечательно — войска стояли не общим массивом, а были изрядно размазаны по местности. А все для того, чтобы можно было атаковать с флангов, максимально стремительными рывками, дабы под обстрелом они были минимальное время.

Одно Джан не учел — управление.

Враг перенял у Императора способ управления флажными сигналами. Для чего, в глубине эшелонированного ордера разместилась ставка с шатрами и сигнальщиками. А как иначе? Потрубили в трубу. Привлекли внимание. И ну флажками махать. Все как у людей.

На первый взгляд все нормально. Ведь Дмитрий также поступал. Но это только на первый....

Вести стандартное наступление Император не собирался.

Да и зачем?

Пока Людовик со своими людьми спешно крестился — артиллеристы подготавливали тяжелые 'Василиски' и занимались увлекательной геометрией. То есть, составляли карту местности, оценивая дистанции и уровни высот. Таблицы стрельбы по данным орудиями имелись. Но их ведь еще и применить нужно правильно. А вместе с ними во всей этой возне активно участвовал и Дмитрий — проверяя, помогая и контролируя.

И вот — в назначенный день войска обеих сторон выстроились и подготовились. Все при параде. Все готовы к тяжелому бою.

Бах! Бах!

Ухнули 'Василиски', отправляя свои тяжеленные картечные гранаты. Герцог Милана слишком пренебрежительно отнесся к могуществу таких пушек. Конечно, в какой-то мере, это ему простительно. Из 'Василисков' Дмитрий, как правило, стрелял не далеко, чтобы можно было применять ослабленные заряды, уменьшая износ ствола. А тут дал на полную мощность. Посему, казавшаяся безопасной дистанция, вдруг стала смертельно опасной.

Бам! Бам!

Лопнули в воздухе пятнадцатисантиметровые кованные тонкостенные болванки, извергая из себя сонм картечных пуль. Классическая тяжелая шестидюймовая шрапнель... только именуемая иначе. В годы Первой Мировой войны один такой снаряд мог, при удачном накрытии положить до роты пехотинцев. Но — тут роты не было. Накрытие — не самое удачное. Зато снаряда было два и той небольшой горстке людей, что стояла на пригорке вполне хватило.

Всех, конечно, не убило.

Но лошадей посекло и обескуражило всадников, где-то с ранениями.

А когда кое-как очухались — 'Василиски' ударили снова. Уже с корректировкой. Так что, на второй раз открыто расположенную цель накрыло очень душевно картечными гранатами.

Бам! Бам!

И вновь вся ставка повалилась на залитую кровью землю.

Ну а следом в 'Василиски' загрузили фугасные снаряды и завершили начатое. Не одним, а тремя последующими дуплетами. После чего на месте ставки осталось только тщательно вспаханная земля, перемешанная с кусками человеческих и лошадиных тел.

— Запомни на будущее, друг мой, — отметил Дмитрий, обращаясь к совершенно обескураженному Людовику, — открыто расположенная цель — это корм для артиллеристов. Что войска, что ставка. Для моей артиллерии, разумеется. Впрочем, вон те бойцы, что прячутся по оврагам, тоже не проблема, — сказал Император и, кивнул командиру артиллеристов.

Заранее наведенные 'Единороги' дружно ахнули круто задранными стволами, отправляя ослабленными зарядами картечные гранаты по расчетным координатам.

Бам! Бам! Бам!

Посыпались разрывы в воздухе.

А следом поднялся вой. Ведь на пару тысяч, плотно стоящей пехоты сверху обрушился натуральный дождь из картечных пуль.

Сражения не получилось.

Первые три группы пришлось вот так вот выкуривать. А потом остальные дали деру, не дожидаясь своей порции гостинцев.... Да и какой смысл там сидеть? Чего ждать? Легионеры даже не пытались идти на штурм. А эти проклятые машинки смерти.... От них не было совершенно никакого спасения. Суровый Бог войны — во всей своей красе.

Глава 8

3 ноября 1388 года, Окрестности Венеции

Гуляния в Милане продлились недолго, хотя обойтись без этого было совершенно невозможно. Тут и принятие православия, и выход из состава Священной Римской Империи, и провозглашение Ломбардского царства, и присоединение Лигурии.... В общем — месяц пить, не меньше.

Но Дмитрий дал только неделю. Война не располагала к иному.

После чего выступил на соединение со своими союзниками в Венеции. Тем, как сообщил гонец, совсем тяжело было. Армия Священной Римской Империи их дожимала. Серия поражений — и вот, последнее сражение недалеко от береговых терминалов, обслуживающих островной город. Сил на сопротивление уже практически не осталось. Оттянутая из Ломбардии армия разбита так же, как и войско, вернувшаяся из Далмации....

Слишком не равные силы.

Легион нагрянул внезапно. Под вечер.

Под барабанную дробь вынырнул из-за перелеска и спутал сразу все карты.

Альбрех Габсбург — новый Император Священной Римской Империи даже как-то растерялся. По его подсчетам, Дмитрий должен был возиться с Миланским герцогством. Разбить, а потом грабить. Однако — он тут. А след за легионерами из-за перелеска стали выдвигаться отряды под баннерами Ломбардии.

Не дожидаясь развертывания боевых порядков у противника, Альбрехт приказал атаковать.

— Немедленно! — Кричал он, изрядно нервничая и бледнея.

Обескураженные конные отряды не решались атаковать легионеров. У всех была свежа память о совсем недавно отгремевшей войне. Поэтому Альбрехту пришлось лично возглавить атаку кавалерии. За Императором не пойти в атаку уже не смогли. Это ведь какой стыд и позор был бы!

Осень уже прибрала траву с земли. Поэтому легионеры построились в три линии. Первая легла, вторая сразу за ними встало на колено, а третья — в полный рост .

Взяли свои карабины.

Зарядили.

И грянули.

По очереди.

Первый ряд. Второй. Третий.

Опять первый.

И так дальше. По кругу. Благо, что нарезные карабины, заряжаемые унитарными патронами с казны, позволяли палить весьма быстро.

— Прекратить огонь! — Зычно заорали центурионы, когда видимость совершенно потерялась из-за задымления. Все-таки стоял практически штиль, и пороховой дым очень плохо рассеивался.

И тишина....

Ну как тишина? Ржание коней, стоны людей и много-много мата. Но не стреляют же, ничего не взрывают же, а значит тишина.

Легионеры поднялись. Построились в две линии. Перезарядились. Примкнули штыки. И медленно пошли вперед.

Барабан мерно и четко отбивал каждый шаг.

— Первая линия товсь! — Прокричали центурионы, когда отряд прошел вперед шагов на двадцать.

— Бей!

И сразу же слаженно затрещали карабины, отправляя свои смертоносные подарки вперед.

— Вторая линия вперед!

— Товсь!

— Бей!

— Вторая линия вперед!

— Товсь!

— Бей!

И так легионеры продвигались. Шаг за шагом.

Слаженные залпы по совершенно деморализованной кавалерии противника. Мерность и слаженность. И блеск тщательно начищенных стальных доспехов.

Легионеры целились кто куда. Кто-то метил, чтобы добить лошадь, бьющуюся в агонии. Кто-то старательно выискивал всадников, пытавшихся хоть как-то организовать сопротивление. Кто-то просто стрелял по чему-то шевелящемуся впереди.

Зачистка продолжалась.

Стремительная гибель Императора Священной Римской Империи Альбрехта Габсбурга и той кавалерии, которая последовала за ним, потрясли противников. Многие из них бились с легионом там — под Оршей, и хорошо помнили, что стрельба так часто не велась. И да, легионы были сильны... но не настолько. Сейчас же, сметя приличный отряд тяжелой кавалерии, они надломили и деморализовали оставшиеся войска Альбрехта. Его воины и генералы запаниковали.

Мерная поступь, спокойно идущих нескольких сотен легионеров, прямо на многотысячную толпу, выглядела одуряюще. Как и жмущееся за ними войско Ломбардского королевства, многократно превосходящее числом.

— Стой! Первая линия товсь! — Прозвучали зычные команды, после того, как легион прогулочным шагом сблизился с коробками арбалетчиков и пикинеров на четыре сотни метров.

— Бей!

И слитный залп безоболочечных свинцовых пуль обрушился на выдвинутых вперед пикинеров.

— Вторая линия вперед!

— Бей!

— Вторая линия вперед!

— Бей!

Не бой — расстрел.

Куда врагу было деваться? Только бежать, ибо падать на землю в Средневековых битвах означало гарантированную гибель. Затопчут — и не заметишь.

А следом за ними двинулись кавалеристы Ломбардии и Пармы. Не так чтобы много, но для преследования более чем хватило.

Нет, ну а что? Поиграли и хватит. Тем более — они убили Кенни. То есть, Анну. Что совершенно лишило Дмитрия желания играть с ними в старые игры.

Глава 9

24 декабря 1388 года, Окрестности Вены

Несмотря на Рождество в Вене было очень беспокойно. Слухи о гибель Альбрехта и разгром могучей армии пришли в столицу Священной Римской Империи практически сразу с известиями о приближении объединенных сил вторжения.

И вот — в окрестностях Вены появились первые разъезды. А армии для защиты не было. Войска, отступившие с поля битвы под Венецией, уходили отнюдь не к столице. Поэтому Беатрисе Гогенцоллерн, супруге покойного Альбрехта, пришлось выезжать лично на переговоры с врагом. Так себе затея. Но в ситуации, когда все разбежались — никакого иного выбора не оставалось. Разве что бежать, но, будучи хоть и не юной, но все еще симпатичной женщиной, она рассчитывала на некоторую мягкость со стороны Императора. Ради чего даже оделась в любимые, по слухам, цвета Анны Дондоло — покойной и весьма любимой Императрицы.

— Мадам, — произнес с улыбкой Дмитрий, подъехав на своем Буцефале к австрийской делегации. — Почему без наследника?

— Он слишком юн, чтобы участвовать в таких переговорах, — поджав губы, произнесла Беатрис.

— Боишься, что я прикажу казнить вас обоих? Ха! По лицу вижу — так и есть. Вон как раскраснелась! Хочешь сказать мне какую-нибудь гадость? Нет? Правильно. Меня нужно любить.

— Ваше Императорское Величество, — прошипела Беатриса.

— Судя по всему, сражения не будет. Я прав?

— Если понадобиться, мы мои воины будут сражаться до последнего вздоха!

— Удивила! — Хохотнул Дмитрий. — Прикажешь этих несчастных расстрелять? Вот! Поэтому думай, что говоришь. У тебя нет армии. После гибели Альбрехта под Венецией она разбегается в разные стороны. Никто не хочет со мной меряться силой. А значит, что? Правильно. Ты приехала обсудить капитуляцию. Или я что-то не то сказал? Может быть, я ошибся?

— Нет, — сквозь зубы процедила Беатриса. — Все верно. Что ты хочешь?

— Тебя.

— Что?! — Вспыхнула вдова Альбрехта, покраснев.

— Ну а зачем еще ты вырядилась в любимые цвета моей покойной супруги? Или скажешь, это все случайно так вышло? До конца переговоров ты будешь делить со мной ложе. Откажешься?

— Нет, — после длинной паузы произнесла вдовая Императрица.

— Вот и славно. А теперь, раз сражения не будет, предлагаю продолжить переговоры в более удобной обстановке. Твои бойцы вон уже бледные все он предвкушения скорой смерти. Незачем их так мучать.

Так и поступили.

Впрочем, в тот же день официальные переговоры не продолжились. Дмитрий решил отдохнуть с дороги. Да и обещание, данное Беатрисе, требовалось выполнить. Немного хорошего вина, красивая женщина в самом расцвете сил, водные процедуры, вкусная еда.... В общем — полный букет животных удовольствий, которыми Император решил не пренебрегать. Мало того, о том, что Беатриса обязана делить с ним ложе до конца переговоров, ни от кого не скрывалось. Даже напротив — специально эти слухи распространялись среди простых горожан.

Лишь через неделю сибаритства Его Императорское Величество соизволило вернуться к переговорам. Тем более что за это время в Вену потихоньку подтянулись некоторые влиятельные аристократы.

— Итак, господа, — начал Дмитрий новый раунд переговоров. — Благодаря усилиям нашей милой Беатрис я хочу не растерзать Австрию на кусочки, но возвысить ее. За что благодарите ее благодетель. Ибо мнил я раздел Австрии между Венецией, Богемией и Сербией.

После чего сделал небольшую паузу и осмотрел слегка обескураженных переговорщиков.

— Мне кажется, я не ясно выразился, — тихо произнес Дмитрий, а потом буквально заревел. — Встали и поклонились Беатрис!

Вполне возможно, что высокородные аристократы и попытались возмущаться, но легионеры, охранявшие переговоры, очень недвусмысленно взвели курки своих карабинов. После чего последовало весьма энергичное излияние верноподданнических чувств в адрес вдовы Альбрехта.