Уж неизвестно, как мешика прознали про действенность малых групп, но далее они прибегали к следующей тактике. 2-3 корабля приближались к острову на расстояние прямой видимости. Ночью они спускали легкие лодочки или вообще просто пловцов, которые плыли на остров. Там те прятались, отлично прятались, надо отметить, и занимались террористической деятельностью, принося существенный ущерб. Дабы такого больше не случалось, пришлось организовывать патрулирование побережья, создание по периметру современной полосы безопасности, стоимость которой вызвало не один недовольный хрип у мистера Смита. Затраты на ее создание многократно перекрыли все доходы от поисковой деятельности, и послужили темой еще одного неприятного, мягко сказать, разговора.

— ... Я вижу, вы меня не слушаете. — Мягкая реплика Смита вернула контр-адмирала из глубин памяти в реальный мир. — Что ж, тогда мне думается, что следует...

Что следует, Эдвард по счастью не узнал, так как беседу прервал вызов по интеркому. Обойдя угол стола, он протянул руку и нажал на кнопку.

— Слушаю. И покороче.

— Очередной нарушитель. С северо-востока. Один-два корабля средней величины. Приказы?

— Хм. Тогда как обычно.

— Принято.

После многочисленных попыток, была отработана более-менее удачная методика противостояния краснокожим. Как только пост радарного наблюдения фиксировал появление в радиусе обнаружения слабой метки корабля противника, а других кораблей тут быть не могло, то на место вылетал один из штурмовиков. Как показала практика — над морем несчастные случаи с авиацией происходили намного реже, чем над сушей, так что такие вылеты были практически безопасными. Штурмовик делал пару кругов, несколько фотографий для отчета, после чего бортовым вооружением, преимущественно из пушек, чтобы не тратить драгоценные ракеты, топил нарушителей. В меру озлобленности пилота это происходило либо, у нормальных, сразу — длинная очередь и все, либо, у садистов — растянуто. Кораблю сбивались мачты, резались весла, убивалось полкоманды и делалось несколько пробоин, после чего самолет улетал. Оставшиеся в живых, обреченные на медленную и мучительную гибель в открытом море, на дрейфующем неуправляемом корабле в таком случае завидовали мертвым.

Вернувшись в свое временное кресло, Грант решил перехватить инициативу в разговоре.

— Хорошо. Я отлично знаю, что вы хотите мне сказать. — Сегодняшняя выволочка была посвящена очередной попытке побега рабынь из публичного дома для нижних чинов. К сожалению, такие попытки, причины которых контр-адмирал совершенно не понимал "Ведь здесь им созданы все условия! Кормят их, неблагодарных, поят. В бараках кондишен и душ. Здесь цивилизация. Здесь просвещенное общество. Здесь кусочек Америки в конце-то концов! Они же сами сюда стремились. А теперь бегут, да еще пытаются при поимке убить солдат! Почему?" А год назад группа из трех девиц вообще совершила относительно удачный побег, при котором героически погиб один солдат. "Жалко парня. Он был из моего штата..." Конечно, около брошенных еще со времен битвы с аборигенами лодок их настигли, однако те посмели оказать сопротивление. Стреляя из похищенного оружия, одна из них ранила еще двоих.

Конечно, уйти им не удалось. Два трупа и еще один, наверное, уплыл в лодке, хотя среди рабынь потом ходили сказочные истории, что одна все же спаслась. Даже превентивное наказание: трупы и их живых соседок по бараку, за то, что не донесли о готовящемся преступлении (а это является не свободой, а обязанностью любого цивилизованного человека) скормили в присутствие всех остальных девушек акулам. И все равно пробовали бежать, создавая контр-адмиралу проблемы со Смитом. Вот как сейчас.

— ...И на счет сбора трофеев вы не правы. По моим подсчетам, все затраты иже давно окупились.

— Надеюсь, ты понимаешь, что не твои подсчеты тут главные? Так вот, согласно моим, до этого еще далеко. Ты забыл, что ради прикрытия твоих потерь Америке, там, пришлось начать несколько малых войн! И то, ходят слухи о секретных опытах правительства и военных, жертвами которых становятся простые солдаты. Эти траты — они тоже в списке твоих долгов. И как ты их предлагаешь погасить?

— У меня есть план.

— Да? Я с удовольствием послушаю, посмеюсь. Один ваш план уже показал себя...

— Прошу не забывать, — перебил контр-адмирал своего "советника". В последнее время терпение у него уже подошло к концу. "И вообще, сколько можно возить меня мордой по столу?" — Это вы настояли на применении этих церковных штучек. Я этого не предлагал и был против.

— Хорошо, — поняв, что слегка перегнул палку, затянувшись, произнес Смит. — Что ты предлагаешь?

— Я ,считаю, наша беда в том, что местные нас недооценивают. Не уважают нашу силу. Не боятся.

— И?

— Я считаю, что следует показать им нашу истинную мощь.

— То есть? Вы предлагаете для устрашения перегнать сюда крыло стратегических бомбардировщиков? Залить все напалмом, как во Вьетнаме? — презрительно, затягиваясь, переспросил мальчишка. — Вряд ли их это впечатлит.

— Нет. Не нужно крыла. Не нужно даже эскадрильи. Достаточно одно самолета с одной ракетой. — И мечтая, как сейчас этот советник поперхнется своей сигарой, Эдуард голосом подчеркнул: — Только с особенной.

Глава 72. Спецназ

Синие волны неторопливо накатывались на песчаный берег, и так же лениво отползали обратно в море. Солнце рассыпалось бликами по небольшим волнам, играя солнечными зайчиками по влажным от брызг поверхностям камней. Наверху, там где берег пологими террасами поднимался на сой нормальный уровень, легкий ветерок играл разлапистыми ветвями редко стоящих сосен. Оккупировавшие деревья и камни птицы громко чирикали, радуясь удачно попавшемуся на обед, в зависимости от своих вкусовых пристрастий, червячку или рыбешке. Вся природа вокруг настолько дышала радостным миром и покоем, что даже отвесные скалы слева и справа, как не старались, не могли предать этой небольшой бухте мрачного вида. Любой художник-пейзажист или фотограф отдал бы многое за такой кадр, дышащий жизнью.

Короткий резкий звук стука камня по металлу мгновенно заставил замолкнуть весь птичий базар. "Металл — это двуногие с палками, которые убивают ради пуха и отбирают яйца"— так, наверное, не без причины напряженно думали птицы. Двуногих они здесь знали не понаслышке. И боялись. Впрочем, не разглядев в траве или деревьях ничего страшного, спустя пару тройку минут все беседы возобновились с прежним размахом.

Человек, небрежно развалившийся на подстилке из сухой травы, прошлогодних листьев и тонких веток, накрытых для большего удобства сверху куском брезента, досадливо поморщился. Медленно и плавно, так что понатыканные в костюм "лешего" ветки покачнулись не привлекая внимания, он повернулся, поднял голову и посмотрел в сторону звука. Появившаяся в той стороне такая же мохнатая голова скорчила виноватую гримасу. Петр показательно нахмурился и жестами выдал своему бойцу наряд на кухню. Тот еще раз скорчил рожу и помотал головой. В ответ на это Петр показал ему уже два пальца. Понимая, что так можно схлопотать еще, парень кивнул головой и обратно спрятался на позиции.

Еще раз оглядев окрестности откинулся на свою импровизированную перину и Петр. Но, полежав немного, пригревающее солнышко заставило его передвинуться чуть в сторону. Хоть тень от раскидистой кроны сосны была и не очень плотной, но все равно лучше, чем ничего. Чуть поворочавшись на месте, и заняв удобное положении, Петр аккуратно положил рядом свою СВД, в очередной раз глядя на нее печально вздохнул, аккуратно и внимательно оглядел окрестности в бинокль и опять погрузился в прерванные размышления. Размышления были полны раздражения и злости. Причем ни на кого-либо, а на себя самого.

"... И вот из-за такого позорно-глупого "залета" я должен теперь носы вытирать этим салагам! Хотя, — тут же самокритично перебил сам себя Якищев, — это я зря на парней наговариваю. Теперь они уже совсем не те сынки, какими были, впервые попав в этот мир. Часть погибла... Часть ушла... Остались только самые-самые... Самые смелые, самые стойки, самые преданные. Лучшие! Эх... Как много всего случилось за последние 6 лет..."

Тогда, с восторгом оглядывая как будто и нетронутые цивилизацией уголки: леса, полные разнообразного, почти небоящегося человека зверья; речки, в которых рыба буквально кишела, он даже шутя подумывал, что попал в совершено другой мир. И когда он узнал, что в действительности так и есть, как и для многих других, для него это стало шоком. Но даже в страшном сне ему могло привидеться, что в этом мире он оказался навсегда.

Хотя, поначалу, ничего такого он и представить себе не мог. Служба оказалась совсем не трудной. Выходы — редкими и большей частью предназначенными для поддержания формы, чем непосредственно для поиска информации. А большую часть времени их разведгруппа проводила на базе, являясь последней линией обороны для штаба и находящихся там командиров. Ну еще иногда, чтобы совсем не разжиреть от кормежки, как говориться, "от пуза", они поднатаскивали пару-тройку взводов, отобранных лично Сергеевым.

Нельзя сказать, что такая служба была поперек горла, но и обратного утверждать, что от нее они были в восторге, тоже нельзя. Привыкнув к определенным нагрузкам, к бушующему в крови адреналину такое спокойствие хорошо в меру, а в больших количествах действовало слишком расслабляюще, и только усилия командира не позволили им разложиться окончательно. Плюс, ко всему прочему, в их отряде намечались проблемы личного плана. "Хорошо мне одиночке: родители уже давно ушли, жены-детей нет, а временные подружки всегда у него были частыми, но и, хе, временными. А как к примеру, их командиру, Кольке Александрову себя чувствовать было? Как себя может чувствовать отец, который бросил четырехлетнего сына и двух новорожденных девочек-близняшек? Понятно как... Только письма да видеозаписи, которые передавали с Большой Земли спасали от сумасшествия или открытого бунта. Он уже все уши начальству про... продолбил, пытаясь вырвать себе увольнительную домой. Так ведь — не отпустили! Ясно дело, что после второго переселения, как только яйцеголовые Пиросова точно определили место прорыва, он первый вызвался идти на ту сторону. И ушел ведь... А помощи все нет... И вообще — помотало нас неслабо..."

Беззаботная жизнь их подразделения, впрочем, не только их, разведчиков, но и всех-всех-всех, волею высокопоставленных генералов заброшенных в этот мир, закончилась в один миг. И у кого-то не только беззаботная, но и жизнь вообще... Конец принял форму диких всадников, ворвавшихся на своих лошадях на улицы Городка и учинивших там чудовищную резню. В ситуации, когда во всем городе из настоящих войск, а не ополчения, были только разведчики, отражение атаки и выкуривание разбившихся на пятерки конников заняло очень много времени. В той суматохе, когда удачно спрятавшиеся аборигены умудрились слегка подрезать двоих из их группы, отбытие Седенького с сотоварищами прошло незамеченным.

Перевязавшись, к ночи в отсутствии связи с командующими, Александров принял командование всеми силами на себя и сделал для обороны города все что было можно в сложившейся ситуации. Собрал командиров ополчения, оценил силы и расположил их по стенам, укрепил ворота и был готов отразить любую атаку, но было уже поздно.

Принятые мирные договоренности ему не понравились. Да и кому они могли понравиться? Никому. Оглашение условий мира привело сначала к безобразному скандалу военных со старостами и младшими командирами, а потом, по мере распространения новости, и к всеобщим крикливым сборищам и чуть ли не к бунту. В итоге вместо того, чтобы выделенный аборигенами на переезд месяц готовиться к переезду, паковать вещи и составлять списки, народ бушевал. Кое где, чтобы утихомирить горячие головы, приходилось даже стрелять впритирку этих самых дурных голов.

Но не следует думать о том, что начальство пустило все на самотек. Нет. Во-первых, несмотря на закрытое окно в свой мир, Сергеев все же надеялся на скорое восстановление портала. Не зря же он оставил там пост! И готовился к этому моменту. Для начала, он хитрыми маневрами, а кое-где силой, вывел из города все чужие войска. Их и было то, всего нечего. Спохватившиеся князья, которые уже считали город своим, уперлись в закрытые ворота. Конечно, градус в отношениях это резко понизило, почти до нуля, но важного значения это не имело. Если аборигены "взяли на пушку", то достаточно пары-тройки вертолетов и одной штурмовки (ну пусть и не одной, а двух, не так уж важно), к примеру, того же Новогорода, чтобы все вопросы о переезде в стиле "пошли вон!" были забыты. Если же нет... Идея отправить поселенцев без тяжелого оружия и техники показала свою полную несостоятельность.

Во-вторых, несмотря на все надежды, приходилось учитывать и такой вариант, что по каким либо причинам, тут уже не так важно, из-за того, что "волхвы закрыли оконце" или из-за неизвестных природных причин, но аномалия все же будет непригодна для связи и перемещения дольше срока ультиматума. И тогда волей-неволей придется уходить, т.к. справиться с объединенным войском аборигенов в теперешнем состоянии было невозможно. Не после тех потерь, не тогда, когда они можно сказать не то, что под стенами стоят, а уже внутри! Сергеев же хотел сохранить в живых всех своих оставшихся людей, и солдат и поселенцев, что при продолжении сопротивления было событием невероятным. От голода просто вымрут! Не сразу, через год-другой, но вымрут! А стоять насмерть до последнего человека... Не было в этом никакой необходимости. "Не Москва за спиной!". Поэтому, несмотря ни на что, приходилось потихоньку подумывать об исходе. А вопросов с ним было столько... Ууу... "Куда? Что? Кто? Как? На чем?" и так далее до бесконечности...

Ну и в-третьих, что вообще-то можно было поставить первым пунктом, переместить такое огромное количество грузов, что только полгода собирали и грузили, в неведомые дали всего лишь за один месяц было попросту невозможно. Как бы не помогали аборигенам боги, как бы не бесились князья, какими бы карами не грозили, сделать ничего было нельзя.

В громких криках и тихих расчетах прошел месяц. Наскипидаренные инженеры Пиросова дружно ломали голову, как доработать свою установку, чтобы она для своей работы не требовала вывода на орбиту спутника, но при этом могла сканировать весь земной шар. Интенданты носились по складам, подсчитывая, вымеряя и складывая. Солдаты чисти оружие, набивали магазины, проверяли снаряжение и собирали по ближайшим лесам своих потерявшихся товарищей. А старосты деревень поселенцев потихоньку прислушивались к заезжим княжеским тиунам, которые расписывали сладкую жизнь под рукой их господина.

Короче говоря, когда пришел срок, для переселения, естественно, ничего сделано не было.

Аномалия не "заработала".

Следующие переговоры между Сергеевым и росскими князьями прошли... сложно. Очень сложно. Несуществующие репортеры записали бы в своих блокнотиках приблизительно следующее: "Стороны обменялись нотами протеста, определили свои позиции и не нашли решения, удовлетворяющего обе стороны." Ну а так как в политике любые договоры утрясаются и заключаются до того как происходит их формальное подписание, такое в газетах можно прочитать очень редко. Тогда же все было не так.