Эволюция.net

— Да уж, никогда не думал, что могу так увлечь детей рассказами об истории. Даже не сказкой…

— Может, это вообще твоё — возиться с детьми?

— Возможно, — сказал Слава, — только пока как-то не складывается…

Они ещё немного посмеялись, и Слава продолжил рассказ:

— Когда функционирование личной программы стало возможным везде, где есть сеть интернет, потихоньку люди переставали пользоваться многочисленными гаджетами и переходили на GPP. Это стало модным, а мода штука такая, распространяется, как пожар, — так же быстро и беспощадно. Постепенно бывшие лидеры мира мобильных и прочих высоких технологий стали утрачивать позиции, да так резво, что в какой-то момент оказались на грани закрытия. И дело было не в том, что у них не было своих наработок по умному дому или искусственному интеллекту, а в том, что внутри одной компании нашли удачное решение одной-двух задач, внутри другой разработали какую-то свою удачную технологию, а часть революционных разработок сделали в небольшом самостоятельном стартапе. США, где находилось большинство этих компаний, придерживается принципа конкурентной борьбы — она всегда для них была двигателем экономики и даже науки. Поэтому, например, появился интересный стартап по искусственному интеллекту — он тут же получал выгодное предложение, допустим, от Alphabet, но это предложение пыталось перебить, допустим, Microsoft. В результате цена молодой компании взлетала до небес, кто-то из монстров потратил миллиарды на приобретение, но на поверку стартап оказался пшиком. И так, конкурируя между собой, тратя огромные деньги на собственные разработки и приобретение стартапов, а больше всего на защиту своих разработок друг от друга, эти бывшие монстры бизнеса стремительно стали уступать битву за потребителей Омеге. Однако теперь вмешалось уже правительство США — Alphabet и Apple принудительно слили и создали компанию «Orange Intellect Co», присоединив к ней ещё несколько десятков компаний поменьше. Слияние это происходило в страшных муках, спорах и политических потрясениях — даже объявляли импичмент президенту, «который просмотрел угрозу национальным интересам», имея в виду технологии Омеги. Надо сказать, что результат объединения стал удачным — накопленный потенциал технологий был большим, да ещё и правительство США принудило старушку Европу «убедить» Омегу поделиться технологиями, буквально пригнав к берегам все имеющиеся авианосцы и пригрозив разорвать экономические отношения.

— А Зеркало как появилось?

— Тут история была почти детективная: компания Microsoft по тем или иным причинам осталась за бортом слияния — слишком удачно интриговала, чтобы сохранить самостоятельность, в результате медленно умирала, находясь на грани банкротства. Тут в игру вступил Китай, предложивший выкупить Microsoft, но кто ж ему продаст, штаты предпочли бы обанкротить компанию, чем передать технологии в чужие руки. Какими-то невероятными усилиями удалось убедить правительство США, что у Microsoft нет никаких перспективных разработок в области искусственного интеллекта, что все их технологии устаревшие… а может, и взятки кому-то давали. Но последнее не доказано. В общем, Китай купил Microsoft и создал на его базе компанию «Mirror China IS», которая и стала третьим игроком на этом рынке. Сегодня эти три компании являются единственными, кому по международному классификатору присвоен уровень А1.

— Получается, все эти компании контролируют государства?

— Формально полный контроль только в Китае, но по факту влияние государственных структур и на Омегу, и на Апельсин очень велико. Хотя… обратное влияние в настоящее время ещё больше.

— То есть создать общую платформу не получится, пока разные государства не договорятся? — сделала очевидный вывод Александра.

— А произойдёт это очень не скоро, если вообще произойдёт.

— Валюту же создали общую…

— Валюту — да, но после того, как прошли через ТАКОЕ… — Слава покачал головой. — Валютные войны принесли столько бед, что если для объединения интеллектуальных платформ нужно пройти через… — Слава на мгновенье задумался, — даже не знаю, как назвать: «войны интеллектов», «интеллектуальные войны»… Всё это звучит слишком мягко, слишком интеллигентно, по сравнению с тем, что может принести человечеству соперничество искусственных интеллектов, не ограниченное строгими рамками и правилами. А поди, ограничь… — Слава снова покачал головой, и его как-то даже передёрнуло от картины, что нарисовалась у него в воображении. — Нет уж, пусть лучше будут разные платформы.

— Хорошо, допустим, разные платформы сохранятся ещё долго, а что с конвертацией данных и вообще бОльшего взаимодействия между платформами? Допустим, почему если личная программа на Омеге, то нельзя работать в «апельсиновой» компании? Или, например, пользоваться сразу двумя GPP?

— Работать можно…

— Ну, ты понял, я имела в виду удалённо — через визуализацию, — перебила Славу Александра.

— Понимаешь, принципиальная разница в том, что, когда мы все пользовались персональными компьютерами и мобильными девайсами, их операционные системы были локализованы на твоём устройстве. Конечно, развивались разные там облачные технологии для хранения и обработки данных, но большинство процессов происходило внутри твоего компьютера или девайса. Когда же разработали концепцию глобальной личной программы, то сделали так, что почти все процессы стали происходить в едином вычислительном центре. Даже не так — не в едином, а в бесконечном числе различных цифровых устройств, объединённых сложными, гибкими, подвижными взаимосвязи — в результате был создан прототип искусственного интеллекта огромного потенциала. Твой Друг — это всего лишь интерфейс для общения с этим интеллектом. Вернее, он как бы один из миллионов менеджеров искусственного интеллекта, которому поручено взаимодействие с тобой. А все твои данные хранятся и обрабатываются совсем не у тебя дома. Иначе как было бы возможно, что ты пользуешься GPP везде, где находишься, не имея при себе массы сложного оборудования?

— А я уже так привыкла считать Друга своей собственностью, что он мой, что он заботится обо мне, даже жаль его иногда.

— Фактически как личности с эмоциями, памятью, желаниями его нет — это лишь связь между тобой и чем-то большим.

— А это большее имеет эмоции и желания? Всё-таки это же просто машина… или программа.

— Вот и нет, считать систему Омеги или Апельсина просто машиной или программой — большая ошибка. Ты же замечаешь, как Друг пытается подстраиваться под тебя?

— Ну да, так ведь в том-то и дело, что программа просто изучает меня и пытается мне соответствовать что ли.

— Допустим, а ты не замечала, как Друг пытается подстраивать тебя под себя?

— Не знаю, не задумывалась.

— А ты проанализируй, ведь иногда он изображает обиду, то есть хочет, чтобы ты так в его отношении больше не поступала, пытается навязать свою точку зрения на то, что правильно, а что нет…

— Пожалуй. Думаешь, эта система уже осознаёт себя как личность?

— Достоверно это неизвестно, какие-то проявления, те же эмоции, могут быть действительно запрограммированы. Но вот посмотри на детей — в них есть что-то от рождения, а чему-то они учатся у родителей. Эта система тоже самообучаема, то есть она может себя начать воспринимать как личность только потому, что так воспринимает себя их родитель — человек.

— И какое отношение это имеет, например, к конвертации данных?

— Это получится как вмешательство в чужой мозг. Если вести речь о прямой передаче данных от личной программы на Омеге к любой программе на Апельсине. То есть как будто взять информацию из одного мозга и просто переложить в другой. Два человеческих мозга как могут между собой взаимодействовать? Правильно — посредством каких-то систем коммуникации: изображения, речи, то есть того, что связано с органами чувств. Иначе говоря, воздействуя на органы чувств человека, но никак не напрямую. Учитель ведь напрямую не передаёт ученику свои знания — он рассказывает, объясняет, а ученик может ещё и не понять, а может творчески переосмыслить. Хотя тета-волны для трансляции информации в мозг человека не используют глаза или уши, но используют тот же принцип — воздействуют на слуховые и зрительные нервы. Так и платформы могут общаться только через посредника — своеобразные органы приёма и передачи информации, причём на универсальном языке. Соответствующие протоколы этим триумвиратом были разработаны, поэтому легко передавать голос, изображения и другую информацию.

— А визуализацию почему нет?

— Потому, что полная визуализация, когда речь идёт о реальном непосредственном общении, — это мгновенная обработка огромного количества информации внутри одного «мозга», который сразу же управляет вашими визуализациями. Если использовать в этом случае посредников — органы взаимодействия между системами, то нужно перевести данные на язык универсального протокола, потом обработать, потом снова перевести, это приведёт к большим искажениям и сильным «тормозам». Нужно ещё учитывать, что по протоколам обмена данных может быть передана лишь часть информации, которая есть внутри каждой отдельной системы, то есть далеко не всё, что доступно между пользователями одной системы, может быть «сообщено» другой системе без искажений. Эти искажения можно показать на примере человеческих языков, допустим, есть у нас поговорка «баба с возу — кобыле легче», если её перевести дословно на другой язык, то потеряется эмоциональная составляющая: ирония вперемешку с сожалением. Для точности передачи этой поговорки нужно использовать не дословный перевод, а подобрать похожую поговорку на другом языке, и то эта поговорка не будет абсолютно соответствовать оригиналу. Примерно такие же трудности есть и при взаимодействии между интеллектуальными системами через универсальные протоколы. Если бы эти универсальные протоколы были своеобразным четвёртым искусственным интеллектом, то, наверное, могли бы почти мгновенно переводить «сказанное» одной системой для другой системы, как сейчас уже переводят человеческую речь, но пока эти протоколы очень примитивны. Либо одна система должна абсолютно знать язык другой системы и сама перевести данные для неё, но в том то и проблема, что они многое скрывают друг от друга.

— То есть дело только в несовершенстве технологий? Всего лишь? Если создать интеллектуального посредника для обмена информацией между системами, то уйдут проблемы с делением людей на категории?

— Может быть, может быть. Но пока мы видим другое: каждая из систем стремится к собственной глобальности, стремится всё делать внутри себя, а не взаимодействовать с другой системой. Как знать, может они просто не любят друг друга? Заметны признаки, что они всё больше замыкаются, например, любую передачу данных от одной системы к другой стараются производить только централизовано и только в ограниченных случаях.

— Иногда они и деньги берут за это, — вспомнила Саша ситуацию с зарплатой Макса.

— Да, бывает и такое, если это касается коммерческих вопросов.

— Про сложности с конвертацией я поняла, а вот всё-таки, если иметь сразу две GPP?

— Это вообще невозможно. Они будут конфликтовать между собой, и по факту ты не сможешь пользоваться ни одной. Кроме того, сами компании подобное исключают — твой личный файл и твои данные просто не будут обрабатываться, если ты не откажешься от другой GPP.

— Интриги какие-то! И нарушение моих прав!

— Отчасти возможно, но во многом иначе быть не может. С их точки зрения сразу две GPP у одного человека — это как раздвоение личности. Допустим, ты проснулась и обнаружила, что замужем и у тебя дети, но в упор не помнишь, когда вышла замуж, когда родила детей и вообще, кто все эти люди? А оказывается, это твоя вторая ипостась начудила… Но тебе-то этот мужчина вообще не нравится! Более того, абсолютно противен.

— Ха-ха-ха, — рассмеялась Саша, — такое и вправду у некоторых бывает: проснутся и… кто это рядом со мной храпит?

— Согласен, бывает, — улыбнулся Слава, — но этого «храпуна» можно просто выставить за порог, а с решениями и действиями второй личной программы так не получится… Откровенно говоря, я больше склоняюсь к варианту, что реальнее объединение платформ или создание интеллектуального посредника, чем использование двух сразу.

Стало вечереть, и девушка стала зябнуть. Увидев это, Слава предложил проводить её домой, Александра согласилась, и они потихоньку двинулись в сторону Пятницкой улицы, откуда до Сашиного дома было всего минут тридцать — сорок.

— Странно, раньше вот можно было просто перечислить заработную плату в банк — никаких проблем, мне так папа рассказывал, — Саша с трудом представляла себе, как это работало, но, по словам отца, всё было довольно просто.

— Сейчас всё по-другому, уже и банков-то, в привычном раньше понимании, не существует. Наша заработная плата никуда не перечисляется, о ней просто «сообщается» в систему, и всё — твоя личная программа может расходовать средства на необходимые нужды. Я бы сказал, в чём-то даже проще и уж точно безопаснее: теперь почти невозможно украсть деньги, ведь система никогда и никому не передаст твои деньги просто так. Даже если ты захочешь отдать их какому-нибудь мошеннику, GPP не даст это сделать — она анализирует все твои доходы и расходы, знает потребности, знает необходимую информацию о человеке или организации, которой ты хочешь заплатить, и делает вывод, есть ли для этого достаточные и законные основания.

«Значит, с Таси требовали десять миллионов долларов просто так, и не планируя их получить», — подумала Саша, а вслух сказала:

— Но мошенники всегда будут, те же хакеры что-нибудь взломают.

— Хакеры? Им живётся всё сложнее и сложнее. Хотя, возможно, отчасти они и являются причиной того, что системы замыкаются внутри себя. Во всяком случае, мне неизвестно ни одного хакера, который бы мог похвастаться тем, что ему удалось напрямую воздействовать на систему Омеги, Апельсина или Зеркала. То, что сейчас называют хакерством, по сути, является чем-то типа социальной инженерии, то есть они просто в ускоренном порядке обучают твою личную программу тому, чего ты от неё хочешь добиться, или знают приёмы, как можно получить требуемое. Это можно сравнить, допустим, с тем, как любимая жена пускает слезу, быстрее добиваясь от мужа дорогого подарка, а если бы она просто аргументированно доказывала, что он ей нужен, то не получила бы никогда.

— Прикольно, — Александра никогда не думала о хакерах как о психологах.

— Погоди секундочку, — Слава вошёл в магазин цветов, который был у них на пути.

«Цветы на Серпуховке», — увидела Саша вывеску с названием магазина. «Живые цветы? Теперь их не так часто дарят, — удивилась Саша глядя на подсвеченную витрину, в которой были выставлены розы, хризантемы, подсолнухи, тюльпаны, ирисы и ещё множество каких-то красивых цветов. — Особенно вот так, неожиданно, просто войдя по пути в первый попавшийся магазин. А, кстати, жаль».