Книга 4: Темное воссоединение

— Стефан, — Елена начала плакать и вытянула к нему обе руки. Но она исчезала. Бонни чувствовала, что рыдание подступило к ее горлу. Это не справедливо. Все чего они когда-либо хотели, это быть вместе. И теперь, Елене в награду за помощь городу и завершение ее миссии, предоставили разлуку со Стефаном, навсегда. Это несправедливо.

— Стефан, — снова позвала она, ее голос слышался, откуда-то из далека.

Сияние практически исчезло. Бонни смотрела сквозь проступавшие на глаза слезы.

Тишина ушла с поляны. Все призраки Феллс-Черча ожившие на одну ночь, чтобы не позволить пролиться крови, ушли. Сияющий дух, который вел их, бесследно исчез, только луна и звезды были закрыты облаками.

Бонни знала, что лицо Стефана мокрое не от дождя, который все еще покапывал.

Он стоял, тяжело дыша, и смотрел туда, где все еще было видно сияние Елены. Вся боль и тоска Бонни отражалась на его лице, но это было ничто по сравнению с тем, что она увидела сейчас.

— Это не справедливо, — прошептала она.

Затем закричала в небо, не задумываясь о том, кому она это кричит.

— Это не справедливо!

Дыхание Стефана все ускорялось. Он поднял лицо, на котором была не злость, а невыносимая боль. Его взгляд летал среди облаков, в поисках чего-то похожего на золотой свет, хоть какой-нибудь вспышки света. Но там ничего не было. Бонни видела, как боль проходила через него, похожая на агонию Клауса. И крик, который вырвался из его горла, был самым жутким звуком, который она когда-либо слышала.

— Елена!

Глава 16.

Бонни никак не могла вспоминать, как прошли следующие несколько секунд. Она слышала крик Стефана, который почти, казалось, сотрясал землю под ней. Она видела лицо Дамона направленное к нему. И затем она увидела вспышку.

Вспышка подобно молнии Клауса, только не сине-белая. Она была золотой.

И такая яркая, что Бонни чувствовала, будто солнце взорвалось перед ее глазами. Все, что она могла разобрать в течение нескольких секунд, это кружение цвета. И затем она увидела кое-что в середине поляны, около стека дымохода. Кое-что белое, формой подобное призракам, только более твердое на вид. Кое-что маленькое и беспорядочное, которое должно было напоминать совсем не то, что ей говорили глаза.

Поскольку это напоминало стройную голую девушку, дрожащую на опушке леса. Девушку с золотыми волосами.

Это напоминало Елену.

Не пылающая, освещённая свечой Елена мира духа и не бледная, а очень красивая девушка, которая была Еленаой-вампиром. Это была Елена, сливочная кожа которой была покрыта розовыми пятнами и показывала гусиную кожу под брызгами дождя. Елена, выглядящая изумленной, медленно подняла голову и пристально огляделась вокруг себя, как будто все знакомые вещи на поляне были ей незнакомы.

Это — иллюзия. Или так или они дали ей несколько минут, чтобы сказать прощай. Бонни продолжала говорить себе это, но она не могла заставить себя верить этому.

— Бонни? — сказал голос неуверенно. Голос, который совсем не походил на перезвоны ветра. Голос испуганной молодой девушки.

Колени Бонни подгибались. В ней росло дикое чувство. Она пробовала отодвинуть это, все же не осмеливаясь даже исследовать его. Она только наблюдала за Еленой.

Елена коснулась травы перед нею. Сначала нерешительно, потом все более твердо, более и более быстро. Она собрала листья в пальцах, которые казались неуклюжими, подавляя это, ласкала землю. Хватала её снова. Она захватила целую горстку влажных листьев, прижала их к себе и обоняла. Она посмотрела на Бонни, на разбросанные повсюду листья.

В мгновение они стали на колени на расстоянии нескольких ног и только уставились друг на друга. Тогда Бонни, дрожа, протянула свою руку. Она не могла дышать. Чувство росло и росло.

Рука Елены в свою очередь поравнялась, достигая руки Бонни. Их пальцы соприкоснулись.

Настоящие пальцы. В настоящем мире. Где они обе были.

Бонни издала своего рода крик и бросилась на Елену.

Через минуту она в безумии ласкала ее всюду, с неистовостью, не верив восхищению. И Елена была тверда. Она была влажна от дождя, и она дрожала, и руки Бонни не проходили сквозь неё. Частицы влажных листьев и почвы цеплялись за волосы Елены. — Ты здесь, — рыдала она. — Я могу дотронуться до тебя, Елена!

Елена открыла рот от изумления,

— Я могу дотронуться до тебя! Я здесь! — Она снова схватила листья. — Я могу коснуться земли!

— Я могу видеть, что ты касаешься этого! — Возможно, они продолжили бы эту неопределенность, но их прервала Мередит. Она стояла на несколько шагов дальше, смотря своими тёмными огромными глазами на белом лице. Она издала звук удушья.

— Мередит! — Елена обратилась к ней и протянула горстки листьев. Она открыла свои руки.

Только Мередит, которая был способна справиться с собой, когда тело Елены было найдено в реке, когда Елена появилась в её окне как вампир, когда Елена материализовалась на поляне подобно ангелу, стояла на месте, колеблясь. Она робко смотрела вокруг.

— Мередит, она тверда! Ты можешь дотронуться до неё! Видишь? — Бонни снова радостно стукнула Елену.

Мередит не двигалась. Она шептала,

— Это невозможно...

— Это правда! Видишь? Это правда! — У Бонни начиналась истерика. Она знала, что это была именно она, и даже не заботилась об этом. Если кто и имел право стать истеричным, то это была она. — Это правда, это правда, — твердила она. — Мередит, посмотри...

Мередит, которая всё это время смотрела на Елену, задыхаясь, издала ещё один звук. Затем одним рывком она бросилась вниз к Елене. Она тронула ее, поняла, что ее рука встретила сопротивление плоти. Она изучала лицо Елены. И затем у неё врывались в слезы, не поддающиеся контролю.

Она кричала и кричала, ее голова находилась на голом плече Елены.

Бонни радостно обнимала их обеих.

— Разве вам не кажется, что она должна что-нибудь надеть? — сказал голос, и Бонни увидела Кэролайн, снимавшую своё платье. Кэролайн сделала это быстро и спокойно, оставаясь в одном нижнем белье, как будто она делала этот всё время. Это не воображение, снова подумала Бонни, уже без злобы. Были времена, когда никакое воображение совсем не было преимуществом. Мередит и Бонни натянули платье через голову Елены. Она выглядела в нём маленькой, влажная и так или иначе неестественная, как будто она больше не нуждалась в одежде. Но, во всяком случае, это был некоторый элемент защиты.

Тогда Елена прошептала,

— Стефан.

Она обернулась. Он стоял там, с Дамоном и Мэттом, немного дальше от девочек. Он только наблюдал за ней. Как будто не только его дыхание, но и его жизнь была захвачена ожиданием.

Елена встала и сделала неуверенный шаг к нему, затем ещё и ещё. Изящная и всё ещё хрупкая в своём заимствованном платье, она дрогнула, поскольку двигалась к нему. Подобно небольшой русалке, узнающей, как использовать свои ноги, размышляла Бонни.

Он позволил ей полностью пройти весь путь, только смотрел, прежде чем кинуться к ней. Затем Стефан устремился к ней, и они вместе упали на землю, заключив друг друга в объятия, и каждый удерживал другого настолько сильно, насколько это было возможно. Ни один из них не сказал ни слова.

Наконец Елена задержала взгляд на Стефане, он держал её лицо в своих руках и только пристально глядел на нее. Елена смеялась громко, явно радуюсь, сжимая и разжимая свои собственные пальцы и смотря на них с восхищением перед погружением их в волосы Стефана. Тогда они поцеловались.

Бонни наблюдала невозмутимо, чувствуя, как опрометчиво проливаются слезы радости. Её горло болело, но то были сладкие слезы, не солёные слезы боли, и она все еще улыбалась. Она была грязна, она впитывала влагу, но никогда в своей жизни она ещё не была настолько счастлива. Она чувствовала, как будто она хотела танцевать и петь и делать все виды сумасшедших вещей.

Немного позднее Елена отвела взгляд от Стефана ко всем остальным, её лицо яркое почти как тогда, когда она проносилась по поляне подобно ангелу. Светлое, подобно звездному свету. Никто не будет когда-либо снова вызывать её Ледяную Принцессу, размышляла Бонни.

— Друзья мои, — сказала Елена. Это было все, что она сказала, но этого было достаточно, это и странное небольшое рыдание, которое она издала, поскольку она протягивала к нам руку. Мы были вокруг нее через секунду, толпясь, вся сразу пытались охватить её. Даже Кэролайн.

— Елена, — сказала Кэролайн, — я сожалею...

— Это всё теперь забыто, — сказала Елена, и обнимала её так свободно, как и всех остальных. Затем она схватила крепкую коричневую руку и кратко провела ею по своей щеке.

— Мэтт, — сказала она, и он улыбался ей, синими залитыми слезами глазами. Но не со страданием при виде её в руках Стефана, думала Бонни. Сейчас лицо Мэтта выражало только счастье.

Тень упала на небольшую группу, пришедшая между ними и лунным светом. Елена искала, и протягивала свою руку снова. — Дамон, — сказала она.

Ясный свет и светлая любовь в её лице были непреодолимы. Или это должно было быть непреодолимо, думала Бонни. Но Дамон ступил вперед, не улыбаясь, его черные глаза, столь же безграничные и непостижимые, как и всегда. Ни один лучик звездного света, которым сияла Елена, не был отражен в них.

Стефан взглянул на него без опасения, поскольку он изучил болезненный блеск золотой яркости Елены. Тогда, не смотря вдаль, он также протянул свою руку.

Дамон стал пристально смотреть на них, на их два откровенных бесстрашных лица, немое предложение их рук. Предложение связи, теплоты, человечности. Ничто не отразилось в его собственном лице, и он был совершенно неподвижен.

— Подойди, Дамон, — сказал мягко Мэтт. Бонни быстро посмотрела на него, и увидела, что синие голубых глаз было теперь поглощено, поскольку они смотрели на затененное лицо охотника.

Дамон говорил без движения.

— Я не похож на вас.

— Ты не столь же отличаешься от нас, как тебе хотелось бы думать, — сказал Мэтт. — Смотри, — добавил он примечание со странным вызовом в его голосе, — я знаю, что ты убил мистера Таннера при самозащите, потому что ты рассказывал мне. И я знаю, что ты не приходил сюда к церкви Фелла, потому что заклинание Бонни тянуло тебя сюда, потому что я сортировал волосы, и я не делал никаких ошибок. Ты больше походишь на нас, чем ты допускаешь, Дамон. Единственная вещь, которую я не знаю — это, почему ты не вошёл в дом Викки, чтобы помочь ей.

Дамон перебил его почти автоматически,

— Поскольку я не был приглашен!

Память уносила Бонни. Она сама, стоящая около дома Викки, Дамон, стоящий около неё. Голос Стефана: Викки, предложи мне войти. Но никто не пригласил Дамона.

— Но как тогда Клаус вошёл? — Начала она после своих собственных мыслей.

— Это было работой Тайлера, я уверен, — кратко сказал Дамон. — Вот что Тайлер Смоллвуд сделал для Клауса, чтобы узнать, как востребовать своё наследие. И он, должно быть, пригласил Клауса туда прежде, чем мы начали охранять дом, и, вероятно, прежде чем Стефан и я прибыли к церкви Фелла. Клаус был хорошо готов. Той ночью он был в доме, и девочка была мертва прежде, чем я узнал что, что-то случалось.

— Почему ты не позвал Стефана? — Сказал Мэтт. В его голосе не было никакого обвинения. Это был простой вопрос.

— Поскольку там не было ничего, что он мог бы сделать! Я знал то, с чем ты имел дело, как только увидел это. Старый. Стефан только встретил бы свою смерть, и девочка была прошлой заботой, так или иначе.

Бонни слышала нить неприветливости в его голосе, и когда Дамон вернулся к Стефану и Елене, его лицо укрепилось. Это было, как будто было принято некоторое решение.

— Ты видишь, я не похож на тебя, — сказал он.

— Не имеет значения. — Стефан все еще не убирал свою руку. Так же как и Елена.

— И иногда хорошие парни действительно побеждают, — Сказал Мэтт спокойно, ободряюще.

— Дамон... — начала Бонни. Медленно, почти неохотно, он повернулся к ней. Она думала о том мгновении, когда они стояли на коленях возле Стефана, и он выглядел настолько молодым. Когда они были просто Дамоном и Бонни на краю мира. Она думала, в течение одного единственного момента, что она видела звезды в тех черных глазах. И она смогла почувствовать в нём что-то, некое возбуждение подобное страстному желанию, и замешательство, и страх, и гнев, всё вместе. Но затем всё это смягчалось, и его щиты снова встали на защиту, и психические чувства Бонни не сказали ей больше ничего. И те черные глаза были просто непрозрачны.

Он вернулся к паре на земле. Тогда он снял свою куртку и встал позади Елены. Он накинул её на плечи Елены, не дотрагиваясь до неё самой.

— Ночь холодная, — сказал он. Его глаза на мгновение задержались на Стефане, поскольку он поправлял черную куртку на ней.

А затем он повернулся, чтобы уйти в темноту между дубами. Тут же Бонни услышала взмах крыльев.

Стефан и Елена бессловесно снова соединили руки, и золотая голова Елены легла на плечо Стефана. Сквозь её волосы зеленые глаза Стефана были направлены в ночь, где его брат только что исчез.

Бонни качала головой, чувствуя как голос пропадает в её горле. Оно ослабло, поскольку кое-что коснулось её руки, и она увидела Мэтта. Даже влажный, даже охваченный частицами мха и папоротника, он был красивым на вид. Она улыбнулась ему, чувствуя, как её удивление и радость возвращаются. Легкомысленное, головокружительное волнение, она думала о том, что случилось сегодня вечером. Мередит и Кэролайн также улыбались, и в импульсивном порыве Бонни схватила руки Мэтта и закружила его в танце. В середине поляны они поднимали влажные листья и кружились, и смеялись. Они были живы, и они были молоды, и это было летнее солнцестояние.

— Ты хотела, чтобы мы снова были вместе! — кричала Бонни Кэролайн, и тянула шокированную девушку в танец. Мередит, забывшая о своём достоинстве, также присоединилась к ним.

И в течение долгого времени все на поляне только радовались.

21 июня, 7:30 утра.

Летнее солнцестояние.

Дорогой Дневник,

О, слишком сложно объяснить, и ты всё рано не поверил бы этому. Я ложусь спать.