Летун. Книга первая - "Байкер из Саммерфилда"

— Я сначала даже хотела отменить встречу, — покраснев, призналась девушка.

— Видишь как хорошо бывает, когда мы принимаем правильные решения, — улыбнулся в ответ он.

"Я вот одно такое уже принял", — сама собой появилась в подсознании мысль.

23

Андрей с самого начала повел себя неправильно, в основном полагаясь на инстинкты и импровизацию. Сбежав в Америку, он жил слишком уж открыто. Награбил уйму денег, купил огромный особняк и вместе с Леной наполнил его обеспечивающими сверхроскошную жизнь вещами. Все шло будто по накатанной, финансовые проблемы подруга решала отдельно, в эти вопросы его даже не посвящая. Андрей не возражал. С девушкой ему действительно очень повезло, потому что именно она была тем самым барьером, который ограждал его от любых непрошеных гостей, начиная от налоговой, заканчивая полицией и финансовыми аналитиками.

В вопросах легализации краденых денег Лена ухитрялась видеть на несколько шагов вперед. Возможно, ее научила этому самостоятельная жизнь в России, Андрей не спрашивал. Сначала было как-то неловко, потом уже — банально неинтересно. Жизнь налаживалась, а коль от него почти ничего и не требовалось — зачем было ее усложнять?

Между тем, все продумывающий и серьезно мыслящий на пару шагов вперед человек, коим Андрей пока что не являлся, обладая подобной силой, предусмотрел бы все мелочи.

Альфред Лонг, или, для друзей, просто Эл или Фредди, всегда просчитывал ситуации до последнего пункта. Сила, данная ему, просто обязывала к осторожности, не говоря уж о его амбициозных планах.

Мощь Эла была огромной. Создавая одновременно двадцать пять телекинетических кистей, он контролировал их все, без исключения, не испытывая при этом ни малейшей боли. Достигая своей максимальной скорости, Альфред мог потягаться с легкими самолетами, впрочем, это было чревато некоторыми перегрузками, так что, чаще всего, Эл не игрался со скоростью и предпочитал авиаперелеты.

Мысли любого человека были для него открытой книгой. Альфред прочищал людской мозг за несколько секунд, не прилагая к этому никаких усилий. Владея более чем двадцатью языками, Эл понимал практически все мысли, извлеченные из понадобившейся ему памяти.

Но краеугольным камнем его сил являлось вовсе не это. Получив зрительный контакт с любым сверхчеловеком вроде него самого, Альфред словно ставил на него своего рода маячок слежения, хоть и сам не мог объяснить, как именно это у него получается. Если кто-то из известных Лонгу телекинетиков применял силу на расстоянии не более двух десятков километров — он мог отследить очаг энергии с точностью практически в сто процентов. Словно пастух, приглядывающий за своим стадом.

И для них Фредди Лонг был своего рода ангелом-хранителем, не по-зволявшим своим подопечным совершать неприемлемые для него вещи. У Эла были свои собственные далеко идущие планы на каждого из тех, за кем он следил.

Альфред верил в идеалы и сам являлся идеалистом. А у такого человека всегда есть конкретная цель в жизни, к которой он неустанно стремится.

Хотя, ее выполнению зачастую кое-что мешало.

Эл всегда был пацифистом в душе. На то были причины, весьма веские. И одна лишь мысль о том, что на пути к идеальному миру необходимо проливать кровь, вызывала у Альфреда омерзение.

Эл добивался своих целей, используя только низшие людские страхи, комплексы и пороки, бывало, даже вычищал под ноль мозги мешающих ему людей, превращая тех в овощи, но никогда не проливал крови.

Его принципы были нерушимы и непоколебимы. И если через эту черту перешагивал кто-то из его подопечных, Эл, не раздумывая ни секунды, убирал тех со своего пути, стирая себя из их памяти. Если после этого наказанный телекинетик повторял ошибку — он становился лишь телом, существующим без разума. Лонг никогда не прощал дважды.

Именно поэтому Альфред испытывал искреннее омерзение по поводу появлявшихся в последнее время в немалом количестве обезглавленных людских тел. Обычные люди не способны на такое. И Эл был уверен, что этим занимался телекинетик. Другого не дано.

Уже три дня Альфред проверял всех своих подопечных, наведываясь по очереди к каждому "в гости". Он отслеживал их по очереди, надеясь, таким образом, однажды подобраться к убийце.

Чаще всего он просто тенью следовал за теми, кто бродил ночами по улицам, игнорируя остальных. Именно так Эл и делал, вот только проблема была в том, что для людей, не входящих в бедный рабочий класс, Саммерфилд — круглосуточный курортный город, где веселье не прекращалось и с заходом солнца, оставляя с три десятка телекинетиков на ночных улицах. Очаги сил вспыхивали достаточно часто, и он не успевал реагировать на все из них.

Так что оставалась только слежка.

Впрочем, пока что его попытки оставались тщетными.

Уже пять ночей подряд все подозреваемые один за другим оказывались ненужными пустышками, но Альфред не терял надежды. Он твердо знал, что наступит день, и он найдет разбушевавшегося психопата.

Парадоксальным было то, что Андрей был в этом личном списке Эла на последних местах. По перемещении Андрюхи в Саммерфилд Лонг следил за ним первые пару месяцев, имея на то особые причины. Именно образ жизни Андрея и Лены в то время и стал своего рода спасательным кругом. В понимании Альфреда они отпечатались лишь самыми обычными, бездарными прожигателями жизни, купающимися в излишней роскоши, так что интерес к первоочередной проверке был потерян.

Забавно, что порой даже самые опытные и просчитывающие все наперед люди ошибаются. От этого никто не застрахован. И ночью Эл снова направился не в ту сторону, собираясь проверить четверых последних в списке перед Андреем телекинетиков.

* * *

Иногда Андрюху тянуло на творчество. В короткие сроки он мог со-стряпать рассказ, написать парочку стихотворений, бывало, он даже писал музыку и тексты собственных песен под гитару. Однако, стоило ему только оставить позади свою прошлую привычную жизнь, как вместе с ней же где-то затерялось и это хобби.

После очередной ночи расправ он проспал до середины дня. Андрей успел вернуться до того, как проснулась Лена, забрался под одеяло и довольно быстро заснул, на этот раз, сохранив конфиденциальность.

Однажды, поднявшись среди ночи и не заметив его рядом, Лена уст-роила Андрюхе перекрестный допрос. Он соврал ей, что вступил в байкер-ский клуб, в котором частенько происходят ночные собрания, сопровождаемые уличными гонками. Не то, чтобы это ее успокоило, но Андрея спас природный талант убеждать людей. Уверив девушку в том, что при малейшем признаке грядущей аварии он тут же улетит ввысь, Андрюха получил свое собственное ночное время, за которое ни перед кем не приходилось отчитываться.

Проснулся он, как и уже несколько раз до этого, совершенно один. Посмотрел на часы. Половина третьего, солнце стояло в зените.

— Здорово, — протянул Андрей, зевнув, и выбрался из кровати.

Выглянув из окна, он убедился, что бассейн пустовал. Это означало, что Лена либо была где-то в доме, либо на очередном сеансе шопинга вместе с новоиспеченными богатенькими друзьями.

После короткого звонка подтвердилась вторая версия. Андрюха остался совершенно один. Он перекусил, надел шорты, захватил со стола блокнот с ручкой и вылетел из окна к одному из расставленных вокруг бассейна шезлонгов.

Впервые за все прошедшее время вдохновение ударило его, словно высоковольтный разряд. Андрей плюхнулся в шезлонг, открыл блокнот и задумался...

Счет времени он потерял. Через полтора часа его прервал знакомый женский голос:

— Рисуешь?

Андрей поднял голову вверх от блокнота. Лена смотрела на него, улыбаясь. В руках она держала огромное множество пакетов.

— Стихи пишу. А ты, судя по всему, прожигала честно награбленные деньги? — усмехнулся он.

— Ну а то. Стихи дашь почитать?

— Не хочу, — отмахнулся он.

-Дай сюда, — отчеканила Лена. — Не дай Бог там что-то про меня будет!

-Про тебя не будет, не переживай, — Андрей, протянул девушке блок-нот.

Открыв первую же страницу, Лена прочитала вслух:

— "Цитадель ненависти". Название милое, ничего не скажешь.

Он проигнорировал этот ехидный комментарий. Лена уставилась в строки.

На моих костяшках нет давно уже кожи

Там кровавая корка, тверда как секира!

Я руки размазал о мерзкие рожи

Всех тварей и ублюдков этого мира!

Я — адский сын, я — ребенок порока,

Моя мать — анархия, она презирает

Весь этот приторный мир примитивных пророков!

Таких, как они, жестоко я убиваю!

Пустите зло наружу, дайте мне свободу!

Пусть с плеч слетят к чертям все головы уродов!

Я буду сильным, в душе прекрасным палачом!

Вершить и рвать, не сожалея ни о чем!

Злоба живет каждый день со мной рядом,

Агрессия, из-за нее зовут меня гадом

Те твари и уроды, что не видели зеркал!

Я ненавижу подлость, я от подлости устал!

Живем как нелюди, зверье!

Удел кровопийцы — совсем не мое!

Моя бедная душа уже затерта до дыр,

Мы сами подарили тварям этот мир!

Лена закончила читать и картинно вздохнула.

— Ну как тебе? — поинтересовался Андрей, заранее зная ответ.

Она нахмурилась и слегка наклонила голову.

— Ты не обижайся, но похоже на дешевенький ширпотреб для малолетних идиотов! Грубо, мрачно, мерзко и жестоко!

— Я и не ожидал, что ты поймешь, — развел руками Андрей.

— А что тут понимать, скажи мне?! Набор слов, наполненный словами без смысла и пропитанный жестокостью!

"Надеюсь, кроме как в стихах, то убийство грабителей на тебя никак не повлияло", — возникла тревожная мысль в ее голове.

Вслух девушка не сказала ничего. Андрей также не стал продолжать. Для него смысл во всем этом был. Да и еще какой.

Лена пролистала пару страниц.

— "Человек-птица", — озвучила она еще один заголовок.

"Это тебе понравится больше", — подумалось Андрею.

Почему человек не летает как птица?

Почему нам в полете суждено всем разбиться

Об острые скалы жестокого мира,

О злую пучину адского пира?

Летим, приземляемся, в небо снова...

Что же такого в небесах тех родного?

Нас тянут и манят к себе облака,

И к яркому Солнцу стремится рука...

Но мы на земле, а хотим только в небо,

Туда, где, кроме ангелов, никто еще не был.

Где белоснежная гладь не имеет предела,

Где мы свободны бы были, где парили бы смело...

Так почему человек не летает как птица?

Потому что всем нам суждено вмиг разбиться...

Лена дочитала и задумчиво посмотрела на Андрея.

— Философское, — оценила она. — Я бы даже сказала — "крик души". Но, чересчур депрессивное. С тобой все в порядке? — осторожно поинтересовалась девушка.

— Все в норме.

— Ты какой-то мрачный, — заметила Лена, — и мысли жестокие...

Андрей встал с шезлонга и рывком забрал у нее блокнот.

— Все прекрасно. Просто вот такой я депрессивный, мрачный и жесто-кий! Вроде бы я не заказывал критику, а? Так зачем, дорогая?!

Он бросил блокнот на то место, где секунду назад лежал, разбежался и прыгнул в воду, подняв целую тучу брызг.

— Не смей на мне срываться, скотина! — сказала Лена, гордо подняв голову.

Андрей отмахнулся от нее и нырнул на дно. Девушка развернулась на каблуках и направилась в дом.

* * *

Альфред был в растерянности. Он проверил почти тридцать человек и не получил ни единой зацепки. Трупы продолжали появляться, новости пестрили яркими заголовками, мэрия города ратовала за введение комендантского часа, хотя СМИ освещали только десятую долю тех зверств, что происходили на ночных улицах.

Иногда Эл просто поражался тому, сколько фактов правительству получалось скрыть от простых обывателей, дабы не провоцировать приступы массовой паники. Альфреда раздражали те крупицы информации, что попадали на телевидение. Да и информацию в сети тоже успевали подчистить, пусть и не сразу. Сведения об убийствах были необходимы Элу так же, как воздух. Список телекинетиков подходил к концу, но Лонг упорствовал и отказывался принимать тот факт, что убийца вполне способен оказаться во сто крат умнее и сильнее его.

В такое Фредди не верил, поэтому этой ночью он отправился на про-верку последних двух человек.

* * *

Андрей привалился спиной к двери гаража и сжимал в руках шлем, глядя на свое отражение в забрале. Шла уже семнадцатая ночь.

— Ты устал, старик, — измученным голосом прошептал он, глядя в глаза собственному отражению. — И тебе очень нужен отдых...

Все указывало на то, что он, все-таки, смог сделать шаг вперед на своем пути по очистке города. Судя по всему, слухи об уличных зверствах, распространялись все быстрее и быстрее, потому что с каждой новой ночью он находил все меньше кучкующихся банд на улицах Саммерфилда. В людей вселялся страх, это было очевидно. Андрюха, наконец-то, достиг хотя бы малой толики того, к чему стремился.

Страх — это тоже оружие. К тому же, массового поражения.

Почти три недели Андрей казнил городское отребье. И вел счет своим приговорам. Восемьдесят четыре трупа. Громадных ворох смертей на его совести. Но ее угрызений он не чувствовал ни за одну сорванную голову. Каждый раз, стоило только задуматься об этом, в голове отчетливо звучали последние слова Цезаря, которые Андрею довелось услышать:

"Андрюха, помоги мне! Я в парке! Рядом с колесом! Меня ножом в бок пырнул какой-то черный! Помоги!"

Он не успел, и оборвалась жизнь. Вот именно поэтому совесть уходила куда-то вглубь Андрея. Он не дал бы и десятка тысяч жизней подобных ублюдков за одну. За Сашину. За жизнь друга, который за минуту до смерти из сотни номеров в телефонной книге выбрал только один номер.

Андрюхин номер.

Теперь им двигало только одно желание. Сократить подобные случаи, сдвинуть их к нулю. Максимально близко к нулю, если хотите. Да, друг погиб не здесь. Его убили в небольшом городке России, коих великое множество. А какая разница? Неужели подонки здесь, в этом городе, другие? Или тут людям разрешено умирать от рук уличной шпаны? К тому же, теперь Андрей был уверен, что когда-нибудь он вернется домой. Не знал, как скоро, но в самом факте не сомневался. Закончит здесь, и примется за родной город. Только так.

За вчерашнюю ночь он нашел лишь двоих латиносов, неудачно попытавшихся его ограбить. Две головы — восемь потраченных впустую часов после.

— Устал, — повторил Андрей и повесил шлем на руль мотоцикла.

Хотя бы этой ночью следовало взять себе небольшой отпуск. Этому было несколько причин. Во-первых, он еле стоял на ногах, во-вторых, пару дней назад Лена закатила дикую истерику, когда он отказался брать ее с собой на "ночные мотогонки".

"Ты лжешь мне, сволочь! — вопила она. — У тебя появилась другая! Ты же просто изменяешь мне!"

Этого Андрей вовсе не ожидал. Глупо. У него даже и в мыслях такого не было, но женская логика — ужасная вещь, не поддающаяся никакому объяснению. Поэтому Андрюха решил провести несколько ночей в этих, уже почти родных, стенах.

Хотя, он долго колебался. Даже оделся по привычке, и только в гараже, возле мотоцикла, который теперь приходилось брать с собой, чтобы не вызывать подозрений, Андрюха принял окончательное решение.