— Я думаю, не стоит. Риск слишком высок. У Адама очень не простые отношения с Иоганном. Обладая иллюзией свободы и висящей перед самым носом морковкой будущего успеха, такие агенты сворачивают горы. Уже сейчас его идеи подтолкнули несколько наших тем, до этого безнадежно заброшенных...
— Вы о выманивании в Швецию эмиссаров IS?
— Не только, группенфюрер. Перед этим в Риге наш 'троянский конь', кстати, это ведь его термин... Так вот, там Пешке умудрился по собственной инициативе пообщаться нетолько с научной братией, но и с военными атташе. Британцы не зря сделали стойку. В той встрече помимо хозяев принимали участие военные атташе Литвы, Эстонии, Дании, Швеции и Финляндии. Пешке рисовал перед ними зажигательные перспективы о создании орбитального аппарата 'для наблюдения за балтийским бассейном и обеспечения стабильности в регионе'. И сумел их заинтересовать...
— После дифирамбов в Европейской прессе о мышах, поднявшихся на двадцать семь километров, и вернувшихся на землю живыми, это вполне понятный интерес. Хотя, все равно, впечатляет.
— 'Фигаро' писала о первом шаге из земной колыбели к звездному владычеству. Пешке еще с Польской компании стал для них кумиром, поэтому они и воспевают его якобы бегство в Румынию, не особо вдаваясь в детали. Да и американские газеты 'Дейли Ньюс' и 'Вашингтон пост' утверждают, что именно в Америке Пешке и создал свой проект ракеты для полета в стратосферу. Их научная братия, кстати, раскритиковала данные румынских астрономов и заявили, что высота подъема ракеты явно занижена, ведь отстрел световых ракет произошел не в верхней точке траектории...
— А что они с Обертом, действительно, добились столь серьезного результата?
— Я не специалист по теме, группенфюрер. Оберт описал все это уже давно. Просто Дорнбергер с Брауном решили задвинуть его в чулан, чтобы строить наши боевые ракеты, не привлекая к ним излишнего внимания. Но вот эта румынская ракета и ее 'летающий пусковой лафет', практически детище самого Пешке. Он, конечно, изучил массу материалов, привлек множество людей в Баварии к созданию агрегатов, и консультировался с самим профессором, но...
— Вот это-то меня и пугает в нем. У этого гауптмана Пешке получается практически все, за что он не возьмется. А что, если такого хранителя идей и секретов, возьмут да и переманят к себе британцы? Об этом вы думали?
— Думал, группенфюрер. Я не наивен, и понимаю, что риск потерять его достаточно серьезен, но пока он видит осязаемую цель в работе с нами, за его лояльность можно не беспокоиться. Это своего рода зависимость от грандиозных планов. Именно поэтому я не просто добился согласования того проекта тяжелого самолета, но и разрешил Пешке съездить к Мессершмитту. Видели бы вы их непримиримый спор по поводу компоновки 'Гиганта'!
— Фанатики своего дела, прикованные к своим фетишам... На мой взгляд, нужно что-то более надежное. Ну да ладно, вам виднее, вы ведь друг этого Пешке.
— Ученые лишь зондируют почву на будущее. А Пешке пусть думает, что работа уже идет. А когда он поймет, что цель недостижима, мы проводим его в вечность... Я думаю, светлый образ 'неистового лунного пилота' еще послужит Рейху в будущем...
— Все это нужно тщательно спланировать, ошибки в этой игре недопустимы. Но все это в будущем, а что же, ждет нас с вами сейчас?
— Сейчас, группенфюрер? У нас имеются неплохие перспективы для продолжения игры в Швеции. Резидентура в Стокгольме докладывает, что те, кого мы ждем, похоже, уже выходят на нашу 'наживку'. Кстати, Оберт пока туда едет без Пешке, но наша агент, приставленная к нему гидом, не позволит ему играть по-своему...
— Это все у вас по теме 'Ахиллес'?
— Почти все, группенфюрер. Вы читали доклад о Грюнвальде?
— Еще не успел. Это о том, как Пешке покорял там наших ученых? Хм. На мой взгляд, этот эпизод проходит скорее по ведомству Геббельса. Не будь сейчас войны и требований секретности, и он устроил бы из этого мировую шумиху.
— После их с Обертом 'рижского триумфа', наш Пешке не просто очаровал в Грюнвальде германских астрономов и историков, тут все намного интереснее, группенфюрер! Представьте, не только Вюста и Фаута, но даже Зиверса заинтересовала его теория о 'базах Предтеч' на обратной стороне Луны! Ему удалось убедить даже присутствовавших там Гесса и Хаусхоффера, создать институт исследования Луны! И ведь это свершившийся факт.
— Гм. А это-то как мы с вами сможем использовать?
— Как вы думаете, клюнут ли на такой куш наши британские коллеги?
— Гм. Это блюдо смотрится вполне аппетитно, но теперь запланированный нами 'побег Пешке' может вызвать массу подозрений. Он ведь фактически свободен в Рейхе. Да и эта реклама в европейских газетах...
— Не беспокойтесь, группенфюрер. Сейчас Пешке отправлен в лагерь поляков, выбирать себе новых 'подопытных мышей'. Вскоре побег состоится...
— Хорошо, я вам верю, Вальтер. Кстати Гесс мне звонил, и практически требовал принять Пешке в НСДАП. Он считает, что 'творец космической славы Рейха' не может быть беспартийным...
— Группенфюрер, я заклинаю вас, остановите эту глупость! Иначе, они все погубят!
— Чего это вы так всполошились? Успокойтесь мой дорогой Вальтер.
В ходе дальнейшей эмоциональной беседы Шелленбергу удалось убедить своего патрона в преждевременности вступления в партию юного агента. Вот только убедить в том же самом 'Наци N3' представлялось задачей гораздо более сложной...
//Черновое обновление от 06.09.14 не вычитано/
* * *
На два дня все полеты 'штафеля гладиаторов' были остановлены. Прибывшая из Мюнхена комиссия придирчиво проверяла причины аварии. Допрашивали всех. Гауптману Пешке и обер-лейтенанту Терновскому, как старшим инструкторам учебной реактивной эскадрильи, тоже пришлось отвечать на вопросы. И хотя кроме техников никому не удалось бы заминировать опытную машину, следователи гестапо в течение пары часов настырно ловили бывших польских офицеров на нестыковках. А к вечеру второго дня, комиссия, наконец-то, покинула секретный аэродром. К тому моменту от Вильгельма Павла уже знала, что собранные улики заставили сменить первоначальную версию теракта на более нейтральную. Следующим утром прошли короткие похороны литовского пилота Яна Круминя. Хоронили его в закрытом гробу. Все, что смогли собрать среди разбросанных по лесной опушке деталей его мото-реактивного Хейнкеля-112. Это была уже пятая потеря. Причем из тех пяти потерь, боевой условно можно было считать лишь третью. Куратор от Абвера полковник Штольце так до сих пор и не разрешил отрабатывать воздушные бои с использованием боевых патронов и снарядов. И помимо лишь слегка разбавивших холостые очереди деревянных пуль, опасаться курсантам было нечего. Однако, в тот раз украинский курсант Манюта погиб не от деревянной пули инструктора, а всего лишь от срыва в штопор при потере скорости на развороте. Все остальные потери и вовсе случились из-за отказов техники. Две из-за пожара ускорителей, и одна из-за отказа управления во время затягивания в пикирование.
'А Штольце-то по всему видать злобу на меня затаил. За тот давнишний скандал с Удетом и Бандерой. Ну да ничего. Его-то мелкие пакости мне как раз на руку будут. Второго косяка ему тут точно не простят. А значит, быть вскоре полковнику самым ценным экземпляром этого заповедника. Дорогим козлом отпущения. Ну да поглядим, посмотрим...'
В летный парк секретного штафеля с самого начала попала не слишком ценная авиатехника. Помимо сильно ушатанных предыдущей эксплуатацией четырех He-112А и вдвое большего количества Me-109В, в части имелось два учебных FW-56 'Штессера', и два отвергнутых Люфтваффе Ар-80 с неубирающимися шасси. Последние старички 'Арадо' едва могли набирать с ускорителями четыреста пятьдесят, а 'Штессеры' не дотягивали и до трехсот двадцати. Из всей этой 'барахолки' неплохие характеристики показывали лишь устаревшие 'мессеры', которых удавалось разогнать на 'факеле' почти до семисот километров в горизонтальном полете. Маневренность также не блистала. Но Павлу не слишком интересовали вершины пилотажа и новые рекорды. Пора было готовиться к побегу, поэтому кандидаты на роль попутчиков были намного интереснее.
Пилотский состав не был однородным. Тридцать фольксдойче с польскими, прибалтийскими и украинскими корнями. Причем среди отобранных абвером и гестапо курсантов, оказалось несколько по-настоящему талантливых парней. Среди поляков профессиональное уважение вызывали пятеро, причем если глаза не изменяли разведчику, то двоих доводилось видеть еще во Львове во вспомогательном дивизионе воздушного ополчения. Терновский подтвердил выбор своего командира, но осторожно намекнул, что одного из отобранных все же лучше оставить тут. Выразительный взгляд напарника снова все расставил по своим местам. Павла вспомнила, как еще в Аугсбурге Анджей намекал, что Голованов показывал пару фотографий польских пилотов, и просил одного из них обязательно забрать с собой в Англию. Оставалось добавить еще пару подельников и срежиссировать сам спектакль. Действовать строго по назначенному с Вальтером Ленбергом плану Павла не собиралась. Как впрочем и по плану Центра...
'Нечего мне тут всякие либретто подсовывать. Сами мы с усами, чтобы и без германской политической разведки придумать надежный способ побега отседова. А то из каждой затеи этого хитреца Вальтера полуметровые заячьи уши гестапо торчат. То ли специально он меня подставить хочет, то ли просто 'звездит'. Нетушки! Сразу в Швецию мы с Андрюхой точно лыжи вострить не станем. Тут надобно похитрее вывернуться. И уж точно тех трех агентов Шелленберга я с собой тащить туда и не подумаю. Хрен им дикорастущий вместе с Гейдрихом на пару... Как там у классика звучало? 'Хоть ты и Хрен, но Горькому не пара. Пора бы Мать твою снимать с репертуара'. Пусть подотрутся своим сценарием, кукольники хреновы!'.
За несколько дней до намеченной кульминации, состоялось прощание с Лемке. Хотя какой он на самом деле 'Лемке' Павла поняла еще в Баварии. Когда Вильгельма настиг острый приступ диабета во время одного из испытаний прототипов, Павла не могла отделаться от странного ощущения. Она явно что-то помнила из Истории об этом человеке, но лишь на следующий день разобралась в своих ощущениях и обрывках воспоминаний. Гауптштурмфюрер тогда искренне благодарил за быстро вызванную помощь, и шутливо удивился тому что подопечный не воспользовался случаем для побега. В тот момент картинка как раз и сложилась в мозгу разведчика. Павла тогда буквально по-наитию нашла способ проверки своих подозрений, и спросила куратора, не пора ли ему уже уйти на покой, поселиться где-нибудь в Швейцарии в маленьком отеле. На это Вильгельм оживился, и тут же проговорился о своей мечте насчет покупки горной гостиницы.
'Мдя. Вот так встреча. Словно в лифте в час пик по звонку с работы. И тут мне свезло. Так вот вы какой товарищ Штирлиц, он же Брайтенбах дробь Леман...'. После того случая Павла исподволь троллила этого 'коллегу', пока в Румынском Медиаше не решила проверить его окончательно. Охрана им не слишком досаждала, видимо Шелленберг вполне доверял своему сотруднику. Беседа вышла долгой. Сначала Павла живописно пересказала свои беседы с Гитлером и Шелленбергом, потом перешла на интересные 'аналитические гадания'. А закончила свой спич откровенным перечислением пунктов доклада в Москву и очень толстым намеком на далеких кураторов. Когда отблеск страха мелькнул в глазах гестаповского куратора, кивнула сама себе. Нежданный канал связи с Центром нашелся...
А в этот раз Вильгельм зашел к подопечному с приглашением прогуляться, сославшись на скорый отъезд. Доверительность беседы подчеркнула просьба гаупт-штурмфюрера обращаться по имени. Разговаривали в пол голоса. Вильгельм был задумчив...
— Ваша подготовка, Адам, закончится дней через пять... Гм...
— Вас все-таки отзывают, Вильгельм?
— Хм... Да, дорогой Адам, отзывают.
— А может, я просто вам столь сильно надоел, что вы сами попросились куда подальше от такого хлопотного подопечного...
— Вы шутник. В этом я уже убедился. Но на этот раз вы ошибаетесь, и дело совсем не в вас. Просто других дел много. Так что, увидимся мы с вами не слишком скоро...
— Может так случиться, Вильгельм, что и не увидимся вовсе. Хотя я был бы рад такой встрече.
— Я бы тоже был рад. Но, с чего это вы столь пессимистичны сегодня? Земля, как говорится, круглая. Не век же вам сидеть в Швеции и Британии. Вернетесь в Рейх, тогда и...
— Это вряд ли. Вы уж простите, Вильгельм, но не верю я вашему шефу родом из Саарбрюккена с его университетским образованием. Ну, ни на каплю не верю.
— Вальтер очень умный руководитель, он ценит таланты. И если ваша миссия пройдет успешно, вы могли бы послужить Рейху и на ниве конструирования. Гм...
— Бросьте, Вильгельм. Меня скорее пристрелят в Рейхе или за его пределами, чем подпустят к серьезным проектам. Это знаете вы, и это знаю я. Нам ли с вами играть в эти игры?
'Если до этой беседы, какие-то сомнения по поводу этого юноши и оставались, то сейчас с ним, действительно, можно не играть. Он насквозь видит все наши маневры. Однако возраст! В двадцать лет и с таким заданием! Хотя, кто его знает, что у него там за задание...'
— Даже если вы правы в некоторых выводах о режиме секретности, но откуда у вас столь мрачные мысли о вашей скорой ликвидации?
— Считайте это вещим сном, Вильгельм. Уверен, все так и будет. А когда моя карта будет окончательно разыграна, вождю Рейха возвестят о неожиданной кончине 'юного дарования' во время очередной попытки достижения рекорда...
— Даже так?
— ...А рейхсминистр пропаганды со скорбью в голосе расскажет немцам и нашим союзникам о моем жизненном пути и геройской гибели во славу Фаттерлянда. Мол, даже некоторые достойные враги, узнав всю правду о Рейхе и идеях национал-социализма, встают на сторону Отечества, и потом служат ему на совесть своим талантом и горячим сердцем. Как там у русского классика — 'Безумству храбрых поем мы песню!'...
— М-да. И вот с таким настроением вы собираетесь выполнять сложнейшую разведывательную миссию? Что с вами Адам? Устали? Хотите, я доложу о ваших настроениях Вальтеру, и мы вообще отложим этот этап операции?
— Не беспокойтесь обо мне, дорогой Вильгельм. О своем будущем я позабочусь сам. Будьте уверены, все будет нормально. А вот вам неплохо бы позаботиться и о самом себе.
— Вы снова шутите?!
— Не хочу быть бесцеремонным, Вильгельм... Но ваша мечта о горной гостинице, может стать удачным решением на долгие годы. Когда начнется большая война, именно контакты разведок в нейтральной горной стране станут 'золотым дном' для ВСЕХ ваших шефов. Именно там в горах уже лежат ключи вашего профессионального и физического здоровья и долголетия... И, мой вам совет, убедите ДРУГИХ ваших ДРУЗЕЙ, не забывать об осторожности и осмотрительности в общении. Чтобы и годы спустя, не только вы сами, но и люди подобные вам, все также успешно могли нести свое нелегкое бремя...
