Галантный прогрессор (полная версия)

Во время пира он успел ее разглядеть, и первое впечатление вынес не ахти: щупловата, зато нос великоват и глаза чуток на выкате. Но сейчас ее лицо озаряла такая счастливая улыбка, а кисти нежные так трепетали в его руках, что он отбросил все сомнения и возжелал ее всерьез. А что может Сашка Крылов, вышедший на тропу обольщения, мы ведь уже знаем, любезный читатель.... Поэтому ничего удивительного, что натанцевавшись вволю, они пошли по дворцу в поисках пустой комнаты и таковую вскоре нашли (а именно спальню Кунигунды). Тут они тоже вволю нацеловались, истискались до изнеможения и соединили, наконец, свои чресла: Сашка в тысячный раз, а нежная Куни в первый. Аве, амор, аве!

Неделю принцесса не выпускала из дворца новообретенного любовника. Днем приличия соблюдались и потому они музицировали (у Кунигунды был поставленный голос, она даже участвовала в постановках Дрезденской оперы) или она его рисовала (тоже вполне на уровне, узнаваемо) или он читал ей стихи Пушкина и Тютчева в своем наспех сделанном переводе на немецкий. Ночью же Сашка пробирался в ее спальню по крыше и утолял взаимную плотскую жажду. "Noch, nette, noch! (Еще, милый, еще!) — умоляла Кунигунда. — Prolongiere mein Glück! (Продли мое счастье!)

"Но все хорошее когда-нибудь кончается...." — так пели некогда студенты архивного института. Дальняя разведка (которую, наконец, организовали в саксонской армии Сашка и Кристиан) донесла, что прусская армия численностью в 50 тысяч штыков и сабель при 80 пушках собирается в Виттенберге, чтобы двинуться на Саксонию, причем одной колонной (вероятно, на Торгау), которую возглавит сам король. В Ташенберге в присутствии Фридриха Кристиана состоялся военный совет, на котором Рутовский и Фермор (русский корпус еще не покинул Саксонию) настаивали на выдвижении ядра армии (60 тысяч при 120 пушках) к Торгау с целью дать там генеральное сражение. Новоявленный граф Руссиц отстаивал иное решение: двинуть уже сейчас к Виттенбергу егерей и начать трепку прусской армии на марше, армию же поставить в заслон возле Майсена, где долина Эльбы только начинает расширяться. Спор был решен кронпринцем, который поддержал графа Руссица.

В итоге в начале апреля Пъемонтский егерский полк оказался в Саксонии-Анхальте (оккупированной Пруссией), в окрестностях города Виттенберг, в 3 днях пути (для егерей) от Майсена (полк Кристиана остался под Торгау). Здесь Сашка впервые столкнулся с прусскими егерями. Когда авангардная колонна прусской армии вышла из города (впереди эскадрон гусар, умчавшийся по дороге, затем пехота), передовые посты сардинских егерей увидели метрах в 500 перед колонной солдат в зеленой форме с ружьями в руках, шедших россыпью по обе стороны (метров по 100) от дороги. Если бы сардинцы не лежали под маскировочными сетями, то прусские егеря их непременно бы увидели — а так прошли мимо. Сам Сашка находился в 4 км от города и в 1 км от дороги, на высокой сосне, стоявшей на высоком же холме, что обеспечивало хорошую видимость — при наличии подзорной трубы. К небольшой штабной группе, расположившейся под сосной, постоянно подбегали посыльные от постов, разместившихся вдоль дороги, с донесениями о продвижениях противника — ну, а Сашка сверял их со своими наблюдениями. Основная часть Пъемонтского полка была сосредоточена в лесном массиве в 6 км от города (но в полукилометре от дороги), близ озерка, между деревнями Ойч и Раккит. Пока авангард передвигался под контролем сардинцев, которые еще не были обнаружены. Из города же все выходили и выходили новые колонны противника, каждая в объеме батальона (800 чел). Сашка насчитал 20 колонн, то есть около 16 тыс. чел. Солдаты шли скорым шагом, но на бег не переходили, выдерживая среднюю скорость 4 км/час.

В районе полудня в течение 2 часов пруссаки из города не выходили, а затем пошла конница (резво, но шагом): сначала легконогие гусары, потом вооруженные карабинами драгуны и в конце сверкающие металлом кирасиры на мощных, рослых конях, среди которых затесалось с десяток карет с ВИП-персонами ("Там где-то и король", — смекнул Сашка) и 3 десятка легких пушек (конная артиллерия?). Численность всадников Сашка оценил в 12 тысяч чел., а скорость передвижения в 6 км/час. Следом за кирасирами пошли вновь колонны пехоты (опять 20), а затем потянулись четверки битюгов, тянущих тяжелые пушки (50 стволов) и зарядные ящики, колонна гавриков без ружей (артиллеристы?), группа всадников (артофицеры?) и колонна с ружьями (батальон охраны?). А далее обоз длиной под 2 км: телеги, телеги, телеги с грузами и с одиночными солдатиками на них. В самом же арьегарде — два эскадрона гусар, едущих самым медленным шагом, что было им, летучим, явно в тягость.

"Зря они гусар в арьегард отрядили, тут больше подошли бы драгуны с их ружьями...." — критикнул пруссаков Сашка. — На вражеской территории охрана пушек и обоза, конечно, совсем другая, а здесь они расслабились. Но тем лучше для нас, лесных разбойников". Поглядев вперед на дорогу, он отметил, что разрыв между кирасирами и артиллерией увеличился до 3 км, ловко спустился на когтях по дереву и сказал офицерам своего штаба: — Пора.

Они вскинулись на своих коней и порысили к расположению полка.

Место для засады было рассчитано ювелирно: вокруг лес, до деревень далеко, колонна с пушками растянулась на километр, артиллеристы и батальон сопровождения еще на 500 м, далее 2 км обоза, отрезавшего путь гусарам. Основной проблемой был, конечно, батальон фузилеров. "Придется валить бедолаг, иначе никак. Эх, на войне как на войне!" Егери устроились вдоль западной обочины дороги как в тире на протяжении 1,5 км и замерли в ожидании команд. Сашка с рупором устроился напротив ожидаемого прохода батальона фузилеров, где его егерей было по трое на погонный метр. Вот они и показались с фузеями на плечах, вслед за артиллеристами.

— Один залп! — крикнул в рупор Сашка. Штуцеры дружно грохнули, изрыгнув клубы белого дыма, и солдаты из двух ближних рядов фузилеров густо попадали на дорогу.

— Бросьте оружие и останетесь живы! — крикнул Сашка перепуганным пруссакам.

— В штыки! — услышал он в ответ крик офицера. Несколько солдат кинулось вслед за отважным служакой и упали вместе с ним к первым неудачникам. Прочие фузилеры поспешно бросили фузеи на землю.

— Саксонцы среди вас есть? — вновь крикнул Сашка.

— Есть, — раздались неуверенные голоса.

— Собирайте ружья и складывайте их на противоположной обочине. Силезцы есть?

— Есть, — бодрее ответили голоса.

— Перевязывайте раненых.

— А мы из Нижней Саксонии....

— Тоже собирайте ружья и перевязывайте раненых. Остальные вяжите друг друга — мы вам не доверяем.

— Господин полковник, что делать с артиллеристами?

— Офицеров и унтеров связать, а нижние чины пусть помогают тащить пушки. Что там гусары, не шевелятся еще?

— Не видать....

— Ладно, встретим, если прискачут. Пушки уже заклепывают?

— Так точно, господин полковник.

— Ну, тащите их к озеру и топите. Да в темпе, время уходит — как бы кирасиры не вернулись. А что обоз, пошли шерстить?

— Проверяют каждую телегу, провиант пустят вслед за пушками.

— Варвары мы, конечно, но это средство — самое эффективное.

— Господин полковник, гусары скачут вдоль обоза!

— Ну, так валите их, пока они так стеснены. Только пропустите поближе, чтобы покончить разом....

Глава сорок первая. Фридрих Великий в плену!

Король Пруссии Карл Фридрих Гогенцоллерн, прозванный при жизни Великим, метался в лютейшей злобе из конца в конец по комнате, предоставленной ему на третьем этаже замка Преч (что на Эльбе, на границе с Саксонией). Его военная кампания против злокозненной Саксонии закончилась в первый же день похода: егеря противника осмелились проникнуть на территорию, подконтрольную Пруссии, и захватить артиллерию и обоз! Вообще-то он сам всегда науськивал своих егерей на обозы и тылы противника и на тебе: нарвался на подобную же тактику. Доннерветтер! Теперь придется возвращаться в Виттенберг, вытаскивать из придорожного озерца пушки, расклепывать их, ставить на лафеты et cetera. А также собирать новый продовольственный обоз для армии — благо, что "магазинов" в Пруссии создано достаточно. Месяц провозимся, не меньше. Ну, саксонские хитрецы, мои сегодняшние внезапные слезы обернутся для вас слезопадами. Всех мужчин в свою армию загребу, все замки и имения повычищу в качестве контрибуции. Хорошо бы еще возродить средневековый обычай изнасилования всех женщин в захваченном городе, но европейские чистоплюи застыдят потом, разденут и разуют при дележе территорий.

Вдруг король прервал свои суетливые хождения и мысли: то ли ему почудилось, то ли за окном и правда периодически раздается какое-то постукивание? Он стал напряженно вслушиваться в ночные звуки (а ночь апрельская выпала ветреная, облачная) — нет, больше не стучат.... Фридрих пожал плечами, хотел продолжить невеселые размышления, но запал его уже прошел: ладно, über Nacht kommt guter Rat (утро вечера мудренее). Надо поспать. Он стал аккуратно раздеваться (давно привык делать это сам, без слуг), потом потушил свечи и лег под одеяло — с детства не мог спать при свете. Некоторое время мысли еще крутились в его голове, но он подавил их, прибегнув к излюбленной считалке про верблюдов: шел по пустыне один верблюд, шел-шел-шел-шел, долго шел и ушел; появился другой верблюд — шел-шел-шел-шел-шел и ушел; появился третий верблюд.... Заснул Фридрих, король прусский.

Только пришлось ему вскоре проснуться: На него навалился кто-то тяжелый, зажал рот, лишил возможности двигаться, а кто-то другой стал вязать ноги и руки! Потом засунули в рот кляп из чего-то вроде губки и понесли увязанным в одеяле к раскрытому окну. Веревки, которыми он был обмотан, зацепили крюком, бывшим на канате, и этим канатом его, короля, вытащили наружу, заставив болтаться в виде куля у стены замка. Потом спустили на землю, перенесли к невысокой внешней стене и повторили манипуляцию с крюком. А далее волокли по молодой траве, потом несли по очереди на спине (благо для похитителей, что он был невелик ростом да и весил мало), потом долго везли на спине лошади и, наконец, усадили в карету, развязав и вынув кляп.

Размяв губы, Карл Фридрих разразился гневной речью, в которой сулил похитителям карами, причем не небесными, а вполне земными. "Вы думаете, вас курфюрст за меня наградит? Он вас повесит под арочной башней Цвингера! А я буду любоваться вашими судорогами и потом отправлюсь домой в карете, которую курфюрст, мой родственник, мне презентует. Канальи! Самоубийцы!". Ответом ему было почтительно-снисходительное молчание.

Надо сказать, Сашка непосредственного участия в начальной фазе похищения не принимал: так и не научился в должной мере по стенам лазать. Но в карете, которая ждала спецназовцев на территории Саксонии, короля сопровождал (плюс эскорт конных егерей). В Торгау их встретил Кристиан (то была как раз его карета), который поклонился королю, но в разговоры с ним не вступил и сопровождать отказался. "Не по себе мне, Алекс, понимаешь? Ведь это король, да еще какой! Великий Фридрих. Меня при взгляде на него оторопь берет. Хорошо тебе, ты русский, у тебя императрица есть, которую ты боишься ("Боюсь, — хохотнул Сашка. — Истинный крест, боюсь!"). А у нас сегодня один государь и один союз, а завтра другой, в котором этот Фридрих будет уже наш компаньон. И если этот компаньон попросит у повязанного обязательствами отца или брата мою голову, то даже я могу оказаться в руках палача. Виселица мне не грозит, но ту же шею с удовольствием перерубит меч. Нет, нет, вези его дальше сам".

На подъезде к Майсену Сашка велел вновь связать короля, а также вставить кляп и надеть на голову мешок, рассудив, что Рутовскому ни к чему показывать, кого он везет в Дрезден: вдруг фельдмаршала обуяет приступ благородства? Ну, а если и кронпринц сойдет с ума, тогда придется мазать салом пятки....

Фридрих Кристиан, и правда, очень поежился, узнав, что является теперь единственным полноправным тюремщиком короля Пруссии (самого короля Сашка к нему пока не привел). Верно поняв мучения кронпринца, Сашка тотчас предложил отвезти короля к его главным противникам, в Вену. Фридрих Кристиан сразу просиял и благословил графа фон Руссиц на дальнюю дорогу: так сказать, и чаю не предложил попить. Только очень просил не причинять королю в дороге неудобств. "Знал бы ты, слабачок, с какими "удобствами" мы его сюда везли...." — ухмыльнулся граф Руссиц. Впрочем, по выезде из Дрездена короля развязали и позволили одеть новенький костюм-тройку, который Сашка приобрел по мерке у знакомого портного; в итоге из короля получился то ли мелкопоместный дворянин, то ли служащий канцелярии. Рот ему больше не затыкали: если заблажит в присутствии посторонних, можно выдать за умалишенного родственника. Впрочем, король больше "не выступал" — сидел в уголке кареты как ворон и думу думал. Сашка тоже с ним не заговаривал и старался больше времени проводить в седле.

На обеденном перерыве (уже за Шандау) король вдруг обратился к нему с вопросом:

— Молодой человек, кто Вы такой?

— Полковник сардинской армии Алекс де Мож, — ответил четко Сашка.

— Что? Меня похитили подданные Карла Эммануэля, моего давнего подражателя? С какой стати я стал его противником?

— Ответ на этот вопрос я дать не могу, он за пределами моей компетенции, — сказал Сашка с хитрой ухмылкой.

— Вы знаете больше, чем говорите, — резко обвинил король. — Куда Вы меня везете?

— В Вену, Ваше Величество, — не стал увиливать Сашка. — Но сначала заедем в Прагу: Вас хотел видеть Карл Лотарингский.

— Этот слабый брат слабого императора? Зачем?

— Он мне не объяснял, лишь выразил пожелание.

— Так это для него Вы меня украли?

— Нет. У вас давний спор с императрицей Марией-Терезией — формально из-за Силезии, а по-существу стоит вопрос, кто будет править в будущем германской нацией: Гогенцоллерны или Габсбурги. Вы предпочли решить его силой оружия, она же надеется убедить Вас в личной беседе.

— С егерским ножом у горла?

— Чем нож хуже гренадерского штыка у груди?

— Тем, что штыки эти грозят вооруженным австрийским солдатам, а нож — горлу беззащитного короля! Вы растоптали своим поступком негласные правила войны, сложившиеся с рыцарских времен!

— Войны давно перестали быть похожими на рыцарские турниры. Слишком велики их экономические и политические последствия для народов Европы, да и мира в целом. Одно из ваших государств должно уступить другому, признать себя вассалом — во имя будущей единой Германии. И мне кажется, что сюзереном должна быть Австрия.

— Ему кажется! Да кто Вы такой? Пятый сын пъемонтского графа?

— Не отвлекайтесь на личности, Ваше Величество, судите по ситуации. Пока Вы откусываете по кусочку от одного германского государства и от другого, Австрия практически в одиночку бьется с огромной Османской империей, которая, не будь на ее пути такого героического заслона, давно поглотила бы Италию, да и разрозненные германские земли. Ваша попытка к обособлению от Священной Римской империи — это предательский удар в спину тому, кто защищает вас от подлинного врага, исламского Востока. Не лучше ли встать в единые ряды и погнать османов туда, откуда они явились — в Малую Азию или даже за Каспийское море?