— Больно скуп ты на слова, Палый. Грамотку-то прислал, а написать всё толком не удосужился. А потому сказывай мне толком, каким серебром ты похвалялся, что за пойманные тобой подсылы, и что ты с ними сделал? Иль повесил уже, меня не дожидаясь?

— Нет, госпожа, не повесил ещё покуда. Но ты не тревожься, за палачом дело не станет, сей же час вздёрнем. Я бы их и раньше снарядил греться на солнышке, но те злыдни колдовством чёрным средь ночи избу порушили, а сами в бега подались. Только зря старались, от моих молодцев ещё никто не уходил.

— И где же они?

— Да тут, рядышком. Вон, у крыльца в тенёчке лежат, часа своего дожидаются.

— А ну, покажи-ка мне их!

Барыня, ведомая командиром порубежной стражи, прошла к пленникам. Один из них в беспамятстве лежал на земле, а другой привалился боком к завалинке и, низко склонив голову, что-то бормотал себе под нос. Толи молился, толи костерил своих поимщиков. Но взгляд боярыни почему-то сначала зацепился за первого. Казалось, у него было не лицо, а жуткая, опухшая, сплошь покрытая синяками и ссадинами маска, для пущего страха расписанная разводами из грязи и запёкшейся крови. Барыня невольно вздрогнула и поторопилась отойти ко второму пленнику. Заслышав её шаги, тот поднял голову. Их взгляды встретились.

— Леяна?

— Ляксей, ты ли?! — охнула от неожиданности барыня и, вскинув пальцы к губам, другой рукой медленно указала на лежащего человека. — А это кто с тобой? — едва вымолвила она, насмерть испуганная собственной догадкой.

— Как кто, барин наш. Иль ты не признала? А, ну да, вы ж давненько не виделись, да и загордилась ты, поди, в вольных-то хозяйках пребывая... — в последние слова Алексей вложил изрядную долю сарказма.

— Госпожа, эти злыдни что, тебе знакомы? — нахмурился Палый.

Не удостоив его ответом, Леяна порывисто обернулась к сопровождавшей её охране:

— Лекаря сюда, не медля. — распорядилась она. — И развяжите их сейчас же!

Пока один из охранников распутывал узлы, а другой бегал за лекарем, Палый оттеснил Леяну в сторону и спросил шепотом, со странным напряжением в голосе:

— Кто это, госпожа?

— Ты что, не слышал? Барин это наш. И мой, и, стало быть, твой. Знаешь же, что я в его владениях лишь управляющей поставлена.

— Ничего я не знаю! Не знаю, и знать не хочу. — с горячностью зашептал Палый, с высоты своего роста нависая на хрупкой девушкой. — Ты наша госпожа! Ты, и только ты! Подумай, пока не поздно, может, мне шепнуть палачу, что бы он не мешкал? Вздёрнуть, покуда никто не прознал кто они и что они. А тогда и концы в воду: был господин барон, да весь вышел. Сама посуди, не станет этого барина, тогда никто против тебя и слова сказать не посмеет, будешь ты настоящей хозяйкой в баронстве. А коли кто и разинет свой поганый рот, так я его мигом заткну, слово в том даю!

— Что ты такое говоришь, Палый?! — попятилась Леяна. — Да как только язык твой повернулся советовать мне подобное!

— Ну, смотри госпожа, ну смотри, как бы не пожалела потом! — Палый резко повернулся на каблуках и скрылся за углом дома. Леяна не ответила, лишь молча проводила взглядом его жилистую фигуру.

Бывший наёмник только что показал себя в новом свете, и увиденное девушке совершенно не понравилось. Что сейчас было — минутный срыв, вызванный желанием услужить ей, или это Палый на миг приоткрыл своё истинное лицо? Для чего ему брать такой грех на душу? Зачем этот человек столь настойчиво желал смерти барину? Почему он хотел, чтобы Леяна стала полновластной хозяйкой в баронстве? Может, потому что Палый не имел никакого влияния на Владимира, а девушка всегда с охотой прислушивалась к его советам? Неужели Палый вообразил, что со временем сможет подчинить её себе полностью? Лея похолодела от такой догадки.

Или тут дело в обыкновенной жадности? Попало человеку в руки серебро, вот и взыграла в нём алчность! Может, не устоял Палый перед соблазнnbsp; Блин, да что ж я туплю? Ведь в моём жезле накопитель как раз и состоит из соломы, а серебряный там только корпус! Я принялся кромсать подобранный кусок серебра на полоски, а те делить на квадратики. Согнутые пополам, они становились клипсами, закрывающими глухой, противоположный от амулета конец каждой из соломинок. Узнав, чем я занят, Лёша с охотой пришел мне на помощь, и дело сразу пошло гораздоnbsp; быстрее. Работая в три руки, мы соорудили четыре соломенных жгута, плотно обмотанных бечевкой. Есть, накопители готовы, осталось только их зарядить. Делать уловитель маны я не стал, припомнив, каким долгим может оказаться подобное мероприятие. Вместо этого я вооружился вилами и выскользнул во двор.

ом откусить для себя часть того богатства, а чтобы никто не мог его схватить за руку, решился на убийство. Кто кроме барина с Ляксеем ведал, сколь того серебра было изначально? Никто. А мертвецы не слишком разговорчивы. Выходит, жадность всему виной? Но как бы там ни было, от такого помощника как Палый следовало избавляться не мешкая, иначе недалеко и до беды.

"А ведь это я во всём виновата! — обмерла Леяна от посетившей её мысли. — Я же сама попросила Палого скупать для барина серебро. Думала угодить господину барону, а оно вон как вышло: через его блеск мой хозяин чуть жизни не лишился. Вон как ему лихо досталось, бедненькому, на личико аж смотреть страшно."

Преисполненная жалости к мужчине, к которому она уже давно была неравнодушна, вдобавок охваченная приступом раскаяния от мнимой вины, девушка едва сдержалась, чтобы с плачем не броситься на грудь своему барину. Остановило её то, что в это время вокруг Володи хлопотал лекарь, да и вообще возле крылечка стало слишком людно. Леяна промокнула выступившие слёзы, кое-как сглотнула подступающий к горлу ком, и лишь затем поманила к себе начальника охраны.

— Трохим, ты пригляди за Палым и его людьми. Так, на всякий случай. Он что-то явно недоговаривает, неспроста это.

— Понял, госпожа, сделаем.

Не успел деревенский народ отойти от внезапности визита барыни, как новая весть птицей пролетела по дворам — те, кого всю ночь и утро ловили порубежники, оказались вовсе не злыднями или демонами, а самолично Его милостью господином бароном Залесским и его приближённым ратником! Стало быть, и порубежники со своим Палым не славные защитники, а воры, тати и бунтовщики! Такой поворот сюжета оказался слишком резким для умов привыкших к размеренности селян, и упорно не желал укладываться в их головах. Взбудораженный народ толкался на крохотной площади, битый час безрезультатно переливая из пустого в порожнее. Доподлинно-то никто ничего не знал, а крупицы собранной вездесущими мальчишками информации никак не складывались в ясную картину. Хоть ты тресни. Ближе к полудню измученные неизвестностью кумушки чуть не в тычки погнали старосту на подворье, где остановилась барыня со свитой.

Сам староста достаточно пожил на свете и прекрасно знал, что можно заставить замолчать одну женщину, гораздо сложнее двух, но спорить с десятком взвинченных особ просто опасно для здоровья. Поэтому он тяжко вздохнул и побрёл, сопровождаемый поощрительными щипками. Пройдя на подгибающихся ногах мимо стоящего у ворот ратника, деревенский голова перевёл дух и уже смелее направился к крыльцу, где ему заступил путь другой стражник.

— Кто таков? — насупил брови воин.

— Дык, эта, староста я здешний, обчеством к барыне нашей послан.

— Ну, проходи. — дозволил стражник, сдвигаясь и освобождая проход в сени.

Переступив порог, староста шустро оббежал газами горницу, не пропуская ни одной детали. На единственной в деревне пуховой перине спал вчерашний демон, уже умытый и переодетый в чистую рубаху. Он не лежал в беспамятстве, а именно спал, повернувшись на бок и сунув исцарапанные руки под подушку. Молодая, незнакомая старосте девица бережно поправляла постоянно сползающие с его иссиня-бордового лица тряпицы, вымоченные в отваре целебных трав. По той ласке и осторожности, с которыми она это делала, по нежности, светившейся в её глазах, да и по ревности, с которой она отогнала сунувшуюся помочь хозяйку дома, староста сразу смекнул, что лежащий на кровати если не барин, то вот-вот им станет. К постороннему человеку относятся иначе, не столь трепетно. От дальнейших умозаключений его оторвал хлопок по затылку и шипение сквозь зубы за спиной:

— Что встал столбом? Поклонись барыне, невежа!

Не дожидаясь повторного приглашения, староста упал на колени. Заслышав шорох у двери, Леяна оторвалась от уснувшего барина и с досадой повернулась к метущему бородёнкой пол мужичку. Дождавшись, когда тот поднимет голову, девушка поднесла палец к губам и прошептала:

— Тссс, не шуми, любезный. Выйди и дождись меня на крылечке, я скоро к тебе выйду.

Ошибается тот, кто считает, что быть хозяином означает проводить свои дни в праздности и неге. На самом деле, чем рачительнее хозяин, тем меньше времени у него остаётся на отдых. Вот и Леяне до позднего вечера забот хватало. Одно общение со старостой чего стоило! Ежеминутно падая "кормилице" в ноги, толстощёкий, с лоснящимся лицом хитрован слёзно молил о послаблениях от податей, путано ссылаясь то на недород, то на негодные эльфийские обереги, то на засуху. О чём бы с ним не заговаривала Леяна — о постое для своей охраны, о размещении по дворам покалеченных брёвнами распавшейся избы, о восстановлении порушенного взрывом подворья — староста старался перевести разговор на налоги и подати. Но и Лея не первый день ходила в управляющих, она сходу раскусывала все уловки деревенского головы, и на любой его довод находила убедительный ответ.

Так что уходил староста со двора преисполненный уважения к управляющей баронством. "Умна, да хозяйственна не по годам. Такой в пояс поклониться будет не зазорно: даром что девка, она любого мужика за пояс заткнёт!" — заявил он истомившимся в ожидании новостей односельчанам.

А "даром что девка" пользовалась каждым свободным от хлопот мгновеньем, чтобы провести его возле постели барина. Её барина. При одном взгляде на избитое Вовкино лицо Леяну охватывала волна сострадания и... нежности. Непонятной ей самой необъяснимой телячьей нежности.

"Растолковал бы кто, — думала девушка. — почему мне нестерпимо остро хочется прикоснуться к барину, провести кончиками пальцев по его опухшей щеке, такой колючей от давно небритой щетины? А ещё прям так и тянет дотронуться до его волос, причесать их. Но не гребешком, а пропуская короткие прядки меж пальцев. И повторять это раз за разом, ещё и ещё, до вечера, до утра, до бесконечности. Скажите, люди добрые, почему одно упоминание о барине рождает в груди сладостное томление, заставляя отчаянно колотиться сердечко?

Вот он спит, мой барин. Самый лучший на свете. И самый умный. Как он вовремя очнулся, и столь ловко повёл с Палым разговор, что и врагом его не выставил, и заставил отдать всё отнятое! И жезл, и перстни, и серебро... Я б так не смогла, обязательно бы рассорилась.

А как он меня напугал? Я только к нему руку протянула сменить подсохший лоскут, а барин возьми да скажи, не открывая глаз: Опять ты? Чего тебе от меня надо? Я-то, глупая, руку одёрнула, думала, что он со мной говорит, даже малость обиделась на суровый тон. А барин, оказывается, с драконой разговаривал. Сказать кому, так не поверят: барин в Залесском, а дракона в Западном баронстве, и ведь слышат друг друга! Кто ещё так может? Никто, только он, мой барин."

Володя:

В первый раз очнувшись от прилетевшего в ухо кулака, я подумал что у меня едет крыша, или, что более вероятно, позавчерашнее сотрясение породило отменные глюки. Судите сами: я лежу на столе, а меня как покойника обмывают! Мать честная, думаю, это что, меня уже повесили, потом сняли, и теперь к похоронам готовят? Я фигею, дорогая редакция! И ведь ощущения обалдеть какие натуральные: тёплота воды, осторожные прикосновения рук дедка и помогающей ему женщины... Что это, неоднократно описанная жизнь после смерти? По ходу, да. Вон меня уже обтёрли и теперь в чистое обряжают. Чую, сейчас в гроб уложат, и буду я зомбаком. Или вампиром? А, неважно, после разберёмся.

Вот такие мысли бродили в моей голове. Но только до того момента, пока меня не переложили на удивительно мягкую кровать. Тут я понял, что торжественные проводы в последний путь пока откладываются в связи с категорическим нежеланием помирать главного персонажа. Не ясным оставалось только одно: на какой срок отложены похороны? Крепко задумавшись над этим вопросом, я, сам не заметив как, тихонько уплыл в страну грёз.

Проснулся от негромкого разговора. Говорили двое, он и она. Хоть спорщики и старались беседовать шепотом, но накал их страстей иногда прорывался, особенно часто этим грешил мужской голос. Кое-как разлепив один глаз, я осмотрелся, а послушав разговор, понял, что моя чёрная полоса подошла к завершению. В горнице непонятно откуда взявшаяся Леяна распекала давешнего судью. Ну, того типа в кольчуге. Причем, этот дядя лишь огрызался, но сам не нападал. Значит, моя управляющая имеет на него какое-то влияние? Ещё чуть-чуть попритворявшись спящим, я понял что имеет, и не малое: ведь не просто так он Леяну называл госпожой?

Вот тут я и воскрес, беспардонно втиснувшись в их диалог. Опухоль на языке заметно спала, и я теперь мог говорить вполне разборчиво, хотя и с забавным пришепетыванием. Леяна поданному мной голосу обрадовалась, а Палый — ну и имечко! — заметно погрустнел. Ну, а мне что до его грусти, правильно? Пользуясь моментом, я стал подкидывать Палому заковыристые вопросики о судьбе моего имущества: где оно, что с ним, и почему его до сих пор не вернули. И не успокоился, пока не получил оба свои перстня и жезл. Плюс, попутно наябедничал Леяне о количестве отнятого у нас с Лёшкой серебра. В конце концов, я не настолько богат, чтобы разбазаривать достояние баронства. А девчонка аж лицом заледенела, когда сравнила количество отданного Палым с озвученной мной цифрой.

Потом опять провал в сон, новое пробуждение, и так по кругу много раз. Я словно перешел в мерцающий режим, как гирлянда на ёлке — включился, выключился, опять включился. И постоянно в моменты моего пробуждения — днём, вечером, и даже ночью — я видел рядом с собой хлопочущую Леяну. Обо мне хлопочущую. Блин, мне даже неловко стало от такой заботы. Но, чего скрывать, было безумно приятно.

Проснулся уже далеко за полночь, гляжу, а девчонку сморило. Она как сидела на краешке кровати, так и прикорнула, свернувшись калачиком. Видать подмёрзла. Оно и не мудрено: окна в горнице открыты настежь, а ночная свежесть кого хочешь проберёт сквозь тоненькую ткань летнего платьица. Я осторожно подтянул её к себе под бок и одеялом укрыл. Что мне, жалко, что ли? Пусть, думаю, хоть пару часиков нормально поспит. И опять отрубился. Когда слышу сквозь дрёму — проснулась, завозилась, приподнялась на локте, и пытается осторожно выползти из-под одеяла. А за окном темень непроглядная, куда ей вставать и, главное, зачем? Я её по новой к себе притянул, говорю, давай спи, до утра ещё далеко. Не сразу, но послушалась, перестала шебуршиться. Я на всякий пожарный руку с её талии убирать не стал, а то с этого живчика станется сбежать и опять изображать из себя сиделку. Не фиг, думаю, пусть лучше выспится, завтра бодрее будет. С тем и уснул.