Джентльмен — это мужчина, который, когда приглашает девушку вечером выпить чаю и посмотреть фотоальбомы, угощает её чаем и показывает фотоальбомы, подумал Артём.
— Приятель, тебя ведь спросили, — услышал он другой голос. — Невежливо не отвечать даме, разве ты не знал?
Спортивного вида молодой человек — если можно так говорить о ситуации, когда спортом занимаются все, кроме совсем уж инвалидов.
— Вы правы, мсье. Простите... — Артём повернулся к девушкам.
— Мари, — представилась та, что спрашивала, и улыбнулась Артёму.
— Простите, Мари, но...
— Ты точно не умеешь быть вежливым, — тот самый молодой человек, без дальнейших вступлений, дал Артёму в челюсть. Достаточно сильно, чтобы уронить его с сидения.
Вокруг тут же образовалось свободное место. Драки здесь не то чтобы популярны, но — когда без применения оружия — явление частое. Тот молодой человек ждал, пока Артём поднимется на ноги — ждали, судя по лицам, и все собравшиеся. Кто-то приглушил музыку. Выпил кофе, подумал Артём, поднимаясь на ноги. На этот раз он уклонился от нового удара, и нанёс сопернику встречный в челюсть, если говорить терминами бокса.
Одобрительные хлопки и свист. Чёрт бы всё побрал, подумал Артём, я сегодня славно отдохну. Всё-таки по части рукопашной у нас пока очень слабо, и... В глазах вспыхнуло, и пол стремительно полетел в лицо. Но всё же Артём не отключился — боковым зрением заметил, как ему все делают один и тот же жест — поднимайся!
Накатила злость, как давеча на Арене. По два пуда повисли на каждой руке и ноге; медленно-медленно стали двигаться окружающие, пропали звуки. Артём легко уклонился от пролетающего мимо кулака, придал сопернику дополнительный импульс в ту же сторону и сделал подсечку. Падая, парень смахнул со стоящего рядом столика пару бокалов. Звона и хруста Артём не слышал, но должно быть очень и очень звонко.
Время не торопилось ускоряться. Надо заканчивать с этой потасовкой. Сделать ему болевой? Или как это здесь принято? Парень попробовал вскочить на ноги и замахнуться, но поскользнулся. Артём успел увидеть, как на лицах окружающих возникает ужас — и ясно, почему: парень падал, и ему предстояло с размаху задеть один из стульев, а потом упасть затылком на осколки бокалов.
Даже при ускоренном состоянии времени у Артёма были доли секунды, чтобы придумать, что делать. Свернёт себе шею о стул, или напорется на стекло — итог один. Усилий двигаться требовалось всё больше, но Артём успел сделать три действия: ударом ноги отбросить стул, смахнуть, сколько успел, стекло с пола в сторону и, это пришло в голову неожиданно, рывком выдернуть скатерть с того самого столика и бросить её — на то место, о которое парень должен был удариться затылком.
Время разогналось до прежней скорости. Глухой удар. Судя по тому, что парень почти сразу попробовал усесться — не получилось — худшего удалось избежать.
Артём осознал, что все смотрят на него с невероятным изумлением на лице. А потом... бистро взорвалось одобрительными криками и свистом, его хлопали по плечу и улыбались. Чёрт, сходил незаметно отдохнуть!
— Дайте дорогу. Лейтенант Лонже, — козырнул представитель власти. — Что здесь происходит?
— Мсье... — Артём повернулся в сторону парня — тот смотрел то на стул, то на битое стекло. Похоже, начал понимать, как ему повезло.
— Жан Перье! — к Артёму подбежала та самая девушка, Мари.
— Благодарю вас, Мари. Мсье Перье поскользнулся, и чуть не ударился о стул.
— А скатерть вы специально постелили на этот случай? — иронически осведомился представитель правопорядка, добывая из кармана красную карточку. Артём уже видел такие — ничего хорошего её вручение не сулит.
— Да, мсье Лонже! — Мари схватила Артёма за руку. — Так и было! Он успел отодвинуть стул, и смахнул стекло, и бросил скатерть на пол! Мы все видели!
Бистро поддержало Мари — почти что хором.
— Ваш пропуск, мсье, — лейтенант протянул руку, и Артём положил в его ладонь пропуск.
— Дроссель пятой танковой роты Федерации, — прочёл лейтенант и... широко улыбнулся. И спрятал красную карточку в карман. — Мсье Перье, вы подтверждаете слова мсье Злотникоффа?
— Да, — тот поднялся на ноги. Мари бросилась к нему, помогла — он обнял её, прижимая к себе нетвёрдыми руками. Вот оно что, подумал Артём. — Упал, и всё. Благодарю, — и протянул руку Артёму. Видно было, что этот жест дался Жану Перье непросто.
Под оглушительный свист и аплодисменты они пожали друг другу руки.
— Добро пожаловать в Париж, мсье Злотникофф! — лейтенант вновь козырнул и вернул Артёму пропуск. — Приятного вам отдыха!
Как только лейтенант покинул бистро, Артём понял — до гостиницы он доберётся нескоро. Невозможно было просто так покинуть это заведение, где нежданно отыскалось столько поклонников.
— — -
Четверть третьего ночи. Или утра? Артём уселся в постели и понял, что он тут один. Никогда не был настолько рад, что ночью один, подумал Артём. Вчерашняя драка отняла порядком сил. А потом...
Потом он «мерился силушкой» — занимался арм-реслингом — с другими парнями в бистро. Начал с Жана Перье. Со счётом 7:5 победил Жан, и Артём, по совести, был рад поздравить того с победой.
Потом были танцы и песни. Неизбежно нашлась флютня, и на следующие полтора часа Артём стал очень, очень занят и крайне популярен. Что потом? Вспоминается с трудом. Но постепенно вспоминается. Вот теперь можно, наконец, почитать — хоть немного.
Лёгкие шаги со стороны «мест общего пользования». Артём уселся, и понял, что надеялся всё-таки напрасно. Ну хоть имя сразу же вспомнилось. Не Мари, девушка Жана Перье — и на том спасибо. Её подруга, Арлетт Беклин.
— Вы встаёте так рано, Ортем? — она села рядом, положив ладонь на колено Артёма. — Неужели вы оставите меня одну?
— Ни в коем случае, мадемуазель. Чем я могу помочь вашему одиночеству?
Она засмеялась, прижавшись щекой к его плечу.
— Так жаль, что вы сегодня уже уходите. Я понимаю, что приказ. Можно, я ещё немного побуду с вами?
— Чашечку кофе, Арлетт?
Она кивнула.
— И прогулка. Хотя бы небольшая! — взгляд её стал умоляющим. — У вас ведь найдётся пять минут?
...Минут через пять прогулки Арлетт обернулась и взяла его за руки.
— Уйду сейчас, пока ещё могу. Потом уже не смогу, — она обняла его. — Обязательно позвоните, когда вновь приедете в Париж, ладно?
И ушла — не прощаясь. Здесь не принято прощаться, если ждёшь новой встречи.
Половина пятого. И ни в одном глазу. Артём уже подошёл к дверям гостиницы, как его окликнули.
— И вам тоже не спится, сэр Ортем? Можно с вами?
Миранда. Собственной улыбающейся персоной.
— — -
Кофе он заказал в номер. Пятнадцать зоркмидов за чашку, если что. Артём уже знал, что Миранда его очень любит, но вряд ли может позволить себе пить каждый день.
— Давайте вначале о главном, — Миранда, умывшись и сняв плащ, стала выглядеть едва ли не бодрее самого Артёма. — Вы сядьте, пожалуйста, сядьте.
Артём сел на кровать — Миранда присела рядом.
— Марина ждёт ребёнка, — посмотрела она ему в глаза. — Мальчик, — и улыбнулась.
Артём не сразу осознал, что ему только что сказали. Миранда внимательно следила за выражением его лица и... расхохоталась.
— Точно, как в книгах — сначала как будто не понимаете, потом пугаетесь, и только потом что-то ещё. Я не должна была говорить этого, сэр Ортем. Марина сказала мне — скажешь, если решишь, что нужно.
— Это замечательно, — Артём и сам не знал, что сказать — мыслей возникло сразу много и побежали они все в разные стороны. — Чем я могу помочь?
— Возвращайтесь из похода сразу к нам, — посерьёзнела Миранда. — С ней всё хорошо. Доктор Ливси её обследовал — не привлекая внимания. Вы понимаете, что пока не окончился тот месяц, Марина не будет объявлять. Так положено.
Артём кивнул.
— Тогда зачем вы мне сказали?
— Ну, хотела посмотреть на вашу реакцию. Она мне понравилась. Я беспокоюсь, Ортем. Очень беспокоюсь за Марину. Нет, не за её здоровье. Что-то происходит с Лилией, и мне не нравится, что. Лилия пока не знает — Марина настояла. И вы не говорите никому, пожалуйста. Особенно ей.
— Понял. Что такого случилось, что вы сами приехали?
— Мы были с ней в библиотеке, Ортем. С Мариной. Повторили опыты. Я сама очень испугалась; если бы знала, как испугается Марина — даже и пробовать не стала бы. Я о самом главном скажу. Когда Марина без переводчика, ну, когда он выключен, и двери в ту комнату закрыты, она как будто забывает все языки. Кроме нашего родного, каталонского. Понимаете?
— Ясно, — мысли вновь помчались в разные стороны, Артём явственно ощутил, что взмок. Два человека, два переводчика и клетка Фарадея. — Скажите, переводчик должен быть включен, чтобы человека учить языку? Ну, как вас в школе учили?
— Выключен. Главное, чтобы он был. Тут важно повторять и слышать ровно то, что тебе говорят. Он всё равно запоминает, и что-то в мозг передаёт, даже если не переводит автоматом.
— Скажите, а вы сама можете научить её языкам? Ну, как в школе? Два человека, два переводчика и клетка.
Миранду как громом поразило.
— Точно-точно, — она взяла Артёма за руку. — Она что-то говорила, про свои ощущения, когда её учили тогда. Отличная мысль! Я обязательно проверю, как только вернусь. И ещё. Ортем, Лилия будет напрашиваться к вам. Вы поняли, о чём я?
Артём усмехнулся.
— Нечего усмехаться! Вы не любите сплетен, я знаю. Я сама не люблю. Что-то с ней опять случилось, что-то плохое. Она опять что-то выдумала, какую-то авантюру, и мне не нравится, что она старается постоянно быть рядом с Мариной.
— Я понял вас. А вы сами, Миранда?
Она поморгала.
— Простите?
— Марина ждёт ребёнка. А вы?
Миранда улыбнулась.
— Я — нет. Пока что. Но я работаю над этим, вы же знаете, — и снова расхохоталась, взяв Артёма за руки. — Она хозяйка, не я. Только если у хозяйки не получается... понимаете?
Артём приложил все усилия, чтобы не смутиться.
— Вы точно оба с других планет, — Миранда привлекла его к себе, и поцеловала в щёку. — Придётся за вами присматривать. Ортем, я пойду сейчас. Сил нет уходить от вас, но так нельзя. Я не могу на бегу, украдкой, да ещё когда дома такое творится.
— Скажите простыми словами — вы хотите, чтобы я держал Лилию на расстоянии?
— Не отнимайте у женщины счастья, — Миранда поджала губы. — Вам решать. Это моё предположение, что она при каждом удобном случае постарается оставаться с вами. Просто скажите мне потом, правильно ли я угадала. Подробности мне не нужны.
Она встала, встал и Артём, держа её за руки.
— Не прощайтесь, — шепнула она. — Иначе не увидимся. Знаю, знаю, суеверие, но так положено.
— — -
Должно быть, что-то новое появилось в выражении лица, раз сэр Джеймс заговорил. С дросселем обычно не говорят перед походом, только после — но командиров это суеверие не касается.
— Добрые новости из дома, сэр Ортем?
— Так точно, сэр. Неожиданные, если честно.
Сэр Джеймс улыбнулся во весь рот и похлопал по плечу.
— Они придают сил, я знаю. Сегодня и завтра придётся потрудиться. Не забывайте, если только устали — сразу давайте знать, — и протянул конверт с графиком маршрута. — Будем обследовать дикие территории, поэтому — повышенная осторожность. Ну, в добрый путь!
— — -
Зонды разведки летают над поверхностью планеты сложными маршрутами, нерегулярно. Летают и спутники: их производство и обслуживание чрезвычайно дорогостоящее, специалистов по управлению этим всем мало, обучение кадров — задача долгая. Это язык можно «внедрить» при помощи переводчика, и то потом рекомендуется как минимум год упражняться — чтобы знание закрепилось, не исчезло так же внезапно, как и появилось. С техническими знаниями сложнее — хорошо, осталось множество лекций и учебников, а выжившие после катаклизма специалисты успели и лекции записать, и обучить — и то потребовалось пять веков, чтобы отчасти восстановить утраченное знание. Главное — люди, без них знание мертво.
Главная задача — исследовать все недра планеты, где засела нечисть, и окончательно избавиться от неё — так и не решена. То, что болталось на орбите, тщательно уничтожили, но и без поддержки из космоса нечисть всё ещё властвует в большей части подземного мира. Как выглядит подземный мир, Артём уже отчасти знает: прошёл инструктаж — о том, что такое нечисть, в каких формах известна, как противостоять. Этому здесь учат с младых ногтей, кто не усвоил — не выживет.
Дикие земли начинаются относительно близко к Парижу. От Рима надо отойти как минимум на двадцать стадий, чтобы стало в целом небезопасно путешествовать без охраны, а здесь всего-то пять-шесть стадий. Отвоёвывать пространство даётся нелегко.
Артём быстро вернулся в ритм работы дросселя — поход, пауза, краткий отдых — поход, поход, поход, затем краткий сон — и вновь к работе.
— — -
Дикие земли и впрямь дикие, хотя на вид очень похожи — леса на Айуре однообразны, растительных форм жизни уцелело не очень много. Главное, чтобы были ровные, без провалов, дороги — по ним дроссель пройдёт так же, как и сквозь чащу, но зато сумеет остановиться в любой момент. Артём начал понимать, почему пока ни разу не ходил сквозь чащу. Оказывается, есть отдельные курсы для дросселей. Артёму пока что нужно привыкнуть к темпу, к образу жизни, к обязанностям. Потом будут и курсы.
Однако по океану и над пустотой дроссели ходить и водить не в состоянии. И то верно: а ну как придётся срочно остановиться? Что тогда? В принципе, сказал сэр Джеймс, некоторые дроссели умели пересекать относительно небольшие водоёмы по поверхности воды — ни сами не тонули, ни их сопровождение. Но вот что-то другое — дроссель обязательно должен стоять на поверхности, чувствовать её. Скользить, сидя в дилижансе, не получится — пока что ни у кого не получалось. «Скользит» только то, что под ногами, на что опираешься.
По сути, «дикие» поселения были городками — то есть, деревнями в их подлинном смысле. Ещё лет тридцать назад дикие упорно отказывались от всяких контактов с городами — и их поселения постепенно исчезали с карт: прорывы нечисти удавалось пережить не всем. Когда «дикие» это поняли, то стали благосклоннее относиться к предложениям помощи. Как минимум, к созданию сигнального периметра и установке оцепления из танков.
По обрывкам разговоров — Артём наблюдал, как в таком оцеплении проводят техническое обслуживание танков — стало понятно, что дикие не приняли города именно из-за танков: технологии, помогающие уничтожать и отпугивать нечисть, созданы были на основе неё самой, в танках есть управляющие элементы, содержащие модифицированные клетки нечисти. Из-за этого и возникли разногласия — «дикие» не считали возможным использовать нечисть даже в таком виде. Увы, платить за подобную неприязнь пришлось очень и очень дорого.
