Три каменных исполина, высотой по тридцать локтей каждый топтали и давили руками обезумевших воинов. "Каменные големы", а это несомненно были они, светились желтым светом. От каждого шага содрогалась земля, слышался треск костей и... стойкие воины, вопя от ужаса, побежали. А в это время из тыла лагеря донесся громкий дружный затяжной клич: "Ал-ла-а!!!", — туда летели свежие тирские всадники. Сотни. Много сотен.
— Три. Великих. Магистра... — хрипло и почему-то раздельно прошептал Базилий в ухо Борису. Его структура, почти готовая, полностью развеялась, сохранив жизни воинам коалиции — Следящий почему-то подумал именно таким образом и отметил, что Плиний давно пропал из вида, причем Борис не мог вспомнить когда. И вообще, сколько длится сражение — непонятно. Казалось, вечность... или один миг.
Резервные кавалеристы и пешие воины бросились наутек. Кочевники разделились: половина ушла в преследование, половина влетела в оцепеневший беззащитный лагерь. Все было кончено. Как и предполагал Борис, экспедиция в Тир оказалась авантюрой.
Рус и радовался победе и огорчался. Посчитал её пирровой. Навскидку — полторы тысячи обученной пехоты, три тысячи опытных всадников — невосполнимая потеря для небольшого степного княжества, по крайней мере на ближайший год. Хвала богам, магов потеряли всего два десятка, но очень жалко, что большинство из них — ученики. Отиг, Портурий и Рустам лежали в откатах. Он сам чуть не перегорел — спасли големы.
Их создал Отиг с подсказками Руса. Точнее не подсказками, а примером — бывший тирендор "включил" нелюбимую логику и набрался наглости. Теоретически знал, но ни разу не пробовал.
Привязка к ауре — легко! Всего лишь маленькое колечко Силы. И магистр смело добавлял изменения в веками отточенную структуру. Два дня все Хранящие вливали Силу в три больших камня, политые эликсиром "каменной жизни". Алхимический состав Отиг изготовил лично, буквально "на руках", без лаборатории. После "пропитки" Силой, вложил в каждый булыжник структуры "каменного голема" с привязками к себе, к Портурию и Рустаму. Теоретически они знали, как управлять бездушными великанами.
Заброс обычными катапультами трех камней в центр вражеских фаланг остался незамеченным — сборным войскам приходилось несладко. Маги отвлеклись на "огненные колесницы", воины, скрепя зубами от ярости, стремились быстрее смять упорных варваров. Рахмангул хорошо выбрал время — големы выросли в самый переломный момент. Просуществовали всего два статера и этого хватило. Теперь ему ломать голову, куда девать пленных — половину коалиционной армии при двухстах магах.
А Рус больше переживал о пропавших этрусках — без них Тиру сейчас точно не справиться, но не в этом главное. Суровые воины, доверяющие ему, как самому Френому до сих пор не прибыли в Далор, а срок уже подошел. Как бы беды не случилось, храни их Френом! А тут еще и неопределенное тягостно-смутное предчувствие какой-то личной беды навалилось. Не понять.
"С этим — потом, — успокаивал себя Рус, — с Гелькой — порядок, её хорошо чувствую, так что первое — флот. Ну же, Адыгей, крутой ты мой волчара, звони!".
Он давно бы "вызвал" к себе любого кушинга из экипажа, но не знал ни одного капитана, а тем более матроса из тех, кто повез отряд этрусков, а тянуть отражение душ самих воинов — опасался. С Волей их, посвященных Френому — Богу стихийных Духов и Воли, воинской "силы духа" — отражение любого этруска, а тем паче склонного к Призыву, "высосет" телесные силы за несколько мгновений. Но... видимо, придется. На следующую ночь, если не "позвонит" Адыгей, Рус решился на вызов "отражения".
А пока занимался хозяйственными делами вверенной ему части. Только треть воинов осталась на ногах. Половина погибла, остальные ранены и в основном тяжело. Его маги, включая Леона, вымотались так, что еле ноги волочили. Хвала богам, остановились на грани отката. "Двужильный" Рус восстановился быстрее и ему пришлось лично, под теплым вечерним солнышком (в первую вечернюю четверть, словно поздравляя тиренцев с победой, небо разъяснилось) ходить по баламборским загонам для борков, куда Рахмангул распорядился разместить пленных, искать среди них Целителей. Они, как и большинство офицеров, до сих пор пребывали в прострации, не откликались на вызов, вынуждая высматривать себя по колебаниям Силы. Сражение, длившееся всего полторы четверти, получилось слишком скоротечным и закончилось оно совершенно ни тем результатом, в который они верили.
Антимагических кандалов элементарно не хватило, поэтому у магов просто приняли клятву, что они не будут причинять вред тиренцам, не станут связываться с кем бы то ни было, за исключением приказа лично от Рахмангула и не предпримут попытки сбежать. Примерно так же поклялись и остальные офицеры, включая высшее командование, которое разместили в богатых домах зажиточных баламборцев. Рус считал такую честь несправедливой, но командующий распорядился по-своему.
Когда Рахмангул прибыл в Баламбор, то раскритиковал план зятя, высосанный из школьных учебников истории и подсказок Леона, почерпнутых из популярных книг о древних битвах.
— Я знаю, как воюют в центральных землях, — заявил, как обычно не глядя на Руса, и оказался прав!
"Просвещенный" главнокомандующий не устоял перед соблазном разбить разом все войско. По его задумкам, фаланги, по числу воинов в два раза превышающие пехоту неприятеля, да еще и усиленные магами, так сказать ноу-хау вытекающее из подавляющего преимущества в склонных к Силе, должны были быстро смять фаланги тиренцев и атаковать лагерь. С кавалерией разбираться по ходу дела — обученной пехоте в многорядных квадратах под магической защитой ничего она сделать не сможет. Поначалу все так и шло, пока всадники не предприняли самоубийственную атаку на укрепленный лагерь и, конечно, окончательную точку в разгроме поставили големы. Впрочем, и без них неизвестно как бы всё повернулось. Десятка диверсантов, в неё входили и бывшие лоосские разведчики Ермил, Саргил и Архип, вывели из строя половину магов, а Рус вдобавок и полсотни кавалерийского резерва повыбивал из сёдел. Их самих-то, разумеется, раздавили бы, а дальше... А Леон в это время прокачивал Силу для самого слабого "повелителя камня" (так называли Хранящих, управляющих големами) — мастера Рустама.
Вечером тирский командующий объявил праздник. "Светляки", висящие над всем лагерем, ночь превратили в день — Светящие постарались. Простые воины, за исключением дежурных и охраны пленных, десятники и полусотники гуляли на улице (без излишеств), а командование, включая и командующих корпусами коалиции и главных магов (на них антимагические браслеты на всякий случай надели), сидели в огромном белоснежном шатре, взявшийся невесть откуда. Здесь пили, не стесняясь.
Княжеский зять на праздник пришел нехотя, поддавшись долгим уговорам Максада.
— Только что бились против них, потеряли кучу товарищей, многие от ран страдают и неизвестно еще, как для них все повернется, а тут... на-тебе, за один стол! — аргументировал Рус свое нежелание идти на пир. Еще будучи на Земле, он не понимал таких пьянок и в "замирениях" после крупных разборок никогда не участвовал.
Максад терпеливо объяснил обычаи "просвещенных" народов, сказал, что и сам не в восторге, но таков приказ князя.
"Про распоряжение Пиренгула наверняка соврал, черт хитрющий. Ну, со своим уставом, да в чужой монастырь...", — плюнул на собственные понятия, но все равно сел подальше от Рахмангула и соответственно бывших противников. Благо, длинный стол позволял это сделать.
То, что случилось бы без помощи големов, горячо обсуждали триумфатор Рахмангул и побежденный Плиний.
— ...да, твоя диверсия удалась, и тактически ты всё выстроил гениально, — громко разорялся пьяный Плиний. Напился он с горя, а чтобы оправдать собственное поражение, поднимал до небес талант Рахмангула, — но без магистров-Хранящих ничего бы не вышло!
— Так мы и без големов половину твоих магов нейтрализовали! — не согласился с ним довольный Рахмангул. Он пил на радостях и с удовольствием слушал как похвалу, так и критику знаменитого гроппонтского генерала.
— А неуязвимость той десятки воинов? Они Силой Гидроса вспыхивали! Базилий говорит, что никогда не встречал таких Знаков, — бывший главный маг, почти трезвый, утвердительно кивнул. — А тот диверсант, который моих кавалеристов положил? Он — Хранящий! — гроппонтцу не удосужились объяснить, кто был тем диверсантом.
И Рахмангул, о чудо! В пьяном виде не испытал неприятных ощущений от упоминания о своем зяте. Более того, сейчас почему-то вспомнил, что не желал ему смерти и тогда, когда давал добро на его личное участие в рискованной операции.
— Я знал, что делал, Плиний. А вот ты зря всеми силами в лоб полез!
— Не скажи! — оспорил генерал, — Я просто не знал о твоих Великих магистрах. Кстати, а где они? — ему не ответили. Он, вспомнив свое скользкое положение, не обиделся и продолжил. — Я всегда утверждал, что боевые возможности Хранящих недооценивают... — спор и не думал стихать.
Рус не слушал пьяную болтовню двух командующих, слабо до него доносившуюся. Он почтил память павших, выпил за победу и сейчас скучал, изредка перекидываясь фразами со знакомыми командирами его части. Они, страшно довольные и изрядно захмелевшие, все же заметили грустное настроение своего начальника и старались к нему не лезть. Вдруг Рус почувствовал чей-то пристальный цепкий взгляд. Быстро вычислил среди "гостей" пожилого седого месхитинца, только что отвернувшего взор. Можно сказать, незаметно, будто вовсе не изучал Пиренгуловского зятя. Скука резко пропала и появилась заинтересованность. Чувство опасности молчало, поэтому особо не тревожился и спокойно вышел на улицу. Незнакомец не заставил себя долго ждать.
— Ой, — ёкнул Борис, когда сильная рука потащила его подальше от скучающей охраны шатра.
— Да хранят тебя боги! — с заметной издевкой поприветствовал Рус незнакомца, развернув его к себе лицом, — мы знакомы? — спросил уже серьезней.
Вообще-то, заимев внутреннюю "библиотеку", он мог тщательно пролистать знания всех своих "героев" и, наверное, нашел бы там ответ. Но... ленился прикладывать усилия и еще более не хотел трезветь и читать память месхитинца. Опасностью от него не веяло, а чем неизвестный может пригодиться, пока не представлял. И так чужих воспоминаний накопилось так много, что можно запутаться.
Нет, если акцентировать внимание, то еще ничего, но оно надо? Напрягаться почем зря бывший землянин не желал. Это в экстремальных ситуациях все получалось само собой: сознание будто расщеплялось. Буквально сегодня, без помощи Духов, Рус легко держал одновременно две структуры, на ходу подправив "пыльную стену", чтобы "пропустила" неизменённый "пулемет". Это состояние неприятно напомнило "псевдобожественность", а любые воспоминания о том состоянии, когда не стало Вовчика-Руса — человека, он воспринимал с содроганием.
А куда деть эмоции? Память снимается вместе с ними. Испытывать чужие переживания? Увольте. Только по необходимости.
— Исключительно заочно! — поторопился ответить Борис и замялся. Встретил героя своего повествования и решительно не знал с чего начать, как объяснить. Остановился на правде. — Я — Следящий из Месхитополя...
— Дай угадаю, — перебил его Рус, — ты расследуешь убийство Марка с грабежом его виллы. Прибыл в Тир, чтобы допросить основного подозреваемого. Угадал?
— Все правильно! Я расследовал то дело...
— А разве оно закрыто? — Рус снова перебил Бориса, — какой маленький срок давности! Всего пара лет... даже, поменьше чуток. Я рад. Тогда какие вопросы? — он явно издевался.
— Ты не так все понимаешь, Рус! — воскликнул Борис. Куда делся его опыт? На допросах сто лавок протер, а тут! Вот и сейчас забыл добывать "уважаемый" или "господин", словно они давние знакомцы.
"Точно! Я с ним словно сроднился... не доверяет он мне и на просто "Рус" обидится...", — чуть не прикусил губу от досады и поправился:
— Уважаемый Рус, я хочу объяснить...
— Да ладно тебе! Можно просто Рус. Кстати, ты не представился и сразу напомни, чем закончилось следствие?
"Он! Точно, он! Таким нагловатым я его и представлял... куда до него тому же Кагану, пусть его вечно жарят дарки..."
— Я — Борис Агрипин, Главный Следящий за Порядком Месхитинского царства. Следствие завершилось ничем, преступников не нашли... — закончил фразу, растерянно замедляясь, потому что Рус, прыснув, не сдержался и захохотал в голос.
— В чем дело? — спросил Борис, невольно раздражаясь: "Если он тронутый умом, то... жаль, но придется сочинять, а хотел ограничиться только правдой. Все равно закончу "Приключения"!".
— Не обращай внимания, Борис Агрипин, — произнес с ударением на второй слог вместо последнего, — просто твое имя кое-что мне напомнило. Фу-ух, всё. Я в порядке.
— Род Агрипинов, — сделал акцент на слоге "пин", ненавязчиво поправляя этруска и облегченно вздыхая: "Точно! Он же этруск, а они все эмоциональные и наглые...". — Известен в Месхитии и Кафарии, старый архейский род. Возможно, ты слышал.
— Возможно, — согласился Рус, — ты меня заинтересовал. Ого! — до него словно только сейчас дошло, — сам Главный Следящий царства? А что ты делал в ставке коалиции? Раз ты здесь, — сказал, кивая на шатер, — значит, тебя посчитали важным господином.
— Я и есть важный господин, — иронично усмехнулся Борис. — Я — личный представитель царя Месхитии Ипполита Второго! По работе с шаманами, — добавил, как бы "между прочим".
— С кем?! — удивился Рус, — а как ты с ними собрался "работать"? Ты не склонный к Силе, не Говорящий...
— Кхм! — серьезно кашлянул Следящий, вдруг став загадочным, будто приобщенным к великой тайне, и при этом готовым поделиться страшным секретом. — Хитростью и обманом... — сказал торжественным тоном, словно открывая сакральное знание.
— Слушай... — Рус поразился перевоплощению "следака", — выпить хочешь? Там — скукотища, не могу терпеть, — человек с "русскими" именем и фамилией интриговал его все больше и больше.
— Хочу! — сразу согласился Борис, превратившись в обычного уставшего пожилого человека, — только мне выходить из лагеря нельзя...
— Мой шатер рядом, не переживай! Идем, — развернулся и пошел, на ходу спросив у начинающего литератора, — огневичку пробовал? Вещь, скажу я тебя...
"Раз русское имя, то может и пьет не по-детски? Интересно проверить, — мысленно иронизировал Рус, совершенно не опасаясь какого-то дурацкого закрытого дела, — а ничего вроде старикан, должен быть умным при такой должности. Хотя не факт, он же начальник. Поначалу растерялся... ну да бог с ним. Выпьем — уточню. А какая разница?.. По-моему, я ни разу с ментами не пил... Максад не в счет, он кэгэбэшник...", — грустного настроения как не бывало! На время забыл и о где-то застрявших или, не допустите боги, утонувших этрусках и тем более о смутном предчувствии чего-то там непонятного. Победа, в конце концов!
Глава 11
Хвала богам, вызывать воина-этруска не пришлось. Адыгей "позвонил" вечером, когда Рус и Леон, полностью восстановившийся всего пару четвертей назад, уже шли в русовский шатер. Хотели поужинать, обсудить вчерашнюю неоднозначную победу, разобрать, насколько возможно, сложнейшую структуру голема (Леон до сих пор пребывал в восхищении) и далее Рус планировал приступить к вызову безымянного воина-этруска без склонности к Призыву из экспедиционной тысячи. Друг останется охранять его беззащитное тело.
