Тропой лекаря - 2. Дар смерти

— Господин Мирий, я лекарка, а не трепетная девица. Их к нам принесли?

— Да, госпожа Ветана. Но зрелище там...

Я только вздохнула.

Да, бывало и такое. Приносили нам стражники трупы, и просили узнать, от чего человек умер. Закон должен работать, а как наказывать за убийство, не выяснив, кто, как, чем убил?

Из мертвецкой (маленькое здание во дворе, совершенно отдельное и не отапливаемое) выглянул Карнеш.

— Вета? Хорошо, что пришла. Помоги быстренько...

Не могу сказать, что мне хотелось.

— А...

— Да блюет он в лопухах. Что за мужики пошли? Сплошные бабы!

Я бы с удовольствием присоединилась, или сделала вид, что меня здесь не было, но работа есть работа. Да и Карна подводить не хотелось.

— Иду.

На столах лежали два тела. Оба раздетые, оба уже прошедшие стадию трупного окоченения... я вгляделась.

И тоже вылетела за дверь мертвецкой.

Одним из покойников оказался Лагос Торон. Несчастного мясника убили ударом ножа в печень, да там нож и оставили, чтобы не вытаскивать и не мараться кровью. Лицо у него было удивленным и непонимающим — он просто не верил, что с ним — С НИМ! — могут так обойтись.

Но в ужас меня привело второе тело.

Я знала эту женщину, знала...

Перед глазами, словно вживую, поплыла набережная.

— Моя дорогая Илона...

Руки барона, его жабье лицо... и тело женщины на столе. Истерзанное в лохмотья. Ожоги, синяки, ссадины...

Совсем, как у Миры.

Меня тоже затошнило, но я оказалась слабее, и если бы не поддержка стражника, рухнула бы прямо в пыль, на колени.

Карнеш выглянул еще раз из дверей, ругнулся — и скрылся обратно.

— Говорил же я, не надо вам, госпожа Ветана.

— Господин Мирий, помогите мне до лечебницы дойти? — слабо попросила я.

Десятью минутами позже, умывшись ледяной водой, я размышляла над неприятными вещами.

Итак, есть два трупа. Первый — Лагос Торон. Сочувствовать мяснику я не собираюсь, дело в другом. Его убили по прикажу господи Рионы — или нет? Надо это узнать, надо сообщить ей, надо разобраться с его детьми. Отца нет, мачеху увезли — что с ними будет? Так что я написала записочку госпоже Рионе, и попросила Шими, который привычно крутился в лечебнице, отнести ее в 'Дом Роз'. Малек которого и называть-то так уже было совестно, кивнул — и сорвался с места.

Шими вообще отлично прижился в лечебнице. Сначала приходил со мной, теперь уже и один сюда прибегал, а лекари воспринимали его, как общего помощника. Как сказал Харни Растум, пусть пока бегает, как 'подай-принеси', пару монет за помощь ему найдем, не обедняем, а подрастет — польза будет. Видно же, что лекарь из мальчишки получится хороший и рукастый. Так что Шими, вместо того, чтобы платить за обучение, еще и деньги себе на конфеты зарабатывал. Мэт Шаронер им откровенно гордился. Да и мне было приятно. Хороший мальчишка. Умный и серьезный.

На том я и выкинула Торона из головы. Убили — и убили, хватит об этом. А вот женщина...

Значит, появляется в Алетаре барон Артау, появляется он в карете с этой женщиной — и тут же начинается? Почему я не удивлена? Если у барона такие специфические вкусы, понятно, что он будет их удовлетворять. Служанок ему и раньше не хватало, а тут вдова, Клодетта Лорист...

Хотя минутку?

Я отлично помнила, как барон называл спутницу Илоной. Это ее второе имя? Или просто другая женщина?

Да что угодно, я все равно ничего не могу ни узнать, ни сделать. Допустим, скажу я стражникам про барона. Что будет дальше?

А ничего.

Придут они к барону, тот от всего отопрется, да еще и про меня узнает, наверняка, захочет поквитаться... На набережной он меня не узнал, но там он и не смотрел. А в другой обстановке, при встрече нос к носу — мало ли?

Внимания к себе привлекать нельзя. А оставлять убийцу безнаказанным — можно?

Что же делать, что делать?

Подметное письмо написать? И что? Поможет? Лично я в этом сильно сомневалась. Такими анонимками стражники печку разжигают, знаю, слышала.

Сказать кому-то?

Кому?

Маркизу Террену? И нарваться на вопрос: 'а откуда, госпожа Ветана, вам про баронские наклонности известно?'. Я бы точно спросила. Да и что сможет сделать маркиз? Он сейчас не в силе, возраст у него не тот...

А оставлять вот так? Это сколько женщин еще погибнет?

Дверь хлопнула, вошел Карнеш.

— Ну, что я скажу. Мужик этот мясник, помнишь, жену еще искал? На кого уж он нарвался — не представляю, а удар хороший. Правильный такой удар, чтобы и не хрюкнул лишний раз.

— Помню, — кивнула я.

— А вот женщина странная какая-то.

— Странная?

— На продажную девку похожа. Но платье у нее дорогое, да и ароматическая вода, которой она пользовалась — недешевые. Наверное, какой-нибудь клиент развлекся.

— А она не может быть дамой из высшего света? — осторожно уточнила я.

— Нет, что ты. Навидался я их, там руки не руки, ноги не ноги, а этой явно и ходить пришлось, и пальцы у нее неухоженные...

Я мельком глянула на свои руки. М-да, мать бы с ума сошла от ужаса.

Мамины пальчики, мягкие, надушенные, с тонкой белой кожей, через которую сосуды напросвет видно, с ухоженными ноготками, с пятью-шестью кольцами, и мои ладони. С мозолями, с коротко остриженными ногтями, чтобы грязь не забивалась, с шелушащейся кожей — забываю кремом смазывать, а уж чтобы спать в специальных перчатках — тем боле забываю, с ожогом — уголек стрельнул, с одним-единственным кольцом от старой рофтерки — так оно хорошо к пальцу пришлось, что я про него и думать забыла. Даром, что медяшка дешевая.

Но и снимать его не хотелось. А вдруг и правда — талисман? Я бы сейчас и сушеную куриную лапу себе на шею подвесила, лишь бы помогло.

— Следить за собой она следила, но не знатная дама, нет. Хоть руками и не работала. Пусть стража по борделям посмотрит, есть повод.

— А отчего она умерла?

— Придушили. Как я понимаю — в припадке страсти.

Я кивнула. Кажется, все дороги опять ведут к госпоже Рионе.

* * *

Госпожа себя ждать не заставила. Прикатила на карете и опрометью кинулась в мертвецкую.

Вышла оттуда довольная, словно кошка, и отправилась ко мне.

— Вета, спасибо!

У меня аж глаза округлились.

— За что!?

— За хорошие новости. Лианка теперь в безопасности, а нового мужа я ей хорошего подберу, не страшно будет доверить.

Я покосилась на дверь палаты, в которой мы разговаривали. Пока тут никто не лежал, но это ненадолго.

— Госпожа Риона, я все понимаю, но...

— Не я, — даже не дослушала меня женщина. — Хочешь, малышкой Тисой поклянусь, что не я? Думала, собиралась, хотела, но не сделала. Не успела бы.

Насчет последнего я сомневалась, но клятва Тисой меня убедила.

— Верю. А ведь у него и дети есть...

— От первого брака, — госпожа Риона выразительно скривилась. — Наверняка, копии папеньки. Но я тебя поняла. Съезжу, пригляжу, что там и как. В крайнем случае, найму им няньку, да управляющего делом, чтобы не пропало. Там же и Лианкина доля...

Я кивнула.

— И малышки тоже. Вырастет Тиса, приданое понадобится.

— Меня больше волнует, чтобы племяшка обратно не бросилась. Пусть выздоравливает и не беспокоится за всю эту семейку. Вета, а с кем поговорить, чтобы мне тело отдали?

— Вам?

Госпожа Риона оскалилась, став похожей на большую крысу.

— Я бы его в овраге закопала, сукина сына, но придется хоронить как положено. Ради Тисы, ради Лианки... Ладно! Дохлого я его потерплю. Может, даже любить больше буду.

Морализаторствовать я не стала. Как правильно говорит поговорка: 'о мертвых или хорошее, или правду'. А что здесь правда? Что одну жену мужик в могилу свел, что вторая чудом этой участи избежала, что жил он для себя, хоть в храм и ходил, да только в Светлого не верил. Просто религиозным был, а это ведь вещи разные.

Вера — она в душе. Снеси завтра Храмы, Светлый все равно будет. И верить в него будут. А религия — это напоказ, в храме, это когда души не хватает.

Может, я и неправа, но мне так кажется. Есть Светлый, есть я. Зачем в наши отношения кого-то третьего вмешивать? Это как в супружескую постель постороннего тащить.

Но Светлый с ними, с храмами. Не мое это дело тут каждый решит для себя и только для себя. А у меня дело другое...

— Госпожа Риона, а женщину вы не узнали?

— Я на нее и не смотрела. А что?

— Карнеш Тирлен сказал, что она может быть... эммм...

— Да скажи уж как есть! Из наших девочек?

— Были у него такие предположения.

— Пойду, посмотрю.

— А я поговорю с господином Растумом, чтобы вам тело Лагоса отдали.

— Это он решает?

— Да.

— Тогда даже не трудись, я сама к нему загляну. Думаю. Он согласится.

Я тоже так думала.

* * *

Второй раз госпожа Риона оставалась в мертвецкой намного дольше, и вышла оттуда серьезная и расстроенная. Намного сильнее, чем из-за Торона. Я без лишних раздумий налила ей чашку взвара, накапала в него успокоительного, женщина приняла с благодарностью, и отпила несколько больших глотков.

— Хороший отвар. Рецепт скажешь?

— Даже трав наберу.

— Спасибо.

Несколько минут мы молчали, потом госпожа Риона заговорила. Медленно, подбирая слова.

— А ведь прав Карнеш. Только не до конца. Это явно чья-то содержанка или любовница.

А ведь и верно — похоже! И руки, и уход за собой, и...

— Подыскивала себе нового покровителя?

— Вполне возможно. Я одежду посмотрела, она не из богатых, но и не из самых худших.

— Госпожа Риона, — медленно начала я, подбирая слова, — а она одна такая за последнее время? Или есть слухи, или, может, кто-нибудь пострадал?

Женщина задумалась.

— Надо поспрашивать. У меня дом, сама понимаешь, приличный, если такое с моими девочками сделают, я найду, как расквитаться. Но есть и другие дома. Алетар же. Портовый город... есть и дома, где девочек предоставляют для любителей остренького.

— Может, она оттуда?

— Нет. Знаю я девочек, которые там работали. У них вся шкурка уже к концу года работы в шрамах. А эта — чистенькая, аккуратная. Нет, не то.

— Понятно.

— Вета, а почему тебя это интересует?

Я опустила глаза.

— Госпожа Риона, я ведь и на дому людей принимаю. Не первый случай таких изуверств, ой, не первый. А все молчат, никто ничего не делает...

— Поэтому ты решила говорить?

— Не знаю. Может, расспросить, а если что-то, так и страже сказать?

— Не лезь в это дело. Это слишком опасно.

— Но люди...

— Вета, садисту наплевать, над кем издеваться. Лекарка тоже сойдет.

Я вздохнула.

— Я понимаю, что это опасно.

— А раз понимаешь, то сиди тихо. Есть стража, они не зря деньги получают. Они и разберутся, а ты целее будешь. Поняла?

Я кивнула.

— Да, наверное, вы правы.

— Без всяких 'наверное'.

Я молчала.

А что я могу сказать?

Видела такое на жертвах барона? Видела барона? Полагаю, что это именно его работа?

Замечательно. Пойдем к барону?

Нет? А почему — нет?

Безвыходное положение. И я ничего не могу сделать. Вообще ничего.

Темного крабом!

Глава 8

День рождения.

Когда-то мы отмечали его совсем иначе. Рядом всегда была бабушка. И дарила она мне то, чего больше всего хотелось. Не платья или украшения, а толстенные книги, лекарские инструменты, иногда — симпатичные игрушки, и всегда угадывала. И как ей это удавалось?

Родители на наши дни рождения внимание обращали редко — столица, развлечения, гости, только у младшей сестренки удавался праздник, и то потому, что приходился на солнцеворот. А родители всегда на солнцеворот закатывали бал, ну и Лаурин день рождения заодно отмечали.

А сейчас я одна.

И отмечать тоже буду сама.

Что там надо?

Угощение для всех, кто заглянет, можно простенькие подарки — и церемониальный пирог.

Печется пирог с гречневой кашей и куриными яйцами, а на закате его относят к реке и бросают в воду. И гадают по нему. Потонет — плохой год будет, поплывет — жди перемен, рыбы начнут кормиться — год обильный будет...

Там много примет.

Мы с бабушкой ходили, гадали, а сейчас не с кем.

Но отнести пирог к морю, и бросить в воду мне никто не помешает.

Тесто я еще с вечера поставила, меня бабушка научила. Она вообще настаивала, что пироги печь надо уметь. Умения и знания лишними никогда не бывают.

Ну вот и...

В одной миске ждала своего часа ягодная начинка, во второй — рубленое мясо, в третьей рыба, в четвертой — гречка с яйцами...

А что мне — ради одного пирога затеваться?

Нет уж!

Пироги я планировала взять с собой на работу. Выходной-то у меня еще не скоро!

* * *

В лечебнице я угостила коллег и служителей, выслушала поздравления, и опять принялась за работу. Долго мы не праздновали, некогда. Я отнесла пироги Харни Растуму, удостоилась масляного взгляда (ах, какая женщина, какие пироги), услышала, что если день рождения, то так и быть, завтра могу денек отдохнуть, и пошла работать дальше. Болезни-то никто не отменяет. Если ты лекарь — тебя и со свадьбы сдернут, и с похорон, и откуда угодно.

Я обходила палаты, выслушивала жалобы больных, назначала лечение, проверяла, перевязывала, ассистировала Карнешу там, где не справилась бы сама, и все это время мысли мои были не о дне рождения. О нем мне думать, как раз не хотелось.

И о прошлом в том числе.

Когда мне исполнилось девятнадцать, бабушка была жива. Она подарила мне роскошную книгу о лекарственных травах, пирог мы пекли вместе и относили тоже вместе. И бабушка тогда смеялась, видя, как пирог атаковали даже не рыбы — невесть откуда взявшиеся на пруду утки. 'Даже не к богатству — и правнукам твоим потратить не хватит...'. И потом уже серьезно: 'ты помни, деньги не главное, заработать ты всегда сможешь, с голоду не помрешь. А вот живая душа человеческая — это сокровище'.

Чтобы не вспоминать, и не вытирать ежедневно слезы, я выбросила все из головы, и сосредоточилась на визите ночного гостя. Точило мыслью неприятное совпадение.

Линда жаловалась, что у нее ухажер пропал. Может, сбежал, всякое бывает.

Теперь у мужчины сын пропал. Тоже сбежал?

И все что-то убегают, как из лечебницы выйдут? Чтобы точно сюда не попасть?

Ой, неубедительно.

А сколько тех, о ком никто не думает?

Нищие, попрошайки, бродяги, рофтеры, люди без дома и родины которых хватает в любом городе, о которых никто и не задумается... только кому и зачем они нужны? Ритуалы есть разные, но сколько их можно проводить? И сколько человек должно пропасть?

Я подумала, и решила для начала поговорить с Линдой.

Госпожа Морли отнеслась к моим словам серьезно.

— Вы знаете, госпожа Ветана, я думала, что он просто сбежал. Но если что случилось...

— Я и не знаю, могло ли с ним что-то случиться. Линда, ты не приглядишься к лежащим здесь людям? Я тоже буду присматриваться, кому есть куда идти, кому некуда... есть у нас сейчас такие?

— А то как же. Целых три человека. Показать?

— Покажи...

Оказались двое мужчин и женщина. Из мужчин один был стариком, лет шестидесяти (считай, ему и пятидесяти нет, улица не щадит), второй явно моряк, крепкий, лет двадцати, парень, со сломанной рукой, я его помнила, отвратительный перелом, если его не лечить, так и калекой остаться можно, так что корабль ушел без него, а третья — явно девица легкого поведения, избитая сутенером. Такие к нам тоже попадают, эта еще не старая, лет двадцати, наверное, тоже, а выглядит уже на пять лет старше меня.