И чулки как-то жалко.
Решила снять все и идти уже отдыхать.
Вы, когда ни будь пытались с пояса отстегнуть чулки, когда на вас бальное платье. Вы много занимательного пропустили. Пыхчу как ежик, еще и туфлю под мышкой удержать пытаясь.
Золушка блин. Так один чулок одолела, его держу уже в зубах.
Пыхчу как два ежика.
Поднимаю глаза, напротив улыбаясь, скрестив руки на груди, за мной наблюдает мужчина, я покраснела, благо ночь и лицо не сможет он разглядеть.
И вдруг сзади: "Помочь".
Нет, я ни завизжала. В желающего мне услужить полетела туфля, а я одним скачком, практически с места, вскарабкалась на мужчину, стоящего напротив, как на пальму.
Дышала я при этом как последний астматик. Право слово, испугалась.
Не ожидавший от меня такой подлянки мужик, покачнулся, но удержал.
Сзади послышался смешок, со словами комплект, и удаляющиеся шаги.
И вот я, оплетая мужчину, как лиана, в зубах чулок, его лицо в моем декольте. Не растерялся, поддерживает попу, мою! Начал ласково тереться о полушария, а потом полизывать. И пока я выплевывала чулок, причем на его плечо, он уже прикусил сосок, прям через лиф, я застонала и выгнулась. Он этим воспользовался, впившись в мои губы.
Я поплыла, он куда-то меня нес, от него шел легкий запах коньяка, я млела, растекаясь лужицей.
Когда он меня освободил от одежды? Наваждение какое то, соединение не было столь болезненным, как я думала раньше.
Он с удивлением, приостановился, опять терзая мои губы.
А потом отказали и у него тормоза, а у меня тем более.
Это было божественно.
Когда мы заснули, не скажу.
Но как только занялся рассвет, я встрепенулась.
Не хватало еще, чтобы меня видели выходящей от мужчины.
Он спал.
А я смотрела, и понимала, все, вот теперь точно все.
И на край света с ним пойду, и детей от него хочу, но позже. МОЕ!!!!!
Только не была ли я его мимолетным виденьем?
Тело великолепное, бронзовое, накаченное.
Лицо. Красив.
Черты лица не грубые, но и не женственные, четкий подбородок, ресницы и волосы жгутовые, черные.
Здесь мой взгляд упирается в пятна крови, очищаю магией.
Пора уходить, открываю переход в свою комнату, перед этим проверив, ничего не забыла?
Принимая ванну, стираю следы страсти, между ног чуть саднит, ну, в общем, состояние кошки, сожравшей крынку сметаны.
А почему тогда слезы?
Прошептав стихи:
"Но любить тебя буду всегда,—
Я ТЕБЯ НИКОГДА НЕ ЗАБУДУ!!!", — заплакала навзрыд.
А вспомнит ли меня он? Я точно не буду за ним бегать, предлагая себя.
Печалька, печалька, вот я и стала женщиной! И мой мужчина не сгорел. Видать страсть была сильнее магии.
Но какая ночь!
Ночь, какая лунная была ночь,
Ночь, сегодня ты со мной была, ночь.
Ночь, какая музыка плыла, ночь,
Ночь, хочу, чтоб жизнь моя была,
Как эта ночь.
(Малинин А.)
Как и Малинин с надрывом пропела.
Сегодня колокол молчал, давая отоспаться.
А я пила кофе, качаясь в зимнем саду на диванчике, и вспоминала, вспоминала, как он мне дарил себя.
Не заметила, как заснула.
И во сне я снова была с ним.
И я плакала от счастья, что он есть у меня.
Вот теперь я осознала, что такое настоящая любовь, остальные влюбленности это так, первые порывы души, а это!!!!
Светло и радостно, несмотря ни на что.
Я пропустила завтрак, перекусила в комнате, по заказу.
Обед также, я упивалась воспоминаниями и никого особо видеть не желала, желала, себя то чего обманывать, его.
Сильно, до зубовного скрежета.
Но что-то трушу я.
А если с другой его увижу?
Боль, какая сладкая была боль,
Боль, она останется всегда, боль.
Боль, и превратить хочу я в прах боль,
Боль, и лишь залечит раны слёз сон.
(Малинин А.)
Но на ужине я решила показаться, сейчас же отвлеклась, перелистывая конспекты, освежая память, завтра занятия.
И первым расы, вторым травы, третьим физра, потом экономика и бытовка.
Забегали уже и Мори, и Алонтия, но увидев, что я занимаюсь, как-то не особо долго меня тревожили.
Даже с Мори я пока не готова обсудить эту ситуёвину.
Раса, а он интересно какой, не человек точно.
Тьфу.
Влюбленная идиотка.
Так приглушение опять надо цеплять, а с ним оно слетело, это я еще утром заметила.
Блин, я даже не посмотрела, где он живет.
Точно не на нашем этаже, первый или второй? Нахмурила лоб,— не до того было.
Но не седьмой и не девятый.
Да я кроме спальни и не видела ничего.
Ой, да чего это я, к нему больше все одно не пойду.
Ужин, прошел мимо меня, нет, я конечно со всеми, как всегда общалась, но глазами так и шарила вокруг.
Нет, его не было.
Расстроилась, но по виду не скажешь, не зря учили лицо держать.
Полночи ворочалась с боку на бок, утром последствия на лицо, круги под глазами и потухший взгляд.
Прибегла к магии и энергетику.
Уроки отвечала уверенно, физра забрала последние силы, выложилась по полной, слава богу, так выглядел весь первый курс, Ромаан старался.
Он же обратил внимание, что я сегодня плохо себя контролирую, агрессии валом.
Прописал, как доктор, два часа медитации.
После обеда связалась с куратором, так, по мелочи заданий надавал, подтянуть отстающих, двоих проконтролировать, начали лентяйничать.
Я спустила задания помощникам, сбегала, спросила дополнительную литературу в библиотеку, сама подготовилась, друзей погоняла по темам, они в свою очередь после ужина наметили проверку знаний остальных.
Предупредила, что бы меня не тревожили после ужина, у меня незапланированная медитация.
Мори участливо кивнула.
Драг поразил, как обиделся на меня, чего это он.
Этим в первую очередь Муар воспользовался, опять шутить надумал.
Но встретившись со мной взглядом, шуткой подавился, пробубнив, не поняла смысла фразы: "так бы и сказала".
Они чего нового во мне заметить могли? Не потерю девственности же.
Увидела и старшекурсников с нашего крыла, с уважением глянули, головой кивнули и ушли.
Я в ответ тоже кивнула.
Медитация чуть приглушила чувства.
Но я начала болеть, первый раз, меня так выворачивало.
Не фигурально, рвота, боль в боку.
Как будто рана свербит.
Запустила магический анализатор состояния здоровья, нарушений не выявлено, тогда чего меня так корежит.
Не забыла и на беременность проверится, мало вероятно, пока я не захочу, потомства не будет, но случаи бывают разные.
Нет с этой стороны порядок, последний раз вырвало, и боль пошла на убыль.
Заснула, как после обезболивающего.
* * *
Бом,
бом,
бом.
Утро добрым не бывает, слабость во всем теле, температура поднялась.
Попросила вызвать целителя, я уже забыла, когда болела.
Может в детстве.
Получила освобождение, целитель в шоке, показатели нормальные, а температура прет и прет.
Предупредил, вечером если состояние не изменится, заберут к себе.
Пол дня я в каком-то забытье пребывала.
Исправно пила лекарство, ела только супчики, примчалась бабушка, когда не заметила.
Валялась в беспамятстве.
Магия шалила, то отток, то приток.
А вечером, как ничего и не было.
Только слабость чуть.
Бабуля развила такую деятельность, целители по струнке ходили.
Еще три дня она меня на ноги поднимала.
Усиленное питание, и только с фазенды.
Повариха главная со столовой прибегала, с бабушкой шушукались.
Но бабуля так аргументировала, что той и крыть нечем было.
Все мне готовили из мяса змеюки, здесь таких деликатесов отродясь не было.
А у нас запасов много, я той твари набила, еще на пять лет хватит, если каждый день только это мясо готовить.
Дед каждый день звонил, переживал.
Ребята все до единого меня проведывать заходили, даже остальные сокурсники желали скорейшего выздоровления.
Меня от занятий на пять дней освободили, но на четвертый я уже бодрячком себя чувствовала, бледная только.
Бабуля, с наказом пока отдыхать, не перегружаться ушла.
Я почти прописалась в своем зимнем саду, дышала свежим воздухом.
Даже спала только с открытыми окнами. Все надышаться не могла, воздух казался сладким, вкусным.
Бом,
бом,
бом.
Колокол гудит, последний учебный день, завтра выходной.
Все побежали на зарядку, вздыхаю, мне еще денек, два воздержатся надобно, но я сама в комнате разминаюсь потихоньку.
Устала лежать, устала читать и спать.
Лекции на месяц вперед выучила, ребята из библиотеки кучу литературы принесли.
Задания домашние все готовы.
Душ контрастный, пот долой, форма физическая желает быть...
Похудела, но только стала еще красивее, если зеркало не обманывает, или глаза.
Королева, фыркнула, по комнате хожу в топике и шортах, бабушка всем приказала меня не тревожить, ни каких гостей и посиделок.
Скучно, завтрак не заставил себя ждать.
Подкрепилась, в дневник записала, нарисовала любимого, альбом подальше спрятала.
Каждую черточку помню.
Прикрыла глаза.
На губах сама собой улыбка расцвела.
Диванчик туда-сюда, туда-сюда, медитация практически.
Сморило.
Я лежу на нем, он обнимает меня нежно, его дыхание в волосы, чувствую плоть мужскую, упирающуюся в живот и руки на попе.
Замечательный сон.
Чуть пошевелилась.
Любимая, я не железный.
Улыбаюсь, целую.
Не буду просыпаться, мне так хорошо, и он рядом.
Вздыхает.
Шепчу,— люблю.
Чуть сгибаю ногу, пытаясь удобнее угнездится.
Ой, его пальчики ласкают меня.
Блаженство. Мой стон. Распахиваю глаза. Он. И поцелуй, нежный, нежный, долгий, долгий, и оргазм и еще.
Входит рывком, так я на нем и еду в спальню.
До обеда нас нет, и после обеда нас нет, и после ужина, и ночь.
Бом,
бом,
бом.
Какой замечательный сон.
— С добрым утром любимая. Не сон!
Улыбаюсь, целует, любит.
У беды глаза зеленые..... а у моей серебро плещется.
— Я так соскучился, ты не представляешь, как я рвался к тебе, ты для меня одна. Только ты.
— Только ты, — вторю.
И снова целует.
— Я на зарядку, это недолго.
Душ. Потом немного размялась и снова душ. Накинула халатик.
Пошла за посылкой из дома, вкусности, заодно две кружки с кофе налила. Алонтия благо не ханжа, только бровь выгнула, — понятно, гостей заверну, как и вчера.
Я благодарно улыбнулась.
Исчезая в своих комнатах, чую, портал открылся у меня на лоджии.
Понятно, как приходит и уходит.
Он стоял в кабинете на колене, в зубах роза, в одной руке мои туфли, в другой открытый футляр с браслетами.
— Алена, примешь ли ты мое предложение руки и сердца, и смущаясь, я Даргон.
— Поставила кофе на столик, боясь расплескать.
— Опустилась перед ним на колени, — принимаю, и тоже смущаясь, — я еще Алона.
— И это, в известность родню надо ставить, мои точно не будут против.
— Мои тоже.
После, застегивает браслет мне на руку, я ему.
Скрепляем помолвку поцелуем, роза оказывается на моей груди.
Смеемся. И начинаем светиться серебряным светом.
Наш союз одобрен богами. Браслеты становятся слитными.
Роза превращается в серебро.
Очуметь.
Он поднимает меня с колен и кружит, прижимая, я смеюсь.
— Кофе остынет.
— Пусть.
-И завтрак?
— Не, тебе надо хорошо питаться, — и поигрывая бровями, — мы ненасытные, — подмигивает.
Я скромненько опускаю взгляд.
Натыкаясь взглядом на место, где упрятана главная ненасытная его часть и краснею.
Еще раз целует, на этот раз в шейку.
Тянет к столу, где я разложила обильный завтрак.
Дурачась, кормим друг друга.
Кофе пили уже нехотя, с мыслями утолить другой голод.
Утолили, до обеда, после обеда, вместо ужина, ночью.
Бом,
бом,
бом.
Утром, он на зарядку, я за завтраком.
Алонтия, наткнувшись взглядом на браслет, присвистнула, — плодотворненько, — и ехидненько лыбится.
А я счастливо смеюсь.
— Сегодня со всеми познакомлю.
— Вечер обещает быть интересным, — задумчиво тянет она.
Я успела накрыть на стол, когда он потихоньку обнял меня со спины.
Я откинулась на его грудь.
Прошелся невесомыми поцелуями по шейке.
— Давай Аленка, корми мужа.
Погладила его по руке.
— Так готово все, любимый.
Садимся.
Он поднимает на меня глаза,— надо родню обрадовать?
— Надо, а то прилетит нам "Благословение".
— У тебя кто за старшего в семье? — Интересуется.
— Дед.
— А у тебя?
— У нас матриархат рулит,— бабушка.
— А ты здешняя?
— Да вроде того, но жила в другой реальности.
— А я с четвертого Листа. Это не афишируется, но я Аргонец.
Давлюсь.
— А я наполовину.
Тоже смотрит на меня, открыв рот.
— Попали.
— В смысле?
— Любимой внучкой будешь, очень любимой. У нас девочки аргонки второе столетие не рождаются.
— Готовься править, — и внимательно на меня смотрит.
— Не, это ты готовься, я княжна, как закончу обучение, так и навяжут править на сто лет точно.
— Ну, это не беда, бабушка еще не одно столетие будет у руля, одной тысячей больше, одной меньше.
— А сколько тебе?
— Молодой, третью сотню только разменял.
Опять давлюсь,— а я третий десяток,— удрученно.
— О, у меня жена умница, красавица, на старика повелась!
Смеемся взахлеб.
* * *
— Шутки в сторону, давай Аленка, сначала твоих обрадуем, мне как-то спокойнее будет.
Убираю со стола, в спальне я на автомате, как встали, порядок навела.
Набираю деда.
— Дед, а дед?
— У.
— Бабушка рядом.
— Да?!
— Серьезный разговор предстоит.
— Что случилось? — Обеспокоено.
— Да это. Тут это.
— Да не мнись, толком объясняй, — дед повышает голос. Тревожится.
— Да я замуж выхожу.
— Ой,— бабушка.
— Когда, — удивленно дед. — Быстро на фазенду, мы тоже туда.
— Дай только вас отпрошу у декана.
Звонит куратор,— там у тебя на два часа увольнительная на две персоны. Вторая кто?
— Даргон, седьмой, — рапортую.
— Даже так?!
— Идите, его куратора поставлю в известность.
Взявшись за руки переходим.
А там дух валерьянки витает и лярва шахматная, довольная, пьяная, кверху пузом валяется, раскинув лапы. Алканавтка.
Тьфу на тебя, я правда, что подумала.
Дед с бабулей на руках появляются и таращатся на выпивоху.
Отмечать начала? Рыло кошачье.
Мы с женихом давимся смехом.
Бабушка, спрыгивая с рук деда, — ну ка, ну ка, и на нас с любопытством энтомолога уставилась.
— Болеет, болеет, то привязка шла.
-Точно?
— Да зуб даю.
— А не чего, что мы здесь, — встреваю.
— Гля, и браслеты срослись.
— Любовь!!!
— Тогда благословляем, а чего тянули больше месяца? Шифровались?
— Какой месяц,— мы после бала познакомились, краснею.
— А ты, жоних, где шлялся? Курс какой? — теперь насели на Даргона.