Накануне

Конское ржание, звон железа, яростные крики атакующих, нечеловеческий вой искалеченных в битве — все перемешалось. Сашка, как многие, перестал соображать, впав в безумие, убивая и калеча, больше не обращая внимание на вражеские удары. И каждый из них мог быть последним. Об этом он не думал, не до того было. Слух притупился, Сашка не слышал, как протрубил рог, подавая сигнал к атаке. Не видел он сотни Михаила Всеволодовича, летевшие по склонам холмов, зажимая полки галицкого князя в клещи. Весь ход сражения для Шемяки сузился до нескольких квадратных метров, до противоборства с одним или двумя противниками. Даже смерть Сбыслава, павшего от меча опытного галицкого воя, оставила Сашку равнодушным. Он только крепче сжал рукоять меча, решительно атакуя убийцу парня. Шемяка не чувствовал ненависти, просто так случилось, что они оказались по разные стороны и в живых должен остаться только один. Вонзив клинок в горло врага, Сашка уже привычным движением провернул его вытаскивая из раны и оставив убитого шел дальше в неизвестность...

Отважный галицкий князь всегда был на острие атаки, ведя за собой дружину, личным примером воодушевляя воинов на победу. И в этот раз Даниил Романович был как всегда впереди. Пешцы врага в испуге разбегались, князь плеткой нахлестывал гнедого коня, торопясь сразить врага и, лишь чудом избежал смерти, когда верный боевой товарищ споткнулся и, проскакав еще несколько метров тяжело рухнул. Князь перелетел через голову коня, ударившись о землю. Ему повезло, скакавшие следом дружинники заметили падения князя и расступились, обходя по сторонам. Раненный конь с переломанными ногами жалобно ржал, глядя на князя умными глазами. Верный Мирослав оказался как всегда рядом, остановив лошадь. Дружинник видел, как товарищи попали в ловушку, а потом услышал сигналы боевого рога, не предвещавшие ничего хорошего. Мирослав убедился, что князь жив и цел. Дружинник поднял бесчувственное тело князя на спину смирно стоящего коня и успел-таки вывезти князя в безопасное место, прежде чем ловушка захлопнулась. Его пытались преследовать, но бросили это дело, когда от полков киевского князя отделилась большая группа всадников, поспешив на помощь.

— Что с князем? — выкрикнул Глеб Зеремеевич, поравнявшись Мирославом.

— Слава богу все нормально, — ответил Мирослав. — Господь уберег нашего князя.

— А почему он... — начал было спрашивать боярин.

— Ошеломило князя знатно, — перебил его дружинник.

Доскакав до своих, Мирослав остановил коня, позволив гридням опустить князя на землю. Кто-то из них заботливо постелил снятый с себя плащ, под голову Даниила положили скатку. Стали натирать снегом лицо. Князь очухался, схватившись за голову.

— Живой князь! — раздались радостные крики.

— Что? Почему? — вопрошал галицкий князь, крутя головой.

— Коня под тобой подстрелили, а тебя ошеломило при падении, — сообщил ему Мирослав.

— Мы победили? — задал Даниил, сильно волнующий его вопрос.

— Нет, княже, — просто ответил дружинник.

— Так что вы тут стоите? — возмущенно воскликнул князь, делая попытку подняться.

— Бежать надобно, — глядя в лицо с трудом стоящему на ногах князю, сказал Ивор Молибогович.

— Мне? Бежать? — воскликнул князь гневно. — От кого?

— Черниговский князь прелесть сотворил, — смело ответил боярин. — Вон его стяг развивается...

— Да как смеет Мстислав слово свое нарушить! — сверкнув очами воскликнул князь

— То не Мстислав, — с усмешкой произнес боярин.

— Не Мстислав? — повторил князь с удивлением.

— Михаил Черниговский, — сказал до сего момента молчавший киевский князь.

— Так чего ты тут стоишь? — вскипел князь Даниил.

— Жду, — ответил Владимир Рюрикович.

Галицкий князь возмущенно мотнул головой и потребовал:

— Коня мне!

Ему подвели коня, уступленного дружинником. Князь, отринув помощь гридней, самостоятельно сел в седло, и обратился к воям со словами:

— Воину, устремившемуся на брань, или победу прияти, или пастися от ратных.

Больше князь ничего не сказал. Развернул коня, и поскакал туда, где шла лютая сеча. Глеб Зеремеевич повел свою сотню в бой, вслед за князем. И только отряды некоторых галицких бояр остались на месте.

— Уходим? — спросил княжеский дружинник Волдриса, злоумышлявший против князя вместе с братьями Молибоговичами.

— В Галич, — велел Ивор Молибогович, поворачивая коня.

Отряды галицких бояр уходили на виду у киевского князя и его дружины.

Молодой Овручский князь волновался, горячил коня в ожидании приказа атаковать противника. Но отец медлил, выжидал. И дождался. На горизонте появились скакавшие во весь опор всадники. Они принесли дурную весть:

— Разбиты! Агаряне там нас поджидали, — тяжело дыша, сказал едва державшийся в седле раненный десятник.

— Сколько их? — быстро спросил побледневший киевский князь.

— Тьма тьмущая, — ответил десятник и повалился с седла без чувств.

— Перевяжите ему раны, — велел Овручский князь и повернулся к отцу.

— Что скажешь, Великий князь? — официально обратился к отцу Ростислав.

— Уходим, — совсем тихо ответил Великий князь Киевский.

Его бояре облегченно вздохнули. Ввязываться в заведомо проигрышную битву никому не хотелось. Киевские полки развернулись и начали отступать, сохраняя порядок. Неожиданно они были атакованы налетевшими как саранча половцами, следовавшими рядом с отступающими киевлянами. Киевляне теряли коней, людей, но сохраняли порядок. Дружина овручского князя прикрывала фланг, неся наибольшие потери. Когда справа от киевлян показались половецкие всадники, первым их заметил киевский боярин Ивор Юрьевич.

— Князь! — окликнул он Владимира Рюриковича. — показывая рукой на появление новой угрозы.

Киевский князь обернулся и посмотрел, куда указывал боярин. Печать страха опустилась на чело Великого князя, он до боли закусил губу, и вдруг, в его руке появился кинжал. Он срезал тесемки на броне и сбросил доски наземь. Затем пришпорил коня, пуская в галоп. Следом за князем скидывали брони его бояре, скакавшие рядом, и вот уже киевляне расстроили порядки. Отступление мгновенно превратилось в бегство, чем непреминули воспользоваться половцы, сблизившись до опасного расстояния. Теперь их стрелы наносили максимальный урон, впиваясь в незащищенные тела, пробивая кольчуги, разя лошадей. Все больше всадников падало оземь, сраженные стрелами, раненные лошади теряя силы останавливались или просто валились. Отставшие дружинники провожали тоскливым взглядом проносившихся мимо товарищей. Редко кто останавливался, чтобы подобрать соратника. Животный страх завладел душами киевлян.

От жгучей обиды и бессилия Овручский князь прокусил губу, он видел, как рядом падали его дружинники, и когда первая стрела хищно впилась в бок его лучшей лошади, князь принял решение.

— За мной! — громко крикнул он, бросаясь на половцев.

Его услышали, за ним пошли. Поредевшая Овручская дружина пошла в атаку на половцев. Князь бросил последний мимолетный взгляд, надеясь отыскать в мешанине скачущих во весь опор всадников отца, но не смог найти его. Видимо шелом и ярко красный плащ последовали за досками брони.

Вытащив пику из кожаного стакана, Ростислав мчался на врага, одержимый только одной мыслью — убить как можно больше половцев и дать отцу убежать. Он прекрасно понимал, что преследование вот-вот превратиться в резню и жертвовал собой и своей дружиной, чтобы спасти отца, спасти киевлян.

Половецкий хан заметил отделившийся отряд и быстро прокричал команду. Его люди, повинуясь приказу, не стреляли во всадника в ярко красном плаще и золоченом шеломе скакавшего далеко впереди своих людей. Когда молодой князь оказался совсем близко, половцы вдруг рассыпались и князь, увлеченный атакой, не сообразил, что попал в западню. Стоило ему миновать расступившихся половцев, как они разделились, встретив в пики мчавшихся за князем дружинников. А сам князь так и не успел сразить ни одного врага. Его конь дико заржал от боли, от утыкавших тело стрел. Он совершил большой скачок и остановился, когда перед ним оказался половецкий всадник, шутя отбивший пику овручского князя. Громадная палица опустилась на лошадиную морду. Лошадь от испуга опрокинулась навзничь, и князь вместе с нею упал на землю. Затем она вскочила и ускакала, а Ростислав остался стоять окруженный врагами.

— Хороший сегодня день, Ростислав, — довольно скалясь, шепеляво обратился по-русски половецкий хан Тугоркан к князю.

Ростислав не ответил, вместо этого он схватился за саблю.

— У тебя есть выбор, — продолжил говорить хан, сделав предупреждающий знак воинам.

Половцы натянули свои тугие луки, следя за движениями князя, поворачивающегося за ханом, кружившим как коршун вокруг своей жертвы.

— Сдавайся или умри, — Тугоркан обозначил нехитрый выбор для князя.

— Отец отомстит за меня, — выкрикнул гордый князь.

Ответом ему стал издевательский смех.

— Ты не посмеешь, — уже не так уверенно сказал Ростислав.

— Надеешься на отца? — рассмеялся Тугоркан и резко оборвал смех.

Его худое морщинистое лицо стало серьезным, большие серые глаза смотрели на молодого князя с презрением.

Воины добивали последних дружинников отважного, но глупого князя.

— Отец обязательно вернется, — выставив саблю перед собой, сказал Ростислав.

Он хотел в это верить, надеялся, что гибель дружины не напрасна.

Половецкий хан широко улыбнулся, демонстрируя выбитые в молодости передние зубы.

— Тебе не удалось перенять отца, — в словах Ростислава чувствовался вызов.

Тугоркан вновь рассмеялся.

— Мышь сама бежит в мышеловку! — сказал хан сквозь смех.

Ростислав взмахнул саблей, но лучники не стреляли.

— Сдавайся или умри, — повторил хан перестав смеяться.

— Отец обязательно узнает, — упрямился князь.

— Да? — на мгновение на смеющимся лице хана проявился волчий оскал. — А кто ему расскажет? Может он? Или он? — Тугоркан тыкал толстым пальцем в своих воинов.

Те по очереди открывали рот, демонстрируя отсутствие языков, что сильно забавляла хана.

— Поганые измаилитяне, — с ненавистью буркнул себе под нос Ростислав, бросая саблю.

Хан направил коня на князя и тому пришлось отскочить, когда конь боднул головой. Тугоркан пнул ногой в лицо князя, свалив его на землю.

— Свяжите его и охраняйте, — велел он воинам.

В этой битве черниговский князь вел себя не совсем обычно. Он не сражался в первых рядах, как было в пору его молодости и даже совсем недавно под стенами Чернигова. Но там другое дело — поручить это другому значило потерять лицо, а князю важно было воодушевить воинов. Теперь все иначе. Свирепый Изяслав так и рвался в бой, так отчего не пойти ему навстречу. Его воины погибли первыми. Сам Михаил пожертвовал только отроками, да охочими землепашцами, вооруженными за счет князя. Их не жалко. Да и не все они погибли. С высокого места князь осматривал поле битвы, отдавая команды. Это было не привычно. И приносило плоды. Князь Даниил попал в расставленную ловушку как неразумная птаха в силки.

— Стрельцы, — отдал очередное распоряжение князь.

Лучники, повинуясь команде, стали спускать вниз повозки, реквизированные ранее у населения — черных клобуков. Когда повозки дотащили до места, лучники быстро разобрали лежащие в них луки с бобровыми тулами. Князь не случайно отбирал только лучших стрельцов, на них возлагалась важная задача. Обозники забрались на повозки, положив щиты на плечи. На них подсадили стрельцов, вставших в полный рост. С высоты своего положения, для стрельцов враги были как на ладони. Защелкали тетивы, смертоносные бронебойные стрелы пробивали кольчуги, и дощатые брони. Опустошив тулы, стрельцы спрыгивали, и на их место заступали другие со свежими силами. Среди галичан и волынян нашлись свои лучники, и арбалетчики, они даже сумели сбить парочку черниговских стрельцов, но быстро были подавлены ответными выстрелами.

— Пора, — в нараставшем возбуждении произнес черниговский князь, протягивая руку за шеломом.

Отрок подал шелом, другой подвел княжеского коня, покрытого кольчужной сеткой. Князь сел в седло легко и непринужденно, недовольно оттолкнув сунувшегося было помочь отрока. Обернулся, чтобы посмотреть на дружину. Все уже в седлах, приготовились к атаке. Лица полны решимости умереть за своего князя. Михаил отобрал самых опытных из старшей и молодшей дружины. Они — лучшие, в лучшей броне, на лучших конях, покрытых кольчужными сетками и железными налобниками. Большая сотня — сто и еще двадцать воинов, каждый из которых в бою стоил пятерых.

— Труби! — велел он трубачу.

Долгий протяжный звук рога возвестил о намерении князя атаковать. Там, внизу, его услышали. Спешенные дружинники, перестали атаковать, уйдя в оборону. Князь послал коня вперед, начиная разгон. Трубач вновь протрубил сигнал. Лавина всадников неслась по склону холма во весь опор. Ноздри князя трепетали в предвкушении битвы. Рука крепко сжимала выкрашенное в красный цвет древко пики. Михаил страстно желал сразиться с Даниилом и раз и навсегда решить давний спор ольговичей с романовичами за Галич. Михаил, как старший в роду ольговичей вот уже двадцать лет ждал этого момента.

Даже попав в окружение войско Даниила продолжало сражаться. Черниговский князь отдал должное галицкому князю — его полки не дрогнули. Набранные из среды горожан, в основном это были младшие сыновья ремесленников, хорошо вооруженные и одоспешенные, они в военном отношении значительно превосходили городское ополчение, но уступали профессиональным воинам. Это, можно сказать, была мобильная пехота. И если бы не случайность — пехота оставила свои самострелы в обозе, то сейчас у Даниила был бы шанс на победу. Галицкие вои видя поспешный отход дружинников черниговского князя, пошли в атаку, стараясь разорвать кольцо окружения. Усиленные всадниками, они почти-что прорвались, и даже смогли расширить место прорыва, заплатив за это дорогую цену. Галицкий князь, бившийся в первых рядах, увидел надвигавшуюся опасность. Он громко кричал, отдавая команды.

Пехота выстроила заслон, закрывшись щитами и ощетинившись короткими копьями, вперемежку с длинными пиками, подобранными на поле боя. С десяток воев бросились к повозкам, намереваясь посечь черниговских стрельцов. У повозок сразу завязались одиночные схватки. Обозников частью посекли, остальных разогнали. Конная лава прошла мимо повозок, оставив вступивших в рукопашную схватку стрельцов в стороне.

Конная атака отборной черниговской сотни все изменила в один миг. Заслон прорвали, и битва распалась на многочисленные групповые и одиночные схватки. Буквально за мгновения до столкновения, от галицкого войска отделилась небольшая группа всадников, умчавшись прочь от битвы. Уходить они могли только в одну сторону, вдоль тылов черниговцев по направлению к ловушке, а там им пришлось резко свернуть вправо, уходя от черниговских всадников, заметивших их и бросившихся на перерез.