В конце концов, Реставратор нашёл занятие по душе. Его вотчинами стали заброшенные мемориальные городки. Наладив связи с некоторыми небедными семействами, Реставратор следил за их родственниками, тем самым зарабатывая на жизнь. Но в основе его деятельности лежало восстановление ушедших на безвозмездных началах. Тех ушедших, которых он выбирал сам, по некоему интуитивному наитию. Он поддерживал их внешний вид, сам при этом периодически менял место дислокации. Пятое кладбище стало очередным перевалочным пунктом на пути к конечному причалу. Однажды он узнал, чем сменится его бренное бытие. Узнал от тех, кто населял Прайм задолго до прихода людей. Но человеческий разум оказался неспособен вместить в себя весь объём открывшегося ему знания. Реставратор в определённом смысле сошёл с ума, и он это понимал. Где-то в глубинах его памяти осел ответ на вопрос: кто жил в Э-Системе до людей и что случилось с той цивилизацией?
— Хочешь сказать, ты общался с Экспонатами? — спросил Ротман, нелепо жестикулируя.
— Однажды мне это удалось, — кивнул Реставратор. — Мне стало любопытно, смогу ли я выйти на связь хотя бы с одним из них. И у меня получилось.
— Ты пробрался в Музей? — впервые за долгое время заговорила Лидия.
— Купил билет на общих основаниях. Это случилось почти сразу, как я узнал о своих способностях. Потому что первое, что мне пришло в голову после случая с Вероникой — попробовать провернуть подобное с кем-то из Экспонатов. Проведя полдня в Музее, я всё же установил контакт с одним из них.
— Что он тебе рассказал? — спросила Лидия, неожиданно заинтересовавшаяся рассказом Реставратора.
— Он не просто рассказал, а показал. На короткое время я слился с ним и получил ответы на все вопросы, интересующие человечество испокон веков. И в последние века в частности.
— Это какие же?
— О временных колеях и о том, что такое вечная жизнь на самом деле. Где искать новые смыслы. Экспонат назвал это эпохой Паприкорна и преодолением горизонтов вечности. Он поведал и о том, что ожидает всякого бессмертного за ними: испытания, природа которых непостижима для тех, кто ещё не преодолел горизонтов.
— Какая разговорчивая статуя, однако, — с ухмылкой заметил Алекс. Он хотел вставить ещё какую-то остроту, но Лидия опередила его:
— Обладая такими знаниями, ты бы не вёз нас сейчас в Даст-Сити под дулом пулевого пистолета.
— Я обладал ими лишь в момент слияния наших разумов, — отпарировал Реставратор, — а после осталось только воспоминание о знаниях. Но и его хватило для катарсиса. Нет настоящего, прошлого и будущего в привычном нам понимании. Поэтому меня нисколько не страшит исход этой поездки.
Пикап наскочил на одну из немногочисленных неровностей периферийной трассы. От неожиданности Ротман чертыхнулся и проворчал:
— А меня, знаешь ли, заботит, мэн. Давай-ка аккуратнее.
Реставратор немного сбавил скорость. Алекс снова скрестил руки на груди и откинулся на сиденье.
— Ну, и как вам исповедь пациента? — обратился он к Лидии и Захару.
— Мне кажется, мистер Диккер — ценный экземпляр, — сказала девушка, задумчиво играя пальцами в распущенных волосах. — Нам несказанно повезло наткнуться на него.
— Ты о чём? — искренне удивился Ротман.
Лидия не ответила, но Захар понял, что она имела в виду. Потому что он подумал о том же. О мемодубликатах, о которых Реставратор, будучи многолетним отшельником, очевидно, и не подозревал.
Они добрались до границы Даст-Сити без серьёзных происшествий, но дальнейшее свободное движение оказалось невозможным из-за наземного КПП. Город считался полузакрытым из-за базировавшегося в нём филиала Банка Времени, детища почти вражеского ХРОМа. Лидии пришлось связываться с Козински с помощью пограничников, не зная, на чьей стороне последние. Но девушка запаслась убедительной легендой, которую она успешно отработала на попутчиках. Захар изумился, как правдоподобно Лидия умела врать. Судя по всему, эта способность так же входила в программу её подготовки перед внедрением в логово Шлуппа.
Текущая легенда не отличалась замысловатостью, отчего на первый план выходила реализация. Они решили использовать слегка изменённую ситуацию Захара. Лидия якобы заказала в Банке Времени перемотку — не самую популярную услугу даже на Земле, не говоря об Э-Системе, где едва ли не каждый стремился растянуть строго отведённый век — семьдесят-восемьдесят лет, — а не получать его в виде спаянных воспоминаний. И как обычно водится, что-то пошло не так. Бедная девушка пришла в себя невесть где, невесть в чём, но сумела-таки добраться до контрольно-пропускного пункта и теперь жаждала связаться с представителем Банка Времени. Пограничники вошли в положение и организовали сеанс связи по закрытому каналу.
К счастью, начальник филиала быстро сообразил, что к чему, где надо подыграл и распорядился выслать группу поддержки к юго-западной границе.
— Никак нет, мистер Козински, — заявила Лидия. — На этот раз вы должны явиться лично, чтобы не получилось, как с агентом Леви.
— С Леви?
— Ага, с ним родненьким.
Козински примчался так быстро, как позволила техника. На полу-боевом корпоративном аэрокаре с сопровождающим воздушным катером банковской охраны. Начальник филиала без труда уладил дела с таможней и забрал свидетелей на борт.
— А это кто такой? — спросил он, тыча лучевиком в Реставратора.
— Интересная личность, — пояснила Лидия. — Его непременно надо забрать с собой.
Реставратор сохранял удивительную покорность и непоколебимый внешний вид, будто речь шла не о нём, а о каком-то бездушном грузе. Он послушно зашёл в аэрокар, неустанно бормоча под нос что-то связанное с оставленными друзьями.
Едва они взлетели, Козински потребовал подробнейших объяснений. Сам он при этом знал, на удивление, немногое: посланный борт со свидетелями бесследно исчез, наделав шума в резиденциях Холдинга по обе стороны Портала. А это говорило лишь об одном: нападавшие — кем бы они ни были — успешно затёрли следы. Захар почти не сомневался, что всё случившееся с ними с момента неожиданной агрессии Леви — дело рук 'Долгого рассвета'. Возможно, они давно внедрили агента в структуру филиала, либо использовали Леви в качестве грегари.
Лидия вкратце поведала Козински, что с ними случилось. Когда речь зашла о Реставраторе и мотивах, побудивших Лидию взять его с собой в Банк, Козински не стал делать поспешных выводов. Несомненно, его озадачила история этого человека, затмившая, как показалось Захару, даже факт предательства Леви. Мойвин понял причину интереса Козински, когда начальник филиала спросил:
— Вы сможете доказать свои способности, если я попрошу вас выйти на связь со своим ушедшим родственником?
Реставратор оценил Козински непродолжительным колючим взглядом, затем ответил:
— Это зависит от нескольких факторов. Во-первых, какова давность окаменения?
— Почти пятнадцать лет.
Реставратор едва заметно кивнул.
— Шансы высокие. Другой вопрос: захочет ли ваш родственник выходить на связь? Его желание я гарантировать не могу.
— А с чего он может не захотеть? — спросил Козински с фальшивым недоумением.
Реставратор пожал плечами:
— Причин может быть множество. При каких обстоятельствах он ушёл? Возможно, его тяготит физическое прошлое. Хотя обычно почти все ушедшие почему-то цепляются за него.
С минуту Козински молчал, размышляя. Вне всякого сомнения, он не исключал вероятности, что слова Реставратора могут быть правдивыми, а не исповедью помутнённого разума.
— Речь о моём брате, — наконец, заговорил Козински. — Его убил собственный сын, мой племянник. Мальчику тогда было двенадцать. Озвученные мотивы звучат чудовищно убедительно и просто чудовищно, и у меня нет оснований не доверять племяннику. Единственное, чего я хочу — поговорить с братом и расставить все точки в этом деле.
Захара заинтересовало откровение метузелы. Ведь речь шла о Майло. Зато Реставратор воспринял сказанное без каких-либо эмоций, отчего создавалось ощущение, что он пропустил всё мимо ушей.
— У нашей семьи немало тайн, — добавил Козински, — и эта — одна из прочих.
— Полагаю, у него были веские мотивы совершить убийство отца, — предположила Лидия.
Козински молча кивнул, давая понять, что обсуждать их сейчас не намерен.
— Я попытаюсь установить контакт с вашим братом, — сказал Реставратор хриплым басом. — История, как я понял, совсем непростая, поэтому ничего обещать не стану. — Он внимательно посмотрел на Козински. — Но если получится, у меня будет к вам ответная просьба.
— Какая? — осторожно спросил тот.
— В покинутом особняке остались мои друзья. Работу над некоторыми я не успел закончить, но всех их надобно вернуть на родные места.
— То есть, на кладбище?
— Да.
Козински нисколько не смутила дерзость Реставратора — очевидно, неосознанная — диктовать условия большому боссу. Снисходительность — качество сильных и влиятельных людей.
— При благополучном исходе мы это устроим, — пообещал Козински.
— Отлично, что вы так быстро нашли применение нашему индивиду, — заговорила Лидия. — Но у меня тоже есть к вам деловое предложение, мистер Козински.
— Выкладывай, — устало выдохнул тот.
Девушка улыбнулась и закинула ногу на ногу.
— Поговорим об этом в более комфортной обстановке. С глазу на глаз.
Глава 13
Вы меня слышите? Значит, я ещё жив. Я уверовал в особую форму бессмертия и поделюсь с вами своей верой.
Меня зовут Клей Бёрн. Триста пятнадцать лет назад, в возрасте Христа, у меня диагностировали рак мозга. Сколько мне лет сейчас, считайте сами. Вы спросите, какого чёрта я до сих пор жив? Спасибо чудесам крионики. Последние триста пятнадцать лет моё тело провело в капсуле с жидким азотом в стадии глубочайшей заморозки. Где при этом находилась душа — вопрос открытый. Я склонен считать, что на это время она слилась с Единым Высшим Разумом или чем-то в таком роде. А потом вернулась в тесное пристанище бренного тела, и вот теперь я — вечности брошенный сын, как написал один мой знакомый поэт.
У меня никогда не было семьи. Меня воспитал интернат Холдинга регенерации, омоложения и мутаций. Родителей я никогда не видел, судя по всему, они отказались от меня после рождения, а с матерью своих будущих детей я так и не успел познакомиться. Наверное, поэтому судьба дала мне второй шанс всё исправить. Хотелось бы так думать. Ладно, оставим лирику. Вот как всё было.
— А вы неплохо сохранились.
Какой-то мужик в халате похлопал меня по плечу. Я сидел на парящей в воздухе кушетке совершенно нагой. Даже не было простыни прикрыться.
— Вам ли не знать, что во время заморозки процессы старения фактически останавливаются, — не преминул я напомнить специалисту о таких заурядных вещах.
— Я знаю, — на полном серьёзе ответил он. — Обратная сторона медали — останавливаются не только процессы старения, но и развития. Умственного.
— Это вы так намекаете, что в мире будущего мне предстоит играть роль дебила?
— О, нет-нет, что вы! — запротестовал доктор. — Ведь способность развиваться и приобретать новые знания никуда не делись. Вам просто необходимо будет наверстать упущенное. Мистер Корти поможет вам освоиться с некоторыми базовыми порядками современной жизни.
— Мистер Корти — мой опекун?
— Можно и так сказать. Он — сотрудник фирмы, занимающейся реабилитацией возвращенцев.
— Возвращенцев, — проговорил я. — Вот как теперь меня будут называть. А что с моим мозгом?
Док засиял белоснежной улыбкой:
— Вы полностью здоровы. Раковая опухоль удалена. Вы один из первых пациентов, кому проделали столь сложную операцию. Можно с уверенностью сказать, что вы обманули саму смерть, мистер Бёрн. Хотя я склонен думать, что обмануть можно только себя, но никак не смерть.
Я облегчённо вздохнул. Ради такой новости стоило проспать три с лишним века. Несколько позже я понял всю соль этой фразы доктора.
В скудно обставленном кабинете за массивным чёрным столом сидел молодой парень в каком-то гидрокостюме. Как оказалось, это такой стиль униформы сотрудников реабилитационного центра.
Мистер Корти откинулся на спинку гравитационного стула и натянул сверкающую искусственной белизной улыбку.
— Здравствуйте, мистер Бёрн. У меня для вас куча новостей. С чего предпочитаете начать?
— Надеюсь, 'Торонто Мейпл Лифс' выиграли хотя бы один Кубок Стэнли за это время? — спросил я.
— Кубок Стэнли? — В голосе Корти я услышал подобие разочарования и даже обиды. — Разве я не говорил, что мы не на Земле?
— Вот как? — Я постарался, чтобы удивление не сочилось из меня, как забродившее вино из прогнившей бочки. — И где же мы?
— В Системе совершенно другой галактики, на планете Прайм в одном из немногих уцелевших городов под названием Голем. К сожалению, мир, который вы ожидали увидеть, безвозвратно уничтожен 'хромированной эпидемией'. Прочие сведения о Системе вы будете получать последовательно, во избежание информационной интоксикации.
Я подпёр рукой подбородок:
— Жду не дождусь. Не скрою, меня заботит, в каком мире я оказался.
Корти понимающе кивнул.
— Ваши переживания мне понятны. — Он встал из-за стола, и я оценил его подтянутую мускулистую фигуру. 'Гидрокостюм' подчёркивал её рельеф. А холодное лицо и прилизанная причёска делали мистера Корти похожим на оживший манекен. — Не буду скрывать, мистер Бёрн, вам предстоит узнать непростые вещи. Непростые для вашего анахроничного мировосприятия, в первую очередь.
— Я к этому готов.
— Отлично. В таком случае приступим.
Он заходил по кабинету, сцепив руки за спиной.
— Начать, пожалуй, стоит с циферблатов, — сказал он. — Без сомнения, главных архитекторов новых реалий.
Конечно же, я готовился к ним, этим реалиям. Я ожидал увидеть много чего: технический прогресс, полноценные путешествия во времени, инопланетян, подчинивших людей, людей, подчинивших инопланетян. Но всё оказалось значительно проще и, в то же время, не так просто.
— Циферблаты — это своего рода путеводители судьбы, — с таких философских пояснений начал Корти и для пущей убедительности положил передо мной круглую штуковину, практически неотличимую от старых моделей наручных часов. — Их посылают в наш век люди будущего. Ведь для них мы — история. Они знают все вероятности и сценарии наших жизней.
Я подошёл ближе, дабы разглядеть пресловутый циферблат. Он был синего цвета, в центре располагалась белая точка с едва заметными растекающимися лучами. В верхней части значилось две строчки с цифрами, одна из которых была статична, а другая отсчитывала секунды, минуты и так далее вплоть до лет. Как я понял, то был реальный ход времени. Вторая же показывала определённую дату с зафиксированным временем, точность, опять же, до секунды. Между строчками — маленький прямоугольный экран, а на нём надпись: 'Ваша дата, мистер Корти'.
— Знают, — согласился я. — И что?
— Они делятся с нами этими знаниями, — прозвучал ответ.
Мне не составило труда увязать доводы с наблюдениями.
