Эрлик в тумане

— Насколько быстро?

— Очень быстро. В атмосфере — около десяти километров в секунду. Для объекта таких размеров взять подобную скорость с места, без разгона... вы понимаете, какими технологиями надо обладать.

— Возможно, что никакими, — сказал Джулиус. Ганзориг поднял бровь. — У нас появилась версия, что Соседи могут оказаться чем-то вроде проекции. Отражения. Как солнечный зайчик на стене. Мы не знаем, кто держит зеркало, и что оно отражает, но эти отражения могут быть рассыпаны по многим измерениям и мирам. Из ваших рассказов следует, что земные Соседи оказывают мало влияния на приборы, не радиоактивны, почти не агрессивны, если не считать их предполагаемой связи с аномалиями. Но объекты, которые мы видели в измерении петли, испускают жесткое гамма-излучение и обладают очень большой массой. Настолько большой, что способны своей гравитацией повлиять на движение "Грифона".

Ганзориг покачал головой.

— Ничего подобного на Земле нет. Самые крупные Соседи притягивают к себе не больше, чем "Цзи То". Но если они попытаются, скажем, нас задержать, чем мы сможем ответить? И радиация... — он посмотрел на физика. — Что вы собираетесь с этим делать?

— У "Грифона" есть изоляция, — ответил Юхан. — Мы получим дозу, но в пределах излечимого. Однако мы можем пойти другим путем: закрыть корабль с помощью искривления пространства.

И он посмотрел на Саар.

— Хотите, чтобы я вышла наружу и завернула "Грифон" в кокон? — сказала Саар, неприятно удивившись.

— А это возможно? — спросил Франц.

— В теории. Но на практике я не знаю свойств тамошнего пространства и даже если смогу с ним работать, где гарантия, что это не собьет нас с курса и не выкинет прямо на "Эрлик", или не вернет назад, к краю аномалии?

— Гарантий нет, — согласился Франц, — но давайте предположим, что это не изолированный кокон. — Он протянул ей планшет. — Вот такую форму вы сможете сделать?

Вокруг маленького белого кораблика в центре экрана двигалась фигура, отображающая искривление пространства, которое требовалось сделать Саар. Она походила на сильно вытянутую по горизонтали резьбу винта, в центре вращения которого находился корабль.

— В этом случае мы схватим дозу почти в два раза меньше, а кроме того, не изменим общий курс, поскольку вы не изолируете корабль, а только закрутите пространство вокруг него в большую спираль. Конечно, если Соседи нами заинтересуются, искажение их не остановит — их масса слишком велика, — но с этим мы ничего не можем поделать.

— Саар должна будет выйти на палубу... — начал Кан.

— Дело даже не в этом, — перебила она его. — Вы, кажется, забываете, что в пространстве петли больше трех измерений. Не факт, что такое искажение вообще получится.

— Оно получится, — уверенно сказал Джулиус. — Побочные эффекты мы устраним — не будет никакой тошноты и "я падаю". Защиту от низких температур и кислород предоставим. Быструю эвакуацию в случае неприятностей — тоже.

Саар бросила на него долгий взгляд. Меньше всего ей хотелось иметь дело с фамилиаром близнецов.

— Ладно, — сказала она, слишком устав, чтобы спорить. Да и возразить было нечего: она здесь именно для того, о чем ее просят. — Сделаю, что смогу. Но вы понимаете риски.

— О, еще как, — улыбнулся Джулиус. — И излучение — меньшая из наших проблем.

Они не говорили о том, что между ними произошло. В последние дни перед переходом они продолжали встречаться, их страсть росла. Даже если он заметил, какие заклинания Саар держит наготове в его компании, и даже если был огорчен тем, что она перестала менять облики, вернувшись к тому, в котором встретила его в первую ночь, то не подавал вида. Они обсуждали переход, путь до "Эрлика" и даже интерес Ганзорига к Вальтеру, что пробудило в них желание пофантазировать о прошлом адмирала.

— Скорее всего, — предположила Саар, — он отвез туда кого-то из близких и был недоволен результатом.

— Да, — согласился Кан. — Судя по его словам, тот человек очень изменился, и адмирала это выбило из колеи. Теперь он ненавидит Вальтера, который воплощает для него ложь жрецов, хотя сам Вальтер не знает, на что способна эта вода. Кстати, Тома все еще хочет отправиться к Источнику?

— Не знаю. — Саар ощутила прилив злости. — Не знаю, чего она теперь хочет. Этот болван ходит к ней как на работу. Разве он может ее разбудить? Она с ним ничего не чувствует. Ей нужен внимательный, терпеливый мужчина, а не этот кобель.

— Думаю, это входит в ее план, — ответил Кан, по своему обыкновению лежа на спине и рассматривая серо-голубые тени на потолке. — Она не просто так это делает.

— Какой еще план?

— Тома лучше всех знает, какие пути ведут к трем исходам. Уверен, она хочет вернуться на Землю и ведет нас по этому маршруту. Она видит точки расхождения и управляет ими там, где может, подталкивая нас в определенном направлении. Если поднапрячься, можно совершать такие выборы, которые затронут даже близнецов.

— И я хочу вернуться на Землю, — сказала Саар. — Меня совершенно не радуют два других варианта.

Они помолчали.

— Тебе никогда не приходило в голову, почему Тома и Кеплер еще на Земле смогли увидеть или почувствовать что-то, касающееся аномалии? — спросил Кан. — У Томы было одно и то же видение — может, оно касалось Вальтера? А Кеплер почувствовал, что "Грифон" должен увеличить скорость. По словам братьев, аномалия похожа на черную дыру и не выпускает информацию. Но эти прозрения не появятся, будь система закрыта.

— К чему ты ведешь? — не поняла Саар.

— К тому, что наш мир и аномалия как-то взаимодействуют. Ты не думала, как?

— Конечно, нет! По-твоему, мне больше нечем заняться?

— Может, они взаимодействуют через Соседей? — рассуждал Кан, не обратив внимания на ее реплику. — Если Соседи существуют во многих измерениях одновременно и способны объединять информацию, которую получают, в единое поле, такие люди, как Тома, могут ее оттуда брать. Теоретически, она может узнать, что происходит в других измерениях.

— Она не может, — ответила Саар. — Она не визионер, а счетчик. И разве кто-нибудь способен понять и перевести на человеческий язык то, что там творится?

— Конечно! — воскликнул Кан и сел на кровати. — У нас же на корабле универсальный переводчик. Давай припрем его к стенке!

— Братья обещали посадить тебя в клетку, — напомнила ему Саар, но видела, что он уже загорелся идеей, и никакие предупреждения его не вразумят.

Глядя на игры тумана за окном рубки, где теперь он проводил большую часть времени, Вальтер предавался мечтам о Томе, с нетерпением дожидаясь вечеров. Она не научилась его обнимать, не встречала с радостью и все так же каменела в постели, молча снося его грубые ласки и безропотно выполняя сексуальные фантазии. Он был настолько поглощен своей чувственностью, что его дар немел и засыпал, как только он входил в ее каюту. Однако Вальтер был уверен, что видит гораздо больше, чем любой другой член экипажа.

Несколько дней назад что-то случилось, и часть команды — по крайней мере та, что принадлежала капитану Ормонду, — внезапно одумалась. Растущая агрессия, ярко выраженная территориальность, заочный дележ самок и попытки утвердить свое превосходство — словом, все животные импульсы, которые вдруг в них взыграли, — исчезли в мгновение ока. Кое в ком они остались, но в силу особенностей характера претерпели некоторые изменения. Близнецы все еще проявляли относительную терпимость и вежливость к своим подчиненным, но Сверр почти перестал выходить из своих апартаментов, а его лекции усложнились настолько, что Вальтер понимал лишь одно: такая магия далеко за пределами его умений. Физики без конца спорили и ругались. Однако гораздо больше его тревожили три других колдуна.

Саар не скрывала своего отвращения к нему. Поначалу он немного ее опасался, но дни шли, и ничего не происходило. Он спросил Тому, говорила ли с ней старуха. "Бабушка" говорила и даже наложила на нее заклинание, "чтобы не было детей" (Вальтер не знал, как к этому отнестись — дети были ему не нужны, но реакция Саар свидетельствовала, как низко она его ценит). Однако отношение Саар было по крайней мере объяснимо и предсказуемо. То, как менялось отношение Кана, ставило его в тупик.

Оборотень испытывал к нему все возрастающий интерес. Прежнее недовольство его компанией, досада и равнодушие сменились любопытством, а затем симпатией. Это было необъяснимо. Сперва он решил, что нечто, повлиявшее на команду Ормонда, влияло и на него, но нет: Кан оставался прежним, ходившим на грани, и Вальтер догадывался, на кого падет этот меч. Что он в нем видел, почему вдруг обратил внимание и проникся столь неожиданным, а главное, искренним дружелюбием? Этого Вальтер не знал.

Как не знал и того, почему вдруг адмирал Ганзориг начал считать его своим личным врагом.

— Их всего пять, — сказала Саар, стоя посреди небольшой комнаты, одной из многих в трюме, где хранились припасы и полезные в походе вещи. — И ни одного двухголового.

Мика фыркнула.

— Они всё предусмотрели, — Саар взглянула на лейтенанта.

— Нам повезло, что снаружи можно дышать, — ответила Мика. — Они были почти уверены, что придется выходить в них.

— И я должна буду его надеть?

— Да. Эта модель используется для работы в открытом космосе. Кислорода хватит на все время перехода, с запасом.

— Он тяжелый?

— Там вы вряд ли почувствуете его тяжесть, — ответила Мика. — Но он удобный. Хотите примерить?

— Не хочу, но придется, — буркнула Саар, проведя рукой по ткани скафандра. Она была грубой, словно покрытой застывшим клеем. — Надо потренироваться.

— Тогда я распоряжусь, чтобы его доставили к лифту на палубу. Ваше заклинание сможет поддерживать себя само?

— Я не знаю, что у меня там получится. Может, вообще ничего.

Мика смотрела на нее со смесью сочувствия и восхищения.

— Вы очень смелая, — сказала она. — С ними почти невозможно спорить, они всегда всё знают наперед. А вам это удается.

Саар вспомнила, что Кан говорил о Томе и ее плане.

— Я не смелая, — ответила она. — Просто выполняю то, ради чего меня сюда взяли. Но я не самоубийца, поэтому хочу, чтобы они не слишком увлекались своими идеями и иногда думали о безопасности. Если бы я отказалась от предложения Легиона, то куковала бы сейчас в Монголии. А если бы Имперскому Двору все же удалось меня поймать, сидела бы в тюрьме... в лучшем случае. Так что смелость здесь не при чем.

Мика с важным видом кивнула.

— Еще как причем.

Позже Саар проводили в герметичную камеру, переделанную из части контейнера; лифт вел на палубу, где она должна была работать при переходе. Она облачилась в скафандр — самостоятельный модуль, в котором, как ей было сказано, она сможет находиться в среде измерения, но который не сумеет полностью защитить ее от гамма-лучей. Сделать это для себя и всего корабля — ее работа. Поначалу скафандр казался ей неповоротливым, неудобным и тяжелым. Но после полутора часов работы она приноровилась к нему и под конец перестала замечать. Вернувшись в каюту, она мгновенно уснула, несмотря на ранний час, и не видела, как вечером к ней заглянул Кан и ушел, не став ее будить.

Микроботы, о которых Ева рассказала Саар, а та — никому, имелись и у близнецов. Следящие за здоровьем импланты были поставлены много лет назад, когда братья только начинали свои опасные эксперименты с тканью пространства-времени, однако их модель была иной и не позволяла управлять работой организма на расстоянии. Обычно импланты молчали и не передавали информацию. Сейчас, на корабле, братья разрешили включить их, но Ева почти не следила за показаниями: они вызывали в ней безотчетную тревогу, словно сумрак, в который смотрит ребенок, видя очертания знакомых предметов и превращая их в своем воображении в нечто чуждое и пугающее. Сигнализацию она отключила: братьев охранял фамилиар, но главной причиной было то, что время от времени они оказывались в странном, ни на что не похожем состоянии, которое могло включить тревогу, но не являлось критическим. Ева не знала, что с ними происходит. Ей был знаком рисунок сигналов, когда они мысленно общались друг с другом. Она знала, когда они приезжали в свою каюту после рабочего дня, и Балгур делал им массаж. Но иногда их сигналы становились непонятными. Поначалу она думала, что они принимают наркотик, вызывающий активацию центров удовольствия и систем вознаграждения, но затем это состояние сменялось другим, и на экране возникали волны и пики, как при эпилептической активности. Скоро оба их мозга синхронизировались в тета-ритме. В них выделялось несколько участков, которые Ева не считала чем-то примечательным до тех пор, пока однажды не выяснила, что эти области активизировались у людей во время молитв. "Они молятся?", недоумевала Ева, отчего-то чувствуя себя неловко, словно подглядывала в замочную скважину. Она знала, что братья выросли в семье священника, но они никогда не говорили о религии и не казались религиозными людьми.

За все время работы с близнецами Ева лишь трижды видела такое состояние. Четвертый раз случился на корабле, за день до перехода.

15.

В крови кипели вещества, которые ввела ему Ева, чтобы организм выдержал бешеную скорость бега, и теперь он с трудом заставил себя остановиться. То, в чем двигался "Грифон", странная субстанция, по которой он сюда бежал, затвердела на морозе, пробиравшем черного гепарда до костей. Однако то, что открылось его глазам, приводило в большее смятение, чем любой мороз.

За несколько километров до цели он начал чувствовать, что бежит в гору. Поначалу уклон был едва заметен, но даже своей звериной сущностью он понимал — такого быть не должно. Первые десять километров он мчался в полной темноте, но сбиться с пути невозможно, если направление всего одно. С места, где "Эрлик" засек зонды "Грифона", он начал видеть тусклые оранжевые отсветы. Чем ближе он подбегал, тем ярче сияли частицы, образуя теперь сложные геометрические фигуры; они исчезали, когда он проносился сквозь них, и собирались за его спиной в иные формы.

Но теперь он мог остановиться. Здесь было начало координат, и на расширение пространства влияла новая сила.

Застывшая жидкость вздымалась на пятьсот метров: это был настоящий холм с гладкими, ровными склонами крутизной 30-35 градусов. На вершине застыл "Эрлик", казавшийся отсюда крошечной песчинкой под устрашающим темно-оранжевым небом.

Геометрия пространственной трубы изменилась. Над холмом и "Эрликом" нависла исполинская конструкция, простиравшаяся от горизонта до горизонта — широкой окружности, похожей на жерло вулкана, внутри которого находился корабль. Искривленная поверхность неба говорила о том, что это сфера, но то был лишь намек на форму. Нижняя точка шара находилась в паре километров над "Эрликом". Кан обернулся человеком, но, сделав несколько шагов, начал соскальзывать назад. Ему пришлось вернуть себе облик гепарда и упереться когтями в лед. Над головой парили сложные структуры, которые стыковались и переплетались друг с другом. Поверхность шара, который они образовывали, напоминала спаянные детали немыслимых двигателей, архитектурные элементы чуждых миров, огромные арки и выступы, разбросанные на первый взгляд хаотично, но создающие впечатление общей гармонии. Кану казалось, что в этом нагромождении он вот-вот увидит нечто знакомое, хотя то было естественное стремление сознания найти порядок в хаосе.