Приказано выжить!

— Погоди, мои ребята скоро заканчивают, надо распорядиться, куда холопов деть, завтра они не нужны будут. Моих ужином накормить бы надо и спать отправить — намаялись они сильно.

— Хорошо. — Поманил Горивой дружинника и распорядился. — Работать закончат — мастеров накормить и определить на постой в воинской избе. Холопов завтра не надо присылать. Лошадей от крыльца убрать в конюшню, ко́рма задать, напоить. Фургоны перегони́те. Собаке мяса кинь. Да ты и сам всё знаешь. Но лично за всем проследишь. Понял?

— Всё сделаю. — Кивнул воин.

Уточнил у парней, слышали ли? И, получив утвердительный ответ, наказал не забыть о Стоя́не.

Закряхтев, поднялся с лавки под ехидный смешок Горивоя, и, с натугой передвигая ноги, поплёлся за ним.

Зашли в общую воинскую трапезную, где нам мгновенно принесли по огромной миске каши, хлеб и сбитень. Пока не увидел миску с кашей, мыслей о еде совсем не возникало, а тут сразу же рот наполнился слюной, а руки сами потянулись за хлебом и ложкой.

Умяв за один присест свою пайку, довольно зажмурился:

— Добавки бы.

— Потерпи, вечером князь к себе пригласил — победу твою отметим в малом кругу. Доел? Вставай, пошли в баню.

Решив не задавать лишних вопросов, промолчал. Что за малый круг? Скажут, если надо будет или сам увижу.

Провожаемый Громом, доплёлся до баньки.

Зато напарился от души. Повалялся на горячем полке, чувствуя, как из меня вместе с по́том вытекает по капле вся, нако́пленная за последние дни, боль. Когда выходили из бани, распа́ренные, умиротворённые не одним литром кваса, Горивой приостановился перед порогом и развернулся ко мне:

— Ответь мне, если сможешь. Вот тело у тебя чистое, железом не битое — значит, не воин ты. А ухватки — воинские, соображаешь ты, как опытный дружинник не всегда сообразит. Знаешь и умеешь много, чёрной работы не гнушаешься. Вроде и боярин, да бояре руками так, как ты — не работают. Стреляешь неплохо, но только из своего арбалета, а из лука — не можешь. Мечом владеешь сла́бо, хотя ножи бросаешь метко. Опять же, на коне далеко не мастер. И как только сам туда и обратно проехал — удивляюсь. Никак не могу понять, откуда ты на нашу голову свалился, ну не видел я раньше таких, как ты.

Почесал я затылок — что тут ответить? Правде ведь никто не поверит, а отвечать-то надо.

— Горивой, я и сам удивляюсь многим вещам, что со мной происходят. Поехал сюда первый раз из Плескова на коне — думал, буду дня два-три добираться, а получилось, что добрался за один. Домой, обратно, ещё быстрее доскакал. И ничего не болело, правда, и ехал гораздо тише, чем мы сегодня, да и останавливался часто. Воинскую науку я изучал совсем другую, и оружие я учил не такое, как у вас. Расскажу как-нибудь. — Остановил дёрнувшегося было задать вопрос безопасника.

— Есть что-то общее из оружия — ножи, например. Вот потому и получается у меня то́ хорошо, что умею. А мечом владеть меня Мстиша начал натаскивать. Знаний у меня много? Так я всю жизнь учился. Умею ещё больше, и задумок у меня очень много. Лишь бы всё получилось, а то холопов не хватает задуманное сделать. Если есть у тебя мысли, что я сюда лазутчиком послан, то это не верно. Просто так получилось, что забросила меня судьба именно в эти земли. Вот и выходит, что надо мне теперь здесь жизнь налаживать. Один я тут остался, никого за спиной на этой земле у меня нет. Хотя, неправду сказал. Есть кузнец — друг мой и товарищ Головня. Так что уже не один я. Ребята мои есть, что поверили мне и пошли за мной в надежде научиться новому делу. Опять втройне не один получаюсь. Собака вот надёжная есть. Что ещё сказать? Спрашивай.

— Задал ты мне работы для моей головы, думал сначала — не наш ты, подсыл засланный. Потом понял, что ошибаюсь я, но всё равно многое с тобой не вяжется. Вот стало немного понятнее, а вопросов ещё больше появилось. Одно вижу и чувствую, что зло ты не умышляешь князю нашему. Опять же польза от тебя, пока, несомненная есть. Буду смотреть за тобой, понял? А пока — нравятся мне дела твои.

— Горивой, врагов у князя нашего очень много, и не все они за границами земли его. Знай только, что я на его стороне и менять эту сторону не буду. — Подумал и решился сказать. Начинать же когда-то надо.

Вскинулся безопасник, дёрнулся вопрос задать. Но тут уж я опередил:

— Рано пока ещё говорить об этом. Сам пока точно ничего не знаю, на свежий взгляд померещилось что-то, но явной опасности никакой нет.

А на ды́бу — и всё рассказать, не желаешь? — Нахмурился Горивой.

— Да что ты чуть что — так сразу на дыбу? Ну, давай на дыбу, коли не терпится, но сразу тебе скажу — толку от этого будет мало. Это только мои догадки. А догадки к делу не пришьёшь, меня же можешь из своих друзей сразу вычёркивать.

— В какую сторону смотреть, можешь сказать? — Задумался безопасник.

— В сторону Новогорода. Оттуда беда идёт.

— Ты что? Головой ударился или перепарился? Там же брат князя Рюрик сидит. — Вскинулся Горивой.

— Ты ещё громче шуми, не всем слышно. — Остановил праведное негодование.

Оглянулся быстро Горивой, мелким шажком подскочил ближе, и, придвинув своё лицо к моему, зашипел:

— На брата князя нашего рот свой открыть поганый решился? Смуту посеять хочешь, крови общей жаждешь? Я ж тебя сам здесь и удавлю, как кутёнка.

Выскочил из-под лавки Гром, опрокинув её с грохотом, зарычал горлом, встопорщив шерсть дыбом и задрав хвост. Положил руку ему на голову, погладил, успокаивая:

— Тише, спокойно. — И продолжил, уже Горивою:

— Ты спросил — я ответил. Мог бы и промолчать, работу свою доделать, да и уехать спокойно. Ничего бы тебе и не говорил. Да вот решил сомнениями своими поделиться, а ты, вместо того чтобы голову включить, да мозгами начать шевелить, решил кулаками помахать. Молоде́ц какой.

Постоял Горивой, глядя на меня бешеными глазами, покатал желваки на скулах. Глянул на собаку. Посмотрел на остановившихся перед входом дружинников. Отвернулся, шагнул вперёд и переступил порог. Раздражённо оглянулся:

— Что стоишь? Пошли уж.

И захлопнул за мной дверь.

Сохраняя напряжённое молчание, привёл меня в свой "кабинет":

— Заходи, чего ждёшь!

— Что ж не зайти, когда вежливо приглашают. — Усмехнулся я. Страшновато, конечно, поджилки подрагивают, но и отступать нельзя. Может, именно в этом и есть смысл моего попадания.

Закрыв дверь, безопасник грузно опустился напротив меня на лавку и, глядя в глаза, выдохнул:

— Рассказывай...

Вот кто меня за язык тянул, что я ему могу рассказать — догадки свои? Точных данных нет, историю уже столько раз переписали, потом стёрли добела́ , и заново раз сто написали. А говорить как-то надо, сказал А — говори Б. Ладно, будем вершить свою историю...

— Рассказывал тебе Изяслав, как сон мне приснился, будто я уже был в Изборском городище, и всё тут видел? Про ключи говорил ли?

— Был такой разговор. — Насторо́женно кивнул Горивой.

— Когда я сюда выехал — в ночь сон мне снился, что напали на нас и побить хотели. Вот потому-то мы и готовы были к нападению и отбились без потерь. Да и много раз такое со мной было. В Опочке перед боем так же сон видел, поэтому и засаду грамотно сделали. Как во сне увидел — так и вышло. Сны мне сниться стали после того, как напали на меня и сильно голову повредили, шрамы видишь на голове? Так-то вот...

— Погоди-ка, ты хочешь сказать, что тебе во сне всё видно, что завтра будет?

— Да не хочу, а уже сказал. — Поморщился я. — Правда, это не всегда бывает, только и́зредка. Случается, что ошибаюсь, и ничего не происходит. Но, в таком случае, всё равно лучше лишний раз броньку надеть, да меч приготовить, чем потом по глупости да лени ворон в поле кормить.

Покрутил Горивой головой, потёр жилистую шею, крякнул задумчиво:

— Дальше говори...

— Ещё, в Опочке, сон мне приснился, как будто в Великом Новогороде есть такой посадник — Гостомысл. Остался он без сыновей, только с дочками. И приснилось ему, что если призовут на княжение сыновей дочки Умилы, то потомки его будут всей землей править.

— И что здесь плохого? — Не выдержал и перебил безопасник.

— А плохое здесь то, что через год решат они прибрать все земли под свою руку, а Синеус и Трувор им в этом помехой станут. Смекаешь? Потом примут веру христианскую. И откажутся от наших светлых богов. Гореть в огне будут столбы Перуновы да Велесовы, капища — все разорят. Под Византию станут.

Отшатнулся от меня Горивой, посмотрел, как на сумасшедшего.

— Ты... Да ты... Да... Кхм. — Закашлялся с надрывом.

— Вот потому и говорить не хотел, что сон это. А ты, сразу — на ды́бу, в по́руб.

Резко проглотив кашель, выпрямился Глава местной безопасности, посмотрел на меня с каким-то недоумением.

— Как сон, ты что творишь-то?

— А так. Сон и сон — понимай, как хочешь. — Ответил ему прямым взглядом.

Поиграли в гляделки, потыкали друг в друга глазами. Отвёл взгляд Горивой:

— Через год, говоришь?

Ай да молодец, самое главное уцепил!

— Весной Рюрика на стол Новгородский посадили? Весной. Вот и прибавь два года. А будет или нет — одним богам ведомо. Такой вот сон.

— Ты сам-то понимаешь, что ты мне рассказал?

— Ещё раз тебе повторю. Ты спросил — я ответил.

— А ты понимаешь ли, что теперь тебе никуда от меня не деться? Ты понимаешь, что я за тобой теперь присматривать буду? Понимаешь ли ты, что ... эх. — Махнул рукой расстроенный боярин.

Ну ещё бы, любой на его месте удивился б сильно. Да и расстроился, пожалуй. Вся жизнь, в случае чего, полетит под откос.

— Никому ни слова. — Поднялся Горивой. — Пошли, князь уже ждёт.

А молодец всё-таки он, не стал пугать. Мол, зарежу, если что, в по́руб кину, и ещё кучу милых прелестей, существующих в Древней Руси. Посмотрим, что дальше будет.

За столом у князя хорошо наелся, благо вкусностей разных было хоть отбавляй. Посадили меня с самого края, так что никто меня не дёргал разговорами, и я просто отводил ду́шу, набивая живот деликатесами. Интересная у меня взаимосвязь получилась — души́ и живота́. Вспоминал прошедший разговор — не рано ли я его затеял? Нет, не рано, в самый раз. Момент больно подходящий был. На хмельные напитки постарался не налегать, попивал так понравившийся мне сбитень. Что интересно, сколько сбитня не перепробовал в своём мире, а такого вкусного не пил. Ещё с удовольствием поглядывал по сторонам — интересно было наблюдать за тем, кто как себя ведёт, и как на это реагирует князь. Только старался наблюдать незаметно, а то мало ли тут таких же глазастых...

Посидев ещё немного, поймал взгляд Трувора, и знаками попросил разрешения удалиться. Получив разрешающий кивок, тихонько испарился из-за стола. Спать пора.

На следующий день натягивали верёвки по отве́су — снимали и перетягивали, чтобы получилось в итоге то, что нам хочется. Разметив, таким образом, все углы, выложил символический первый ряд — начало положено. Оставив ребят продолжать работу, вышел на улицу и решил сходить в харчевню, проверить кое-какие свои предположения. Но в воротах был остановлен и отправлен обратно. Приплыли. Возвращаясь назад, передумал тысячу планов побега, вывалил на свою дурную голову целую гору помоев — вот кто меня за язык дёргал?

А с другой стороны — зачем-то я сюда попал? Не только же для того, чтобы печки класть? Должна же быть какая-то высшая цель. Может, она и заключается именно в спасении Трувора?

Так, ругая и утешая самого себя, вернулся назад. Делай, что должно, а там — куда кривая вывезет, переиначил я известную поговорку.

После обеда продолжили кладку, выложили шесть рядков и решили на этом сегодня остановиться. Надо подготовиться к завтрашнему дню, и тихонько переговорить с ребятами.

Во дворе, вытаскивая печное железо из фургона, быстро сказал своим подмастерьям:

— Если со мной что случится — возвращайтесь назад, старшим остаётся Головня. Во всём слушать его. Собаку берегите.

И отрицательно качнул головой, увидев вопросы в глазах парней. Потом.

Остаток вечера, до отбоя, просидели в избе, разговаривая на отвлечённые темы. Ребята молодцы, сразу поняли обстановку и старались лишнего не говорить. Рядом всё время крутились дружинники, специально или нет, так и не понял. Горивоя тоже не видел целый день. Интересно...

Долго не мог заснуть. Вопрос, что делать, если завтра меня решат изолировать, или придумают что-то более кардинальное, долбил мою больную голову, несмотря на все попытки как-то успокоить себя любимого. В конце концов, удалось уговорить себя не дёргаться — шансов в чужом доме, среди профессиональных бойцов, у меня ноль. Даже удрать, и то не смогу — наверняка пасут.

И как только уговорил, так сразу и провалился в глубокий сон. Что снилось — не помню, осталось только ощущение чего-то светлого и доброго. Зато проснулся бодрым и полным сил.

Позавтракал — уже легче, пошли поднимать кладку. Холопов нет, но и запас глины пока есть. До обеда ударно трудились, ребята косились, но молчали. Все разговоры вели только о работе, по молчаливой договорённости. А вот после обеда появился Горивой и предложил подняться к Трувору. Проснулись...

Пока поднимался к князю, присмотрелся к боярину — вид у него не ахти, прижало, видать, сильно. Осунувшееся лицо, круги под глазами, да и весь какой-то пришибленный. Эка вы распереживались. Хотя всё верно, если князя уберут, то и Горивой пойдёт за ним, за компанию, однозначно.

Прошёл в двери, поклонился, жду вопросов. Князюшка тоже, похоже, переживал весь день и всю ночь. Вид у него — краше в гроб кладут. А как иначе, если вдруг узнаёшь, что тебя и впрямь скоро туда уложат, поневоле будешь волноваться, переживать, и про сон забудешь...

Наверное, минуту смотрел на меня молча Трувор. Выдержал я его взгляд, совесть-то у меня чиста, в таком деле лучше перебдеть.

— Повтори мне то, о чём Горивою говорил. — Тихим и жёстким голосом приказал князь.

Внимательно посмотрел на Тру́вора, потом перевёл взгляд на боярина и затем задержал его на двери. Горивой понял и, выглянув за дверь, отправил дружинников на лестницу.

— Может, лучше Грома перед дверью посадить? Надёжнее будет. — Посоветовал я.

— Зови. — Переглянулись между собой.

Вышел на улицу, высвистел свою собаку и, дождавшись, когда мой верный друг радостно примчится на зов, повёл его за собой. Оставив зверюгу на страже, закрыл дверь и прошёл к столу.

— Сон я видел. — Без предисловий начал рассказывать. — Призвали на Русь Рюрика, навести порядок в землях русских. Приехал Рюрик, а с собой взял на помощь братьев своих, и посадил одного в Белоозере, а другого — в Изборске. Через два года, может чуть больше, а может и меньше, сгинули от неизвестной болезни братья его, а Рюрик же земли братьев под свою руку взял и основал династию Рюриковичей. От его брака с Ефандой, дочкой конунга, родился сын Игорь. Вырос Игорь, и взял в жены Ольгу, псковичку. Родился у них сын Святослав, воином стал великим, но все помыслы его были направлены только на дела воинские, а государственные — забросил. После него остались три сына, после братской резни остался только один, вот он и крестил всю Русь. Сожгли капища, с корнем выдрали веру русскую, стали Христу кланяться, пустили на землю нашу монахов византийских. Были русские люди свободными, а стали рабами божьими. Вот такой сон мне приснился...