Звёздный Каменщик.

— Дорогая моя, любимая, родная. Я понимаю, что тебе страшно. Но это нужно сделать. Я всё время буду рядом. Всё будет хорошо.

— Что ЭТО?

— Надо сжечь ниши трупы. — Взгляд Овольда был твёрд как сталь. Он встал и начал поднимать за подмышки свой труп.

— Уф, — Брунхильда выдохнула с облегчением. — Сжечь, это ладно. Но как?

— Поднимемся на поверхность, найдём где-нибудь дрова, разведём костёр. По ходу дела сориентируемся. Бери свой труп.

Брунхильда, слегка пошатываясь, стараясь отстраниться от запахов и прочих ощущений, стала поднимать свой труп. Труп был гораздо тяжелее, чем казалось. Овольд стал помогать ей, стараясь при этом не уронить свой собственный труп. Обоим пришлось долго кряхтеть и корячиться. Когда они, наконец, приняли устойчивое положение, зажав между друг дружкой оба трупа, в норку вошёл Каменщик.

— О-о-оу. — Каменщик остановился на пороге как вкопанный и воззрился на открывшуюся картину. — И эти хьюмстеры говорили мне, что групповуха — непристойное извращение!

Сконфузившись, Брунхильда потеряла равновесие и упала назад, потянув за собой свой труп. Торчащие из её трупа рёбра зацепились за труп Овольда. А вслед за своим трупом рухнул и Овольд. Два трупа и два хьюмстера свалились в одну кучку в центре норки. Каменщик не мог не заржать, глядя на всё это.

— Ты всё неправильно понял, старый извращенец! — Овольд поспешно вскочил на ноги и помог подняться жене.

— Мы хотим сжечь своих мертвецов. — Пояснила сложившуюся ситуацию Брунхильда.

— Аааа, — протянул Каменщик. — А где вы их взяли?

— Кузьмич притащил. Мы как раз хотели у тебя спросить, ты знаешь кто такой Кузьмич?

— Как не знать! — Воскликнул Каменщик. — Кузьмич — это старый некрофил. Он живёт на сто сорок четвёртом подземном уровне. Ко мне он много раз приходил.

— Как Эль позволяет существовать такому страшилищу?

— Не бойся. Старый некрофил Кузьмич совершенно безвреден. Пока вы живы, он вас не тронет. Он живёт на своём сто сорок четвёртом уровне, никто к нему в гости никогда не ходит. Он сам вылезает оттуда только тогда, когда у кого-нибудь наподобие вас с Овольдом наступают переломные моменты судьбы. Что бы на личном примере показать, чего делать не следует. Или чтобы можно было увидеть, кому уподобляться не надо.

— Но откуда взялись эти трупы? Хьюмстеры ведь все свои трупы пускают на удобрение. Откуда взялся некрофил? У хьюмстеров ведь даже кладбищ нет! А там где нет кладбищ, откуда могут взяться некрофилы? — Овольд хотел выяснить все подробности о хьюмстерском обществе, он буквально засыпал Каменщика вопросами при любой возможности.

— Неисповедимы пути Пресветлой Госпожи нашей. — С этими словами Каменщик развёл в стороны верхние лапки и развернул их ладонями в сторону зала любви. — Но пришёл я к вам не проповеди читать. Я пришёл пригласить вас на оргию. Следуйте за мной, я укажу путь.

— Подожди, Каменщик. Нам надо сжечь трупы.

— Зачем эта бесполезная суета, когда можно предаваться бесконечному наслаждению в лоне Нашей Леди??

— Когда к нам припёрся Кузьмич, меня осенила догадка.

— Продолжай, сын мой, — Каменщик спокойно и внимательно посмотрел в глаза Овольду.

— Я не твой сын.

— Хьюмстерское общество устроено таким образом, что никто не может в точности знать, кто его отец. Более того, отцовство у хьюмстеров — всегда акт коллективный. Поэтому, вероятность того, что я твой отец, весьма велика.

— Для хьюмстеров неважно, кто чей отец, — встряла в мужской разговор Брунхильда. — Овольд, какая у тебя догадка?

— Я понял, что не надо заставлять заниматься любовью то, что в нас с тобой уже умерло. Надо научиться заниматься любовью теми местами, которые бессмертны.

— Да! Да! — Воскликнула Брунхильда. — У меня точно такое же ощущение, но я не могла сформулировать ЭТО словами. А теперь, особенно после того что Каменщик рассказал про старого некрофила Кузьмича, всё стало гораздо яснее!

— Это означает, что вы отказываетесь посетить священную оргию?

— Извини Каменщик, но нам действительно нужно сжечь свои трупы. — Брунхильда изобразила разочарованное выражение на лице.

— Оставьте свои трупы здесь. Они пролежали сто лет, пролежат и ещё восемь часов. А после оргии, со спокойной совестью, вы сможете сжечь свои трупы. Я даже отдам вам на дрова обрезки пиломатериалов, которые завалялись на стройплощадке.

— Я чувствую, это важно. Наши с Брунхильдой органы в том месте, в котором мы бессмертны, всё ещё зацеплены за эти мёртвые трупы. А акт любви всегда должен быть жизнеутверждающим. Поэтому надо сжечь трупы как можно скорее. — Овольд был непреклонен в своём намерении.

— А я боюсь, вдруг вернётся старый некрофил Кузьмич и утащит наши трупики. — Брунхильда постаралась нежным женственным голосом смягчить противоречия. — Я боюсь, он будет делать с нашими маленькими, старенькими, иссохшимися трупиками что-нибудь жуткое, некрофилическое.

— Ладно, ладно, — Каменщик поднял лапки. — Делайте что хотите, а я пойду на оргию.

* * *

* * *

Через шестнадцать часов Каменщик вернулся в норку Овольда и Брунхильды. Он был выспавшимся и довольным.

— У меня для вас две новости: хорошая и очень хорошая, — прямо с порога начал Каменщик.

— Рассказывай, — ответил Овольд. За прошедшее время они с Брунхильдой успели вытащить на поверхность свои трупы, нарубить дров, устроить погребальный костёр, вернуться в норку и наконец-таки выспаться спокойно.

— Оргия прошла успешно! — торжественно провозгласил Каменщик.

— А какие новости ты имел в виду? — Брунхильда перевернулась в гнёздышке лицом к вошедшему.

— Вторая новость не просто хорошая, а очень хорошая! — ещё более торжественно провозгласил Каменщик. — Во время оргии на меня снизошло откровение, сами понимаете от кого.

— Как тебе удаётся получать откровения во время оргий, старый ты извращенец? Все нормальные во время оргий резко тупеют! — По тону Брунхильды было очевидно: ей уже надоели разговоры об оргиях.

— Во время оргий я своим самоосознанием нахожусь не там, где тупеют. — Судя по тону, Каменщик опять занял позицию умудрённого опытом святого отца и пытается поучать юную, взбалмошную девчонку. — Во время оргий я становлюсь единством во множестве всех участников.

— Да. Да. Мы уже слышали. Ты получаешь интегральное удовольствие от всех участников оргии. Дальше что? — спросила Брунхильда.

— Дело не только в этом, дочь моя. Хотя об этом аспекте оргий никогда не следует забывать. Но всё же, главное на оргии — не удовольствие. Главное — я своим сознанием приближаюсь к телу Нашей Несравненнейшей Леди! Наша Леди, как я уже говорил, воплощена в единстве во множестве всех сознаний всех хьюмстеров. Когда я становлюсь единством во множестве сознаний органавтов, — я оказываюсь как бы в одном пузыре реальности с Нашей Наипрекраснейшей Леди. И она принимает меня в себя. Оооо, как она великолепна. Как прекрасна! Как женственна! Как мудра! Это неописуемо! Потом, после оргии, я обнаруживаю на той части своего сознания, которое принимала в себя Наша Наимудрейшая Леди, остатки её мудрости. Маленькие, малюсенькие капельки, которые в сравнении с Её величием ничтожны. Но для меня эти капельки — самое прекрасное, что только может существовать.

— Сколько хьюмстерских сознаний надо объединить, чтобы получилось? — Овольд отнёсся к рассказу Каменщика гораздо серьёзнее, чем Брунхильда.

— Как минимум, тысячу шестьсот любящих друг друга пар. Иначе размерчик для нашей Величайшей Леди будет слишком мал, — ответил Каменщик.

— Ну Каменщик, ну дружище! Твоё извращение очень интересно исследовать! — После этих слов Овольда Брунхильда буквально рассвирепела.

— Что? Что? да ты! да вы! Тьфу на тебя! Можешь идти на оргии Каменщика! — Брунхильда схватила одну из подушек и стала бить Овольда. — Иди! Иди на свою оргию! И больше не возвращайся. Ты меня больше не найдёшь!

— Подожди, Бруни. — Овольд заслонялся от града ударов подушкой как мог. — Я совсем не это имел в виду. Брунхильда остановилась, чтобы перевести дыхание. — Я хочу узнать, какая душа у Леди Эль.

— Зачем?

— Не знаю зачем, но чувствую мотивацию. Если коллективное сознание сорока миллиардов хьюмстеров для неё всего лишь тело, то какая же великая душа у неё? А какой дух?

— Боюсь, твой инструмент для исследования такого масштаба маловат. — Каменщик и не думал выходить из своей роли. — Если для исследования маленькой частички тела Её требуется объединенное сознание тысячи шестисот пар хьюмстеров, да и то, исследование возможно только в моменты, когда взаимная любовь возвышает все пары.... Я не могу даже предположить, что может потребоваться для исследования души Её.

— Что на этот раз содержала капелька мудрости? — Овольд решил перевести тему разговора в более практичное русло.

— Вам с Брунхильдой дарована величайшая честь! Вам дозволяется искупаться в священном озере! — Голос Каменщика был полон напыщенности.

— За что нам это? — Брунхильда была удивлена и одновременно насторожена.

— Зачем нам это? — Овольд хотел во всём досконально разобраться.

— Купание в золотом озере сделает вас бессмертными!

— То есть, ты предлагаешь работать на Эль без перерывов на сон в некромире? — Овольд отнёсся к идее скептически.

— Не надо воспринимать всё так мрачно! — Каменщик страстно принялся уговаривать Овольда и Брунхильду. — У вас будет не более чем пятидневная рабочая неделя. И ежегодный отпуск в течении месяца. И, безусловно, почётное место на всех оргиях! Не спешите отказываться, такая честь даруется кому-либо не чаще, чем раз в сто лет. А так, чтобы сей чести удостоились двое одновременно — такое на моей памяти впервые. Я сам был удостоен права искупаться в величайшей святыне хьюмстеров двести пятьдесят тысяч лет назад. И, с тех пор, я ни разу не умирал. Жизнь в лоне Леди Эль прекрасна!

— А что будет, если мы откажемся? — Спросила Брунхильда.

— Тогда Её светлость опять опустят вам осознанность до уровня планетарной личности, как и было. Ничего страшного, в принципе. Участвовать в оргиях вам никто не запретит....

— Ладно, купаться так купаться, — Сразу согласился Овольд. Брунхильда поломалась ещё пару минут, но тоже согласилась.

— Вот и хорошо. Вот и хорошо, — повторил Каменщик. — У меня ни разу не возникала потребность отдыхать в некромире после купания в священном озере. Душа у меня не устаёт, устаёт только планетарная личность. Силы планетарной личности прекрасно восстанавливаются во время обычного восьмичасового сна. Однако, есть одно маленькое условие.

— Какое ещё условие?

— Шерсть ни в коем случае не должна попасть в озеро. Вам придётся побриться. Я сейчас принесу бритвы, мыло, вазелин, кунжутное масло...

— Но белая и пушистая шерсть — важнейший атрибут самоидентификации хьюмстеров! — Попытался возразить Овольд.

— Лысая хьюмстерша, это будет выглядеть ужасно! — Брунхильда была недовольна этим маленьким условием не меньше Овольда.

— Не волнуйтесь пожалуйста, ваша шерсть отрастёт через пару месяцев после купания. — С этими словами Каменщик метнулся куда-то и вернулся буквально через несколько секунд с целой сумкой бритвенных принадлежностей. Это было довольно странно, поскольку хьюмстеры никогда не брились.

— Позвольте вам помочь. — Нарочито вежливым голосом сказал Каменщик. — Вас намылить или намазать вазелином, чтобы бритва лучше скользила?

— Уж лучше натуральным кунжутным маслом, — ответил Овольд. Он знал, что хьюмстеры никогда не занимались нефтепереработкой. Но решил не спрашивать, откуда взялся вазелин. В этом деле и так очень много странностей, пусть будет ещё одна.

— Как скажете, — Каменщик достал из сумки трёхлитровую бутыль кунжутного масла, подошёл к Брунхильде и перевернул бутыль у неё над головой, нисколько не жалея ценный продукт. — Сим-сим, откройся.....

— Мы сами справимся! — Овольд выхватил бутыль масла из лапок Каменщика и взглянул на него твёрдым взглядом.

— Подожди пожалуйста за порогом норки, — Брунхильда в который раз смягчила ситуацию женственным голосом.

— Ладно, ладно. Только пообещайте мне, что тщательно выбреете волосы возле пиписек. — С этими словами Каменщик вышел из норки, оставив свою сумку с бритвенными принадлежностями. В сумке оказался набор разноразмерных бритв, мыло и трёхлитровая бутыль вазелина. Такая же, как бутыль с кунжутным маслом, которую частично вылил на голову Брунхильды Каменщик.

Бритьё заняло целый час. Всё это время Брунхильда недовольно ворчала, но всё же позволила сбрить весь свой белый и пушистый мех. Весь, от кончиков ушей до нижних лапок. Затем наши звёздные любовники помылись в душе. Когда Овольд с Брунхильдой вышли из норки, Каменщик буквально покатился со смеху.

— На себя посмотри, огрызнулась Брунхильда, — ты плохо обработал отбеливателем свою жопу! Видно, какого цвета мех у тебя на самом деле. — Это замечание заставило Каменщика притихнуть. Путь вниз не занял много времени, топлива в механизме лифта на этот раз было достаточно. Мимо мест наиболее интеснсивного энергообмена прошли без приключений, поскольку герои уже были психологически готовы.

— Старый некрофил Кузьмич тоже был удостоен подобной чести. Много тысяч лет назад он искупался в священном озере. Объём озера, надо заметить, в те времена был существенно меньше.

— Нашёл чем обрадовать. — Брунхильда вспомнила о Кузьмиче и поморщилась.

— Зачем такому как Кузьмич бессмертие? — Овольд был скорее удивлён, чем возмущён.

— Вообще-то, всех мотиваций Нашей Леди я не знаю. Знаю только, Кузьмич нужен, чтобы на личном примере демонстрировать, чего делать не надо. Взрастить и воспитать такого яркого персонажа сложно, нужно много времени и некроматериалов. Каждая демонстрация Кузьмича проходит с большим риском для жизни и здоровья. Поэтому Наша Наимудрейшая Леди даровала Кузьмичу право искупаться в священном озере. — Сказанное Каменщиком заставило Овольда призадуматься о своей дальнейшей судьбе.

— Пришли. — Каменщик церемониально-напыщенным жестом открыл дверь и пропустил Овольда с Брунхильдой вперёд.

— Сегодня озеро не такое как вчера, — заметил Овольд.

— От озера веет чем-то... как предвкушение чего-то немыслимо-сладостного. — Брунхильда поводила тщательно выбритым носиком туда-сюда и в её губах заиграла улыбка.

— Нет. Это больше похоже на предвкушение чего-то неописуемо-прекрасного. — Сказал Овольд, приближаясь к озеру.

Как только вся троица подошла к берегу, озеро начало меняться. Из жидкого золота начал выделяться сгусток серебра. Этот сгусток рос буквально на глазах, как будто вытягивая серебро из жидкого золота в себя. Каменщик издал какой-то невнятный звук, что-то среднее между аааа и оооо. Было видно, он впал в состояние благоговейного трепета. Овольд крепко взял за верхнюю лапку свою жену.

Постепенно приобретая очертания прекрасной девы, сгусток серебра подплыл к берегу и поднялся над жидкостью. Дева была ростом вдвое выше наших друзей, черты её лица слегка плыли. Серебро, из которого состояла Дева, было переполнено внутренним светом, но не светило им. Каменщик упал на колени и трижды поклонился. Овольд с Брунхильдой мгновенно почувствовали, что любой сарказм сейчас неуместен. Всё пространство храма наполнилось ощущением чистоты, ясности, осознанности и бессмертной любви.