Еван-га-га-гелион

Первыми были перчатки доходящие аж до подмышек. На запястьях и предплечьях имелись браслеты с замками, которые тут же были заперты, тугими кольцами охватив руки девушки.

Вторым элементом стал корсет. Он был под грудь и с небольшими чашечками, что поддерживали груди, из-за чего те казались чуточку больше. Шнуровки кстати не было. Ее заменял штырь, что проходил по всей высоте корсета соединяя его две части, как две части дверных завес, тем самым штырем. В основании штыря была небольшая дырка, в которую тут же был вдет замочек.

Следом на девушку был надет ошейник, похожий на шейный фиксатор при повреждении хребта и с такой же системой запора как у корсета.

Дальше идет пояс верности. В отличие от классического — этот состоит из двух частей и крепится к низу корсета. Сначала крепится задняя часть, на которой в свою очередь зафиксирована большая надувная анальная пробка. Чтобы деталь нельзя было отогнуть — между ножек проходят две цепочки, что впоследствии крепятся спереди все к тому же корсету и создают "контур" трусиков. И уже к задней части пояса верности крепится передняя. В ней нет никаких дополнительных элементов. Ее единственная цель — сделать промежность абсолютно недоступной для ласк.

Для следующих действий приходится посадить Рей на кровать.

Почти последним элементом стали балетные сапожки, или точнее ботфорты — они доходили практически до самого паха, и как и перчатки, имели на лодыжках и у основания по паре стальных браслетов с замками. Благодаря точной подгонке при помощи магии — они сидят как влитые без малейшей складки. И даже более того — заклинания, стоит запереть замки, намертво приклеивают выделанную кожу ботфортов к атласно белой коже девушки, как впрочем это происходит и с перчатками. Не удержавшись — сковываю браслеты на ее лодыжках коротенькой цепочкой.

Забравшись с ногами на кровать пользуюсь Перевооружением из мира Хвоста Фей и в мгновение ока оказываюсь облаченным также как и Рей. Сейчас нас отличает лишь повязка на глазах последней да длина и цвет волос. Если мои зеленые и достигают поясницы, то у Рей они отросли лишь до лопаток и нежно-голубого цвета.

Встав на колени позади полуангела и прижавшись своей грудью к ее спинке, давая ощутить металл продетых в моих сосках колец, я, предварительно вынув беруши из ее ушек, тихо спрашиваю:

— Рей, ты хочешь чтобы я тебя связала? Или оставить так как есть сейчас?

— А... а как? — тихий, робкий голос, в то же время он полон предвкушения.

— О... — протягиваю, обнимая при этом девушку за талию и склоняюсь к самому ее ушку. — У меня есть пара замечательных, металлических колодок.

— П-пара? — легкое удивление в голоске.

— Как насчет того, чтобы я помогла сначала надеть их на тебя, а потом ты помогла мне надеть вторую пару? А потом провести в них столько часов, сколько сможем.

Девушка только и смогла что кивнуть.

А через пару минут ей на плечи давили тяжелые стальные колодки радикально черного цвета.

Прижмурившись от предвкушения, я, впрочем, не спешил надевать свои. Сначала надо было сделать еще кое-что...

Рей болезненно вскрикнула, когда ее соски один за другим прошила достаточно толстая, острая игла. А еще минуту спустя в свежих проколах повисли небольшие платиновые колечка с каплевидными синими и достаточно тяжелыми кристаллами.

— Давно хотела это сделать, — мурлычу, осторожно слизав капельки крови с ее груди, и лишь после этого накладывая легкое заклинание лечения, чтобы приятная боль не превратилась для Рей в пытку.

После этого помогаю девушке забраться ко мне на кровать полностью. Пользуясь ее беспомощным положением, ловлю грушу подкачки анальной пробки и раскачиваю ее пока Рей тихо не застонет. Повторяю аналогичную процедуру с пробкой уже в своей попке.

Ощущение от того, когда на тебе тугой корсет в суме с сильно накачанной пробкой просто восхитительны.

Выдернув из пространственного кармана вторую пару колодок, надеваю их себе на шейку. Тихо щелкает замок. Перед тем, как позволить Рей замкнуть на моих запястьях браслеты, я также надеваю на себя, аналогичную ее, повязку на глаза.

Дальше следует несколько минут возни, в конце которых мои запястья оказываются заперты в браслетах колодок.

Осторожно, вслепую подаюсь вперед, в поисках Рей. Девушка поступает также, а потому вскоре мы прижимаемся друг к другу телами настолько, насколько позволяет наше положение. Чтобы плотней прижаться — приходится развести нам обеим коленки и из-за этого наши левые ножки проходят между ножек друг друга. Как результат — мы фактически садимся на левое бедро друг друга, тем самым сильнее надавливая на пробки в наших попках и ощущая непреодолимую преграду в виде поясов верности. Наши пальчики сплетаются вместе чтобы увеличить контакт и заодно не потерять равновесие.

Тяжелые колодки своим немалым весом давят нам на плечи, из-за чего тяжелей дышится, ошейник-фиксатор кажется еще более тугим, а внизу сжатого корсетом животика бушует настоящий вулкан.

Наши соски, с продетыми в них кольцами трутся друг о друга, животики стараются прижаться как можно плотнее и тоже потереться. Мы начинаем медленно ерзать на бедрах друг друга и сжимать их уже своими бедрами.

Мы наконец сливаемся в глубоком затяжном поцелуе, а наши язычки сплетаются в восхитительном противоборстве.

Мир вокруг постепенно уменьшается до совсем небольшого пространства и спектра ощущений.

Тугость корсета, ноющая от пробки попка, тяжесть колодок на плечах, легкая боль в лодыжках из-за балетных сапожек, тяжесть кристаллов в кольцах в сосках, клубничный привкус губ девушки на твоих губах, ваши переплетенные пальцы, сжатые так сильно, насколько позволяют толстые перчатки. И тихий скрип кожи с перезвоном замочков и цепей на лодыжках.

— Хочу... — тихо стонет Рей. — Как же я хочу чтобы этот момент никогда не кончался...

— Да... — не менее страстно стону в ответ, ощущая как вулкан внизу готов вот-вот взорваться.

На остатках контроля умудряюсь убрать передние части наших поясов верности и легонько толкнув Рей, повалить ее на спину при этом самому навалившись сверху.

Наши ножки быстро переплетаются, а цепочки и вовсе кажется спутались вместе.

Освобожденный от пояса верности дружок стоит колом и без какой-либо дополнительной помощи находит нужный путь внутрь пышущей жаром, маленькой киски Рей.

Когда мой член упирается в девственную плеву девушки, та напрягается всем телом, а потом прогибается назад, а вместе с ней и я.

Боль, при лишении девственности, лишь подстегивает остальные наши чувства — при таком плотном контакте мы просто путаем ощущения друг друга.

На несколько мгновений мы замираем переживая дефлорацию вместе, а потом я начинаю медленно, насколько позволяет мне мое положение, двигаться в девушке. Ощущая ее как самого себя, я легко нахожу нужный путь, нужные точки, чтобы доставить ей как можно большее удовольствие. И наше обоюдное беспомощное положение лишь усиливает ощущения, позволяя забыть обо всем вокруг, отдавшись лишь буре чувств, переходящих во все сметающую волну оргазмов следующих один за другим.

Глава 24

Такое странное, но в то же время невероятно приятное сочетание неги и беспомощности, мне не доводилось испытывать уже очень давно. Наверное последний раз так ярко и приятно было когда Момо — младшая сестренка Лалы, принцессы Девилюк, в компании Мии Куросаки — живого оружия, заперлись со мной на сутки в комнате со свернутым пространством. Стоит отметить, что из-за очередного превращения под действием очередного же безумного изобретения Лалы, я тогда уже третьи сутки находился в теле девушки. Девушки, которую эти две бандитки сначала нарядили и заперли в униформе горничной из живой ткани, а потом долго и вдумчиво учили, что такое быть девушкой. Послушной и абсолютно пассивной. В чем немало помогали волосы Мии, способные принимать любую форму. В том числе и тентаклей.

Наверное это один из немногих не хентайных миров, где мне доводилось испытать столько и столь различного секса. Потому на свадебной церемонии я, как и весь мой гарем, был обряжен в восхитительное свадебное платье, отличающееся от их лишь цветом — у девочек были белоснежные, а у меня ярко-розовое. Впрочем для галактики с ее огромным разнообразием культур, это было вполне нормально. И единственные претензии ко мне могли быть лишь по поводу личного могущества, с которым у меня, как не сложно догадаться, никогда не было особых проблем...

Сейчас же лежа прижавшись друг к другу мы с Рей ощущали невероятное единение. А кандалы, которые сменили колодки на нас перед тем как мы уснули — лишь дополняли эти чувства. Браслеты не позволяли нам обнять друг друга, надежно удерживая наши руки пристегнутыми к нашим же талиям по бокам, а сковывающие лодыжки браслеты, сваренные вместе — не позволяли хотя бы переплести ножки. Потому нам оставалось лишь стараться прижаться друг к другу как можно плотней. А еще целоваться. О да... первые поцелуи сквозь еще не до конца прошедшую дрему, трущиеся друг о друга груди с проколотыми сосками, соприкосновение вновь запертых в поясах верности промежностей и невозможность, из-за слишком туго сжатых корсетами, тонких талий, потереться животиками — просто сводили нас с ума.

— Нам... пора... вставать... — с большими перерывами на поцелуи и с не меньшим сожалением тихо сказала Рей.

— Хорошо... — я еще раз поцеловал ее, после чего убрал с нас, переместив в пространственный карман, кандалы. После чего помог девушке встать на ножки, а учитывая что мы все также были заперты в балетных сапожках — это было несколько сложновато. — Что-то случилось? — осторожно касаюсь пальцами ее подбородка и заставляю посмотреть мне в глаза.

— Я... я не хочу...

— Что не хочешь?

-...снимать... — совсем тихо шепчет Рей. Против воли я улыбаюсь.

— Так в чем же проблема? Оставайся так.

— Но... школа...

— Это не проблема. Пойдем.

Пройдя через вспыхнувший портал, мы вновь оказались в квартире Мисато. Усадив Рей на свою кровать, я зарылся в шкаф.

Десять минут спустя из шкафа была извлечена одна из моих латексных школьных форм, что придало девушке очень необычный вид даже с учетом всего происходящего.

Но теперь предстояла самая важная часть. И из шкафа был извлечен ошейник, имитирующий красную ленточку. Следующие минут двадцать я провозился с ним, нанося на него конструкт материальной иллюзии. А когда он наконец туго охватил шейку Рей — по ней будто пробежала волна горячего воздуха и... она стала выглядеть вполне прилично, мало чем отличаясь от себя повседневной в школе. Разве что рост был несколько выше из-за балетных сапожек, что, хоть и были скрыты иллюзией, но все также были на ней.

— Теперь никто ничего не увидит и не почувствует, даже если случайно коснется. Даже камеры не обнаружат подлога, — довольно заканчиваю, одновременно с этим добавляя к собственному наряду из пространственного кармана эдакий "лифчик верности" — две металлические полусферы на металлической дуге, что полностью закрыли доступ к моей же груди. Переступив пару раз на носках балетных туфель, с огромным удовольствием сковываю свои лодыжки короткой цепочкой. А еще чуточку подумав, с огромным предвкушением извлекаю латексный наряд монашки. Только этот в отличие от того что был на мне когда я посещал Гендо — был намного толще и из-за этого практически не тянулся. Такая себе тугая, сковывающая перчатка. Латексная и жутко возбуждающая.

Полюбовавшись на овал своего лица, которое было как две капли у матери моего теперешнего тела и если бы не цвет бровей, то меня бы не отличили от сестры близнеца Рей, я посеменил "будить" Аску и Мисато.

— НЕНАВИЖУ! — проинформировала меня Аска, стоило вынуть из ее рта кляп. На это я лишь хмыкнул поймал кончик ее язычка, вытягивая тем самым его наружу. Учитывая что девушка провела всю ночь с широко раскрытым ртом и мышцы сейчас ее очень плохо слушались — она не могла ничего противопоставить моим действиям. Да и связанные за спиной руки и веревочные кандалы тоже, как бы, не увеличивали ее подвижность.

— У тебя очень острый язычок, цундере, — спокойно ей сообщаю при этом легонько играя пальцами с этим самым органом. — Но все-таки не советую тебе меня злить. Я ведь могу кроме шалостей и перейти к более активным действиям.

— М... на... фхух...

— Мне нравятся твои стоны. Но иногда все-таки лучше молчать. Это ясно, Аска? — я с силой сжал ее язычок и потянул его на себя, вынуждая все еще связанную девушку податься вслед за ним. — Будешь вести себя тихо и кротко — тебя заденет лишь краем наших забав... Ну а будешь выступать — примешь в них самое активное участие. Это ясно?

— Дха! — на меня яростно посмотрели, но дергаться при этом перестали.

— Вот и хорошо. Можешь идти в свою комнату. Там на столе лежат ножницы — ими можешь разрезать свои веревки, — и отвесив смачного шлепка по ее попке, переключил внимание на все еще лежащую у моих ног Мисато.

Она, в отличие от Аски, на которой было ее повседневное белье, была облачена в латексный наряд состоящий из закрытого купальника с небольшим вырезом в виде сердечка и совмещенного с корсетом на всё туловище, то есть и со стоячим ошейником-воротником. Еще в перчатки у которых не было даже намека на прорези для пальцев, из-за чего те были туго сжаты в кулачки в таких себе мешочках, а также ботфорты доходящие почти до самой промежности. При этом девушка была туго связана широкими кожаными ремнями, во рту был большой шар кляпа, а на глазах тугая повязка, а соски сильно сжимала пара зажимов соединенных цепочкой. — Мисато, встань на колени пожалуйста.

После этого я мог полюбоваться, как девушка, слабо извиваясь и то и дело всхлипывает или стонет, когда трется болезненно сжатыми сосками о постель. Но наконец, тяжело дыша, она выполнила требуемое.

Опустившись рядом с ней на колени на футон я обнажил ее грудь, которая и так почти выпрыгивала из выреза из-за тугости шнуровки корсета, и начал осторожно массировать ее соски, после чего резко снял с них зажимы. Мисато выгнувшись дугой протяжно застонала содрогаясь в сильнейшем оргазме. Зачарование на зажимах позволило ей провести всю ночь с этими украшениями ничего при этом себе не повредив, но прочувствовав от и до.

Осторожно сняв с ее глаз повязку, я полюбовался на ее расширенные зрачки и две тонких дорожки от слез, тут же заструившихся по ее щекам.

В пару движений перебравшись девушке за спину я обнял ее за талию и положил свой подбородок ей на плечико.

— Мисато, посмотри, — тихо шепчу ей в ушко, после чего прикусываю его мочку, вырывая девушку из ее болезненного оргазма.

Встрепенувшаяся Кацураги автоматически последовала моим словам и уставилась на зеркало, что я заблаговременно расположил перед нами. Ее глаза в очередной раз расширились.

— Посмотри на себя внимательно. Это есть ты настоящая. Ты была рождена не для войны. Нет, ты прирожденная рабыня. Посмотри в собственные глаза. Посмотри на то как реагирует твое тело на путы. Посмотри с каким удовольствием ты сжимаешь свои зубки на кляпе и с какой жаждой ты его посасываешь. Ты только что кончила от того, что тебе причинили боль...