Повесть о потерпевшем кораблекрушение Часть 1

Собственно, чтобы решить этот вопрос в пользу первого пути, и ступил Тенг на эту землю. Ради этого взял он в руки меч, ради этого загрохотали пушки. Если новое общество встанет на его глазах из руин старого, то кровь не напрасна, потому что большей кровью обойдутся судороги старого мира. Чем более затяжной будет агония, чем больше новое общество будет заражено гниющими миазмами старого, тем мучительнее будет путь исторического развития. Но по плечу ли одному человеку хирургическая операция такого масштаба?

"Да", — мысленно ответил себе Тенг, — "я ведь не творец истории. Мое дело — подтолкнуть уже пришедшие в движение помимо меня людские массы".

Огромная армия — а Тенг бросил на Север почти все свое войско, оставив в Дилоре для прикрытия восточных рубежей только ветеранов и ополченцев, — безостановочно двигалась к становищу Зарап-утс-Каока. Молодая жена Тенга с нетерпением ждала встречи со своими соотечественниками. Ей все было непонятно и страшно в чуждом Хаттаме. Она чувствовала себя вовсе не повелительницей, а скорее затворницей в доме мужа, подлинного правителя Хаттама. Простыни с пятнами ее девственной крови, развевавшиеся перед шатром Тенга после их брачной ночи в становище ее отца, были свидетелями их первой и пока последней близости.

Новый гонец, появившийся перед Тенгом, был уже знакомый ему Меюке-саз. Лицо его было мрачно.

"Лешиг-утс-Геис меньше, чем в двух днях пути от нашего становища. Боюсь, твое войско может не успеть" — и шепнул, придвинувшись вплотную к Тенгу — "Его войско вдвое против нашего".

Тенг успел. Его войско занимало позиции на холме за правым флангом дружин агму, поддерживающих Зарап-утс-Каока, уже на виду построившегося для боя неприятеля. Конницу салмаа поставили в роще позади холма, в резерве.

Хриплые звуки рога двинули плотную массу воинов вперед. С небольшой плоской возвышенности Тенгу было видно, как дрогнул и был опрокинут центр войска Зарап-утс-Каока. Левый фланг поспешно отступал и это отступление превращалось в бегство. Правый фланг, еще продолжавший ожесточенно сопротивляться, был оттеснен к подножию холма, занятого хаттамцами. В огромную брешь в центре лавиной хлынули войска соперника Зарап-утс-Каока в борьбе за власть над агму, бросившись к укрепленному становищу.

"Хорошо, что Ноке осталась в Урме" — мелькнула в голове Тенга мысль. Лишь мгновение спустя он вспомнил, что в становище находится его юная жена. Его даже передернуло, когда он представил, что могут сделать агму со своей военной добычей...

Сражение было явно проиграно. Воины правого края еще бились за свою жизнь, Зарап-утс-Каок еще пытался собрать и снова бросить в бой бежавшие дружины левого края, но независимо от этих усилий сражение было проиграно. Тенг, однако, думал иначе:

"Я добьюсь победы сам. Иного выхода просто нет". Он поднял руку и крикнул:

"Развернуть пушки на становище! Открыть огонь!"

Через полчаса воины Лешиг-утс-Геиса, бросив сотни убитых и раненых, покинули разграбленное становище и стали сжимать полукольцо вокруг холма, где сгрудились остатки войска Зарап-утс-Каока и с которого били пушки Тенга. Грохот, дым, пламя, все новые и новые десятки убитых и раненых не смутили нападавших. Враги наседали и наседали, не в силах еще сломать строй хаттамских ратников. На них шли почти сплошь пешие агму, без устали орудовавшие тяжелыми длинными мечами, секирами и булавами, и кидавшие массивные копья, сбивавшие человека наземь.

"Разомкнуть каре!" — в рядах латников и арбалетчиков образовался все увеличившийся разрыв, в который ринулась плотная масса воинов Лешиг-утс— Геиса. Картечь ударила почти в упор. Сразу тридцать шесть орудий своим оглушающим грохотом перекрыли все звуки сражения. Но воины агму шли вперед, не глядя перешагивая через трупы товарищей. Охрана пушкарей уже пустила в ход свои арбалеты и готова была схватиться за мечи, когда, несмотря на заволакивавший местность пороховой дым, стало ясно, что первая волна нападавших полностью полегла перед пушками.

Тогда Тенг бросил в бой всю свою кавалерию, а пронзительный звук труб подал знак всадникам салмаа, что настал и их черед. Удар почти шести тысяч конных воинов, врезавшихся в гущу дрогнувших врагов, резко изменил ситуацию на поле боя. Победа, уже бывшая, казалось, в руках Лешиг-утс-Геиса, теперь улыбалась Тенгу. Да и Зарап-утс-Каоку удалось, наконец, собрать часть своих разбежавшихся дружин и снова направить их в бой. Этот неожиданный удар довершил дело. Войско Лешиг-утс-Геиса, сгрудившееся вокруг холма, оказалось в полуокружении и стало отходить.

Тенгу было мало такой победы. Он хотел одним ударом решить исход всей войны. Но когда он повернулся, чтобы передать приказ о преследовании противника своим кавалеристам и всадникам салмаа, тяжелое копье ударило его в лицо, смяв забрало шлема и сбросив его под копыта коней...

Среди дымящихся развалин становища Тенг сам накладывал себе швы, сидя перед бронзовым зеркалом, которое держала в руках Зиль. Неслышно ступая, подошел Меюке-саз.

"Великий Утсуг умирает" — тихо молвил он. — "Хочет видеть тебя".

Тенг молча продолжал свое дело. Меюке-саз терпеливо ждал. Когда

Тенг появился у ложа умирающего Зарап-утс-Каока, тот приподнялся на локте и сказал, с видимым усилием ворочая языком:

"Брат мой... перед лицом старейшин и военных вождей... прошу тебя принять утсуг над всеми агму..." — он помолчал немного, потом опустился на ложе. Глядя в пасмурное небо, он прошептал:

"Души погибших воинов... зовут меня... Тебе же предстоит много битв... Заклинаю... пусть моя кровь падет на голову Лешиг-утс-Геиса... Нашли ли мою дочь?" — Великий Утсуг повернул голову к Тенгу. Во взоре его ясно читалось страдание.

Тенг вопросительно глянул на Меюке-саза, едва заметно кивнувшего в ответ.

"Да. Она мертва" — просто сказал Тенг, боясь вспоминать жуткое зрелище, представшее перед ним всего час назад, когда его вынесли с поля битвы. За то небольшое время, что становище было в руках врага, юная дочь Зарап-утс-Каока была буквально растерзана озверевшими воинами. Особенно поразили Тенга ее отрубленные пальцы с перстнями, один из которых еще сжимала рука воина, погибшего не от картечи, а зарубленного, по-видимому, своими же товарищами при дележе добычи.

"Месть ему... месть..." — едва уловил Тенг шепот умирающего.

Когда для Зарап-утс-Каока насыпан был курган и развеялся пепел от его погребального костра, Тенг обратился к вождям и старейшинам агму.

"Великий воин Зарап-утс-Каок не ошибся, желая передать мне утсуг над всеми агму", — от Тенга не ускользнуло, что при этих словах некоторые из вождей и старейшин насупились. — "Со мной военное счастье, и священный огонь, ведущий к победе. И никто из воинов, бывших с нами на поле битвы, не будет вопрошать удивленно — А кто это такой, Тенг из Хаттама?"

Тенг еще раз обвел глазами присутствующих и продолжил:

"Но кроме наших воинов, есть еще те, над кем мы одержали верх в жестоком бою. Они сейчас стоят перед выбором — или покориться, или пасть от ваших секир и копий. А легко ли им будет покориться чужестранцу? Вот какая мысль не дает мне покоя. И еще. Я плохо знаю обычай народа агму. Смогу ли я судить всегда по завету ваших предков, ничем не поступясь против обычая? Здесь нужен вождь более мудрый, нежели тот, кто еще помнит, когда первый раз брил бороду".

Тенг глубоко вздохнул:

"Потому больше пристало, чтобы утсуг над всему агму провозгласил такой человек, перед которым будет не зазорно склонить голову ни одному вождю из вашего народа. Я же буду вашим Большим Военным Вождем, и буду вести ваших воинов к славе, как и завещал мне Великий Зарап-утс-Каок". — И он коротко, с достоинством поклонился.

"Я вижу, что Тенг из Хаттама, при всей своей молодости, не только доблестен в бою, но и мудр не по летам", — льстиво заметил один из старейшин. — "Народ агму будет счастлив иметь такого военного вождя. Что же до Утсуга над всеми агму... Я думаю, среди нас найдется немало достойных".

Самым достойным вскоре был признан Тамун-утс-Ига, по прозвищу Меюке-Саз, из почтенного рода Лесного Полоза.

"Он мудр, — говорили вожди, — сам Зарап-утс-Каок дорожил его советом. Он силен, несмотря на преклонные годы, и может крепко держать в руке меч и метать копье. Его знают все вожди и все племена агму".

"Он кроток нравом, рассудителен и справедлив, — вторили вождям старейшины. — Ему будет под силу склонить к себе многих из тех, кто еще идет за Лешиг-утс-Геисом".

Через два года Меюке-Саз объединил под своим утсугом действительно почти всех агму. В кровавых схватках под предводительством Тенга была сломлена воля непокорных, и когда пал на поле брани Лешиг-утс-Геис, мало кто осмелился бросить вызов объединенной военной силе хаттамцев и племен агму, сплотившихся вокруг Меюке-Саза. Лишь два вождя с небольшой кучкой дружинников ушли в Алат, да несколько родов скрылись в глухих лесах на Севере.

Эрата III все это время не уставал тревожить Дилор постоянными набегами, не давая возможности до конца оправиться разоренным областям. Он полагал, что Тенг, втянувшийся в распри северных варваров, больше не будет представлять серьезной угрозы сопредельным имперским владениям. Теперь, когда основные силы узурпатора скованы на севере, достаточно лишь вторжений небольшими силами, чтобы Хаттам так и не воспрянул.

Но теперь эти набеги выглядели мышиной возней перед лицом огромных варварских орд, во главе которых шло хаттамское войско. Когда Эрата III узнал, что отныне под началом Тенга сосредоточены многочисленные орды варваров из северных лесов, впервые холодок страха пробежал у него внутри. Власть над воинами агму превращала хаттамского узурпатора в прямую военную угрозу для всей Империи, а не только для соседних с ним Дилорских земель. Империя затаилась, готовясь к смертельной схватке.

Глава 9. Путь из узурпаторов в императоры

Локки очень неохотно делился воспоминаниями о том, как происходило варварское завоевание Великой Империи Ратов, да и о том, что случилось далее. Кровавое нашествие агму и салмаа на Империю, а потом не менее кровавая борьба новой империи с кочевниками Юго-Западного полуострова оставили в душе Локки очень тяжелый отпечаток. Мучительными были для него и воспоминания о том, как его соратники бросались делить покоренные земли, а на его попытки ввести систему земельных пожалований за службу отвечали заговорами. Тем не менее, кое-какие отрывочные картинки из этого периода своей жизни Локки все же позволил включить в мой рассказ...

На огромном поле колыхалась людская масса. Великое Народное Собрание впервые сосредоточило в одном месте представителей почти всех родов агму. На поле толпились все родовые вожди, старейшины, большая часть дружинников и масса простых воинов — десятки тысяч людей. Тамун-утс-Ига, по прозвищу Меюке-Саз, отныне действительно ставший Утсугом для всех агму, стоя на деревянном помосте, поднял опущенную голову и оглядел собравшихся. По толпе волнами прошла тишина.

"Дети мои! Оглянитесь на себя! Вы — сила, которой никогда еще не собирали агму! Перед нами теперь открылся путь настоящих мужчин, путь копья и меча. Пусть скажет о том наш Большой военный вождь". — Меюке-Саз расплылся в улыбке и сделал Тенгу приглашающий жест рукой.

Тенг въехал на коне на вершину небольшого пригорка, встал на стременах и поднял правую руку, призывая к молчанию. Шумящее людское море постепенно стихло.

"Братья!" — орал Тенг во всю мощь своих молодых легких. — "Кончились годы вражды и междоусобиц! Теперь никто из агму больше не поднимет меч на соплеменника! Хватит попусту проливать братскую кровь! Все колена агму должны сплотиться!"

Тенг перевел дух, поворачиваясь всем корпусом и протягивая руку вперед:

"Там, на юге, лежат плодородные долины, тенистые рощи, теплое море. Там всем хватит земли, хватит пищи, места для охоты и для землепашества. Там лежат самые богатые в мире города — достойная добыча для храбрых воинов!

В ваших руках — сила, в моих руках — священный огонь, опрокидывающий врагов. Империя не устоит! Войско Эраты III вышколено, но трусливо. Оно побежит прочь от ваших могучих ударов! Алат, столица Империи, будет лежать у ваших ног. Весь мир покорится вашей воле! Я поведу вас к победе! Вперед! Вперед!!"

Тысячи глоток ревели в экстазе, тысячи рук потрясали оружием. Впереди была кровопролитная война...

Войска, набранные и обученные Тенгом в Дилоре и Хаттаме, дружины агму, конница салмаа, и, главное, страшные орудия, изрыгающие грохот, дым и пламя, разя противника на расстоянии — все это было брошено против Империи и за несколько месяцев картина мира преобразилась. Северные земли агму, Хаттам и Дилор, Алат и Ионапата оказались под властью Тенга, государство Салмаа и Левирское царство признали его верховным правителем. Лишь остров Ульпия на северо-востоке, отделенный от материка проливом, да провинция Шаззу, лежавшая за морем на юге, были вне досягаемости. Тенг решил не вступать в противоборство с Ульпией и Шаззу, обладавшими мощным флотом, и предпочел заключить с ними мирное соглашение.

Со смертью Меюке-Саза уже ничто не препятствовало Тенгу провозгласить себя Утсугом всех агму. Но это уже и не имело особого значения: Тенг Паас из Хаттама стал императором.

На землях Империи Ратов встала новая Империя. Мир установился не сразу. Воины-варвары захватывали наделы на благодатных территориях южных и восточных провинций, знать агму и салмаа пыталась взять под свою руку обширные земельные участки и обратить в рабов местное население. Тенгу с трудом удалось, опираясь на стремление рядовых воинов поделить земли поровну, пресечь притязания знати. Он позволил верхушке получить солидные земельные пожалования, но лишь на условии несения военной или иной государственной службы. Что же касается рабов, то изданная Тенгом "Алатская правда" воспрещала обращение свободных граждан Империи в рабов под любым предлогом. Рабами могли становиться только военнопленные, либо дети, у которых оба родителя были рабами.

Не осуществились чаяния некоторых вождей из варварских племен и насчет того, чтобы основать на завоеванных землях собственные королевства — пусть и на условиях признания Тенга верховным правителем. За исключением Левирского царства и государства Салмаа, где были оставлены править прежние владыки, все завоеванные территории сохранили статус провинций и управлялись императорскими наместниками. Только император теперь был другой — Тенг Добрый (иногда именуемый также Красивый).

Первый мятеж вспыхнул в Ионапате. Тенг уже имел сведения о глухом брожении в провинции, о недовольстве наместника по имени Экелл Онт — выходца из Дилора — своей ролью императорского чиновника. Он грезил о собственном царстве. Брожение поддерживалось и старой алатской знатью, заброшенной в Ионапату превратностями войны. Уходя из завоеванных провинций, алатская знать оттеснялась все дальше на восток, и те из них, кто не смог бежать за море, оказались сосредоточенными в Ионапате. Играя на амбициях Экелла Онта, они лелеяли мечты о том, чтобы отложиться от новой Империи и захватить власть хотя бы на территории Ионапаты. Поддержали заговорщиков и племена горцев (живших не только в Ионапате, но и на севере Алата), которые вечно выступали против верховной власти.