| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Точно так же здесь обстоят дела и с книгами. Их публикуют в сети в свободном доступе (если не считать обычной минимальной платы за просмотр) в специальном формате. И любой при желании может за совершенно небольшую сумму скачать их на свой вирт или накопитель либо распечатать в первой попавшейся типографии, осуществляющей печать по заказу. Книги в результате относительно дешевы, даже такие роскошные издания как мой "XXI век. Начало". Авторы получают вознаграждение с каждого отпечатанного экземпляра и совершенно не зависят ни от агентов, ни от издательств. Конечно, выделиться на общем фоне сейчас нелегко, но истинный талант, по моему разумению, всегда пробьется.
Без двадцати пяти четыре. Дочитав статью, я закрыл книгу и спрятал ее в шкафчик. Ждать в каюте не хотелось, а для того чтобы заняться чем-то новым, оставалось уже слишком мало времени, поэтому я решил идти в рубку. В конце концов, лишним я там не буду.
В рубке оказалось неожиданно много народу. Наряду с вахтенными, там обнаружились: Марк, совсем затемнивший свои очки-инфор и поэтому больше похожий не на профессора Селезнева, а на шефа банды гангстеров; раскрасневшийся, взбудораженный Джон; напряженно улыбающийся Дэвид и Мартин, наблюдавший за ними всеми с философским спокойствием.
— А, Костя! Очень хорошо, что ты здесь! — встретил меня Коржевский. — Прими у меня, пожалуйста, управление!
— Только что пришла новая вводная, — вполголоса пояснил Хавьер. — Очень некстати.
— Хорошо, кэп!
Я занял место Коржевского за пультом. В последнее время нас не сильно изводили учебными тревогами — после Нового года была проведена только одна, в начале марта, но зато вводные, касающиеся только вахтенных пилота и инженера, поступали почти что каждый день.
Ситуация была стандартная. Я быстро приступил к ее разруливанию и восстановлению правильных параметров, краем уха прислушиваясь к разговору у себя за спиной.
— ...Вы можете проверить мои расчеты и еще один, и десять раз, если это будет необходимо, но не найдете там ни одной ошибки! Они точны! — Джон говорил быстро и взволнованно. — Это подтвердит вам и Эрик.
— Я бы предпочел услышать самого Эрика, — послышался сухой голос Марка. — Дэв, пожалуйста, сделай видеосвязь с двигательным отсеком.
На секунду обернувшись, я увидел, как Дэвид с помощью вирта разворачивает виртуальный экран и расширяет его до максимальных габаритов — примерно метр на метр.
— Эрик, тебя надо вводить в курс дела? — спросил Марк.
— Нет, не надо, — Эрик говорил слишком громко, и Дэвид немного приглушил звук. — Я слышал всю вашу беседу и действительно могу подтвердить: Джон нигде не ошибся. И то, что он предлагает, вполне реально.
— Вы представляете, что это означает?! — с энтузиазмом подхватил Джон. — Какие блестящие перспективы перед нами открываются!? Всего лишь при трехкратно большем расходе рабочего тела на единицу времени мы сможем сократить срок разгона и торможения в десять раз — до четырех недель! А если добиться стабильного поддержания высокой напряженности поля, то можно будет вообще уложиться в каких-то двенадцать-четырнадцать дней!
— Заманчиво, — хмуро согласился Коржевский. — Но даже это не дает вам право рисковать кораблем и экипажем!
— Никакого риска нет вообще! — с жаром возразил Джон. — Нам важно показать, что разгон с ускорением в десять "же" в принципе возможен с использованием нашего родного двигателя, без создания чего-либо принципиально нового и даже без существенных переделок! Для этого хватит и минуты!
— В конце концов, двигатель допускает форсированный режим, — добавил Эрик. — То увеличение потока и усиление напряженности поля, о котором говорит Джон, не сопряжено ни с каким риском. Главное, чтобы не подвели гравикомпенсаторы, но они должны выдержать. Они имеют двенадцатикратный резерв!
В рубке повисла напряженная тишина. Я буквально спиной чувствовал взгляды, обращенные на Дэвида.
— Гравикомпенсаторы не подведут, — наконец спокойно произнес Дэвид, выдержав не менее чем десятисекундную паузу. — Если прав Дайсон.
— Что?!
— Джонни, ты рассчитывал отдачу по Дайсону? — невозмутимо задал вопрос Дэвид. — Но есть еще формула Уркварта, а она дает немного другие значения.
— Не велика разница!
— Ну, да. Корабль может всего-навсего разнести на кусочки! И в самом деле, небольшая разница.
В рубке опять наступила тишина.
— Нет, это не может быть правдой! — наконец раздраженно бросил Джон. — Эта формула... она просто некрасива! Да и сам Уркварт — не более чем дилетант с поверхностными суждениями.
— Вообще-то, когда-то точно таким же дилетантом считался и Кларк, — веско заметил Дэвид. — И, между прочим, никто не гарантировал Дайсону монополии на научную истину.
— Достаточно! — оборвал порывавшегося что-то сказать Джона Марк. — Уркварт, действительно, не прав. Прав Дайсон. Но прав и капитан. Наш корабль — не место для экспериментов. Даже таких важных. По крайней мере, не здесь и не сейчас.
— Дело не в запрошенной вами минуте, — поддержал начальника экспедиции Коржевский. — Я готов согласиться с тем, что за это время с кораблем ничего не случится. Но это ничего не решит. Чтобы сократить время полета, нужно поддерживать вдесятеро большее ускорение на протяжении часов, дней, недель. Ваш опыт с экстремальной кратковременной нагрузкой на самом деле ничего не даст и никого ни в чем не убедит. Кроме того, не ясно, как скажутся на гравикомпенсаторах и самом двигателе такие скачки. Напомню, что впереди у нас еще четыре месяца разгона, торможение и полтора года обратного пути.
— Но нельзя же отказываться от такой возможности! — это был настоящий крик души.
— А никто и не отказывается, — невозмутимо сказал Дэвид. — К этому вопросу можно будет вернуться на пути домой.
— Дэв, ты же сам должен понимать, что это невозможно! Через два года у нас будет выработан ресурс и двигателей, и компенсаторов. Да я сам не решусь тогда рисковать результатами экспедиции!
— А теперь, значит, можно?!
— Да, можно! Мы ведь еще можем отправить сообщение на Землю, верно?! Объявить о том, что мы идем на эксперимент, а потом дать информацию о его результатах! Другого шанса нам может и не представиться!
— На Земле, после возвращения...
— Дэв, ну ты же знаешь этих перестраховщиков из Комитета! — в голосе Джона явно ощущалась горечь. — Это не тот случай, когда можно ограничиться компьютерными моделями, необходимы реальные испытания. А сколько пройдет времени, пока построят новый корабль или хотя бы новый двигатель? И построят ли его вообще?! Но если мы докажем, что быстрый разгон принципиально возможен, все изменится! Ведь не только продолжительность, но и стоимость новой экспедиции сократится в разы, а то и на порядок! Разве минута риска не стоит возможности открыть человечеству звезды?!
Еще одна долгая пауза.
— Джон, я не сомневаюсь, что ты выступаешь с самыми лучшими побуждениями, — тихо произнес Марк. — Но мы и в самом деле не имеем права рисковать. Впрочем, ты можешь вынести свое предложение на Совет экипажа...
— Но вы же сами понимаете, что большинство проголосует против! — в голосе Джона послышались молящие нотки. — Босс, мастер! Разрешите эксперимент своей властью!
— Не могу, — еще тише сказал Марк. — Не время. Но обещаю, что не забуду о твоей идее и, возможно, вернусь к ней в других обстоятельствах. Извини, но этот ответ окончательный.
— Поэтому пока оставим в стороне эксперименты и займемся запуском двигателя, — нарушил молчание Коржевский. — Ты слышал, Эрик?
— Да, мастер, — послышался негромкий голос инженера-двигателиста. — Начинаю подготовку.
Я обернулся. Джон, в буквальном смысле повесив голову, выходил из рубки. Вся его поникшая нескладная фигура словно физически излучала печаль. Рядом с Джоном шел Мартин, легко приобняв его за плечо — очевидно, в качестве психологической поддержки. Марк, капитан и Дэвид остались. Они старательно не смотрели друг на друга.
— Что же, начнем, пожалуй, — коротко прокашлявшись, буркнул Коржевский. — Вахта готова?
— Готова, — коротко ответил я.
Настроение было подавленным, будто острое разочарование Джона оказалось заразным. А, может, я просто волновался, ведь большинство поломок происходит во время включения агрегатов либо когда они меняют режим.
Впрочем, на этот раз все пошло как по маслу. Двигатель благополучно возобновил работу, а в строке индикатора скорости снова замелькали цифры. Все возвращалось в привычную колею, но все равно было жаль неиспользованных возможностей. Кто знает, может быть, Джон зря отказался от вынесения своего предложения на всеобщее голосование. Я бы уж точно проголосовал "за".
— Ты был бы "за"? — покачав головой, переспросил Хавьер.
Ай-яй-яй, кажется, последнюю фразу я произнес вслух. Надо быть внимательнее.
— Да, поддержал бы проведение эксперимента, — подтвердил я. — Энтузиазм Джона обычно не выходит за границы здравого смысла. И я верю Эрику: никто не знает возможности нашего двигателя лучше него. По-моему, стоило рискнуть, чтобы получить в итоге такой роскошный приз.
— Есть риск, а есть неоправданный риск, — строго сказал Хавьер. — Костя, тебе же известно, что изучение возможностей работы двигателя и гравикомпенсаторов в форсированном режиме не является целью нашей экспедиции.
— Не является основной целью, — уточнил я. — Однако программа исследований, которые проводит во время полета Джон, нечто подобное как раз предусматривает.
— Предусматривает, — неожиданно легко согласился Хавьер. — И месяц назад, во время предыдущей профилактики, они с Эриком уже пробовали запускать двигатель с ускорением в 1,5 "же".
— О, этого я не знал. Очевидно, проспал, причем, в прямом смысле слова.
— Поэтому было бы естественно, если бы они сегодня повторили попытку на 1,75 или даже на 2 "же", — продолжил Хавьер. — Но сразу десятикратный скачок — это ненормально! Если бы работа с таким высоким постоянным ускорением была возможна, это выявилось бы еще при проектировании гравитационного двигателя. Или во время сдаточных испытаний.
— Может и так, — вяло сказал я.
Реально же слова Хавьера стали для меня дополнительным аргументом в пользу инопланетного происхождения гравитационных технологий. И в самом деле, если бы они появились у нас естественным путем, трюк с десятикратным увеличением мощности действующей установки был бы невозможен принципиально. А вот если американцы просто скопировали разработку чужаков, даже не зная до конца всех ее возможностей, то вполне.
Но развивать эту скользкую тему в разговоре с Хавьером я, естественно, не стал. Тем более, что и он сам не стал на ней останавливаться.
— Я понимаю, Костя, тебе бы хотелось, чтобы полет занимал как можно меньше времени, — с едва уловимой покровительственной ноткой заявил он. — Но то, что хорошо для нас с тобой, не обязательно будет благом для человечества.
— Что ты имеешь в виду?! — я с недоумением посмотрел на Хавьера. — Объясни, пожалуйста.
— Тебе известно, во сколько обошлась подготовка нашей экспедиции?
— Более не менее, — осторожно кивнул я.
Эта сумма не была закрытой, она неоднократно попадалась мне во многих источниках и использовалась противниками продолжения космических исследований в качестве одного из главных аргументов. Несколько раз я пытался перевести ее в привычные мне денежные единицы, исходя из примерного соотношения покупательной способности и сравнительных размеров государственных бюджетов. Разброс получился весьма солидный, но, очевидно, что весь проект, начиная от первых испытательных запусков и заканчивая стартом "Одиссея", обошелся мировому сообществу не меньше, чем в пять-шесть триллионов долларов в пересчете на наши деньги.
— И если учесть, что большая часть расходов пришлась на исследования и предварительную подготовку, которую больше не надо будет проводить снова, десятикратное сокращение затрат на новые экспедиции, о котором говорил Джон, означает, что они будут вполне посильны даже отдельным странам.
— И что же в этом плохого? — я действительно не понимал, к чему клонит Хавьер.
— То, что человечество отправится к звездам не единым, а разделенным на национальные группировки, часто враждебные друг другу! Возьмем нашу экспедицию! Она уникальна! Наш экипаж представляет всю Землю... ну, ее значительную часть! У нас высокая, благородная цель. Мы летим, мечтая убедиться в том, что мы не одиноки во вселенной. Мы хотим сравнить нашу Солнечную систему с системой Хары, нашу историю с историей ее цивилизации...
— Один писатель-фантаст еще в двадцатом веке сказал, что мы летим к звездам, потому что хотим встретить там самих себя, — осторожно заметил я.
— Да, и он был прав! — с непривычным для себя жаром энергично кивнул Хавьер. — Мы хотим встретить на Харе самих себя, точнее, копию нас, какими мы были в прошлом. Может быть, они нуждаются в какой-либо помощи! Может, у них нет нашего исторического опыта, наших открытий, нашей...
— Демократии, — подсказал я с иронией.
Да, могут проходить века, но никуда не девается западное мессианство, стремление непременно облагодетельствовать всех, до кого можно дотянуться, — пусть даже насильно, если глупые туземцы не понимают своего счастья.
— Что?... Да, и демократии тоже! Любая бескорыстная помощь возвышает того, кто ее оказывает! А теперь представь, Костя, что будет, если мы, твой Евразийский Союз, американцы, Британская империя, даже Гегемония смогут организовывать собственные звездные экспедиции!? Что они будут искать в космосе? Только ли знания об иных мирах? Нет! Правительствам, которые станут финансировать эти полеты, больше всего будут нужны ресурсы, колонии!
— Пока не вижу здесь ничего страшного.
— Ты просто не хочешь увидеть, Костя! Космос станет для нас очередным Новым светом, прибежищем военных и авантюристов. Мы понесем туда все свои недостатки — соперничество между государствами, ограниченность, национальный эгоизм! Суетные, сиюминутные проблемы заслонят для нас самые важные, земные! А ведь у нас на Земле еще столько не сделано! На ней еще существует бедность, есть проблемы с экологией, миллионами людей правят деспотические режимы! Это важнейшие вопросы! А доступные, недорогие, массовые космические полеты оттеснят их на задний план. Это неправильно! — патетически воскликнул Хавьер, трагически сдвинув свои роскошные брови. — И вообще, я считаю, что гравитационные технологии, дальние космические полеты пришли к нам преждевременно! Человечество еще к этому не готово! Мы разобщены и слишком несовершенны!
Хм, нечто подобное я уже читал в инфорсети незадолго до отлета. И даже, помнится, оставил свой комментарий.
— Так или иначе, разлитое масло... э-э-э... вино уже не вернуть обратно в бутылку, — рассудительно сказал я. — Если Джон и Эрик не смогли осуществить свой эксперимент сегодня, они сделают это в следующий раз. Или на обратном пути. Или уже на Земле. Или это будут не они. Но, в любом случае, если действительно существует возможность достичь звезд за какие-нибудь два месяца, люди ее обязательно используют. И, хотим мы того или нет, космос непременно станет частью нашей жизни. А что касается преждевременности... Знаешь, мне уже приходилось читать о том, что и некоторые другие открытия раньше считали преждевременными. Например, атомную энергию. Но, может быть, преждевременных открытий вообще не бывает? А то, что мы считаем таковыми, на самом деле является испытанием на зрелость для всего человечества? Или оно выдерживает его и идет дальше, как случилось с атомом в двадцатом веке, или... — я сделал рукой резкое рубящее движение. — Так, может быть, звезды и представляют собой именно такое испытание?!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
