Костя — и тот старается держаться от ее сестры подальше.
Нет, ну как же так случилось!? Одна семья, одни родители... и какие же они стали разные, хоть и сестры...
— Алина Михайловна, садитесь, — симпатичный молодой человек распахнул перед ней дверь джи-па.
— Ой, да зачем, я и пешком дойду...
— Алина Михайловна, Константин Савельевич приказал. Пожалуйста, не подставляйте нас под на-чальственный гнев, — попросил молодой человек. Как же его... Дмитрий, да!
— Дима, вы хотите сказать...
— Что мы с Толей — ваша охрана. Пока вы вне дома — мы ваши тени.
Аля вздохнула. Но спорить не стала. Костя лучше знает.
— Хорошо.
— Тогда садитесь на заднее сиденье. Куда едем?
Джип медленно выруливал со двора. У арки Дмитрий чуть притормозил и поехал медленнее. И пра-вильно.
Под арку влетела со всей дури маленькая дамская машинка ярко-алого цвета. И естественно, впечата-лась в нос джипа. Алю тряхнуло. Дмитрий вылетел из машины.
— Ты куда прешь, дура!?
Блондинка вылезла из машинки. Симпатичная. Только чуть полновата. Аля думала об этом как-то от-страненно, адреналин запоздало выплеснулся в кровь и ее слегка затрясло. Она знала, что большой опасности не было, но...
— Извините! — пискнула блондинка. — Я не хотела! Давайте посмотрим на тяжесть повреждений! Я все оплачу! Клянусь!!!
Дима сделал шаг вперед. Задние дверцы красной машины внезапно распахнулись. И две женщины, выпрыгнувшие оттуда, открыли огонь на поражение.
Дима упал, как подкошенный. Два пистолета развернулись в сторону Али.
'С глушителями. Неужели — смерть?' мелькнуло у нее в сознании.
Толя толкнул ее под сиденье, открывая огонь.
А минутой позже брызнуло осколками лобовое стекло. Пуля попала Анатолию прямо в переносицу. Оборотень всхлипнул — и завалился назад, обрызгав мозгами и кровью стекло и заднее сиденье.
Одна из женщин легко, словно птица, взлетела на капот машины — и хладнокровно разрядила всю обойму в беззащитную Алину спину.
* * *
Леонид осознал, куда едет, только когда увидел перед собой Юлин дом. Чертыхнулся. Но уезжать не стал. Припарковался неподалеку от арки, из-под которой выезжали машины — и посмотрел на окна.
Алина.
Аля, Алечка, Аленька, цветочек аленький...
Еще год назад он бы от души посмеялся над такой ситуацией. Профессионал. Пятидесятилетний безо-пасник. Оборотень.
И вдруг такая любовь к женщине!
Леонид понимал, что глупо, что он не может управлять собой, но и поделать ничего не мог. Любовь была сильнее его.
С того самого момента, как он впервые увидел Алю. Он заезжал за Юлей по какой-то мелочи. И де-вушка вышла из подъезда вместе с НЕЙ.
Поцеловала маму в щеку, запрыгнула на сиденье джипа — и произнесла с какой-то затаенной гордо-стью: 'А это моя мама! Правда, красивая?'.
А в следующий миг Аля вышла из тени дома на солнечный свет — и вдруг вспыхнула как феникс.
Засияли золотом темные волосы. Солнечный свет окатил стройную фигурку с головы до ног, очертил контуры тонкой руки,... ничего не видел Леонид красивее, чем эта тонкая рука, поправляющая не-брежно прядь волос. Полуоборот, Аля взмахивает рукой, посылая дочери воздушный поцелуй — и раз-ворачивается к арке. Идеально прямая спина, темные джинсы отблескивают искорками от солнца, ко-роткая куртка высверкивает пряжками — и она исчезает за углом. А Леонид остается сидеть, растерян-ный и ошалевший. И понимает, что пропал. Что уже не сможет забыть, разлюбить, развернуться и уйти... нет, никогда не сможет.
Быть вместе?
Нереально.
Она — мать Юлии.
Она — человек.
Она любит другого...
И это, последнее, было самым мучительным.
Он ведь знал историю Юлиной семьи. И понимал, что любовь между Алей и Константином — реаль-на. Он видел, как они шли куда-то вместе. Аля вся светилась и сияла. Константин улыбался ей, нежно и удивительно беззащитно, а Леонид чувствовал себя так, словно ему в сердце вонзались острые ос-колки стекла. Или это его сердце разбивалось на осколки?
Она. Любит. Другого.
И ничего ты тут не поделаешь. Хоть в лепешку расшибись.
Ей-ей, в то время Леонид начал хорошо понимать хозяина, который бесился от Юлиных выходок. Но и Юлю...
Сердцу не прикажешь. Его не заставишь полюбить или разлюбить. Не получится. Ты над ним не вла-стен. Ты можешь свет во тьме зажечь и гору разрубить, только сердцу не прикажешь, только сердцу не прикажешь, человеческому сердцу не прикажешь полюбить...
Старая песня преследовала Леонида с навязчивостью шизофрении. А толку-то?
Ноль.
Он справился с собой, как и всегда.
Никто ничего не замечал. Юля поняла, но она — это другое. Как и Мечислав. Этим двоим было видно многое, чего не видели остальные. А сам Леонид был, как и всегда, спокоен и сдержан.
И только иногда позволял себе приехать — и посидеть под окнами. Посмотреть... хотя бы раз в неде-лю увидеть свою любовь.
Вот и сегодня, с утра...
Он бы даже во двор не заехал. Не стоило травить душу лишний раз. Постоял бы и уехал.
Но когда из-под арки донеслись крики, шум и выстрелы...
Волосы на загривке у оборотня встали дыбом. Он выдернул из тайника под сиденьем автомобиля на-дежного 'стечкина' с серебряными пулями, так, на всякий случай, и принялся красться по направле-нию к арке, на ходу частично трансформируясь в боевую форму.
Появились клыки, лицо приобрело черты сходства со звериной мордой, волосы порыжели, на паль-цах блеснули когти — лишь бы не мешали стрелять...
Джип Дмитрия он узнал сразу. А донесшиеся запахи — крови, смерти, оружия... медведиц рассказа-ли все, не хуже какой-нибудь желтой газетенки.
Убивали его людей. И если Дмитрий...
АЛЯ!?
НЕТ!!!
Леонид влетел под арку одним прыжком.
Две машины, из которых он хорошо знал одну, три женщины, от которых пахло медведицами, мерт-вое тело Дмитрия...
Ни один человек не смог бы стрелять с такой быстротой. Но не оборотень, нервные импульсы кото-рого проходили со скоростью, во много раз превышавшей человеческую. Леонид мог даже уворачи-ваться от пуль, что уж говорить про скорость и меткость! Стрелки дикого Запада дружно съели бы от зависти свои ковбойские шляпы.
Три выстрела. Три пули. И ни одной промашки.
Одна в затылок первой. Две в лицо второй. Уйти от пули! И выстрелить в третью!
В туловище.
И добить выстрелом в голову.
Человек не смог бы соревноваться с медведицами в скорости. Но Леонид, в полутрансформации...
Сейчас ему не хотелось брать языка, допрашивать, разбираться...
Ветер рассказывал ему страшные вещи.
В джипе была Аля.
Раненная. Залитая своей и чужой кровью.
Мертвая или умирающая.
И больше ничего не имело значения.
Он рванул дверь джипа — и кое-как вытащил женщину из машины. Опустился с ней на асфальт.
И задохнулся от ужаса.
Как она еще жива!?
В нее попали пять пуль. Одна пробила руку. Две попали в район поясницы — и Леонид понимал, что у нее, похоже, поврежден позвоночник. Одна повредила легкое, судя по розовой пене на ее губах. Еще одна застряла где-то... в лопатке? В ребре? Во всяком случае, выходного отверстия он не видел.
Кровь лилась, не встречая никаких преград. Его брюки уже были мокры от ее крови.
— Аля, Алечка...
Леонида всего трясло.
Сейчас она просто умрет. И все. И ее не будет.
Нигде и никогда.
Оборотень едва соображал. И единственное, что пришло ему в голову...
Он вытащил из кармана пиджака перочинный нож. Разрезал руку, полоснув вдоль вены.
И принялся капать своей кровью на раны Али. А потом влил, сколько мог, ей в рот.
Он отлично понимал, что это — не выход. Что она умирает. Что шансов выжить у нее — два на сотню. А если выживет — может стать оборотнем. Какое — может!? Станет!!!
Что нужен врач.
Но не мог даже пошевелиться. Сидел, пока вдалеке не завыли сирены. И только потом опомнился. Подхватил на руки легкое тело, распихал толпу зевак — и помчался к Але домой — вызванивать своих медиков.
Дверь он даже не заметил. Снес плечом. Как бумагу. Он и стену бы сейчас снес...
В ужасе заорала Тамара. Шарахнулся — и куда-то упал, кажется, Васисуалий — Леониду все было без-различно. После того, как он залил ее раны своей кровью, Аля была жива. Она еще дышала. И кровь больше не текла из ран.
Она по-прежнему не приходила в сознание, но сейчас оно было и к лучшему.
Черт!
Леонид крепко сжал Алину ладонь — и уселся ожидать первого прибывшего. Врачей? Милицию?
Неважно. Все было неважно. Лишь бы она дышала. Лишь бы жила...
Второй рукой он зажимал выходное отверстие на ее груди.
Господи, если ты есть — помоги ей...
Ты слышишь!?
Я не дам ей умереть просто так!!!
* * *
Константин Савельевич Леоверенский сидел у себя в офисе, объясняя Шарлю разницу между кон-салтингом и лизингом. Дракоша осваивался поразительно быстро. Он уже успел очаровать весь жен-ский персонал фирмы, включая семипудовую бухгалтершу Ниночку и личную секретаршу Константи-на. И все дамы встречали его очаровательными улыбками.
Костя только фыркал.
Он-то знал, что пока Шарлю не до женщин. Шрамы бы залечить.
— Вот, смотри. У нас есть контракты вот с этими фирмами. Вот в этих файлах моя личная база дан-ных. Организовано все так. Папка — название фирмы. Внутрь я вношу все заказы. Таблица. Даты, сроки заказов, что требовалось, кто выполнял... сейчас сам поглядишь.
Отдельно — файлы на руководство фирм, что, как, когда, где, компромат, если удается...
Еще — претензии, пожелания всякие мелочи...
Одним словом — тебе надо просто проглядеть каждый файл.
— А вы не боитесь хранить это на компьютере?
— Нет. Этот не в сети. Вообще. И даже админ с ним колдует исключительно под моим присмотром.
— понятно...
Тишину кабинета разорвал телефонный звонок.
— Леоверенский?
Шарль напряг слух. Но этого и не потребовалось. Выслушав первое же слово, Костя переключил те-лефон на громкую связь.
— Леоверенский. Здравствуй, дед...
— У меня нет внука. Что тебе надо?
— Я не прошу меня любить или признавать, но мне надо с тобой поговорить.
— говори.
— Это не телефонный разговор.
Лицо Константина было по-прежнему бесстрастным, только свободная рука сжалась в кулак так, что побелели костяшки пальцев.
— Тогда можешь приехать. Я скажу охране, чтобы тебя пропустили.
— Лучше ты. Я ранен.
— Иди в больницу.
— Нет. Это огнестрел. Я узнал кое-что о Юле. И это может ей очень навредить.
— Что именно?
— Дед! Да пойми ты! Это не телефонный разговор!
— Я съезжу? — шепнул Шарль.
Костя покачал головой, прикрыл микрофон.
— нет. Ты лучше оставайся здесь. Я возьму охрану и прокачусь.
— Вы же не владеете всей информацией. Пусть говорит с нами обоими?
— Ну ладно...
— Мы приедем в течение часа. Адрес?
— Семашкина, 43, квартира 45. Это третий подъезд. Пятый этаж.
— Найду как-нибудь. Но если это пустяк...
— Нет! Честное слово! Это важно! Юле угрожает опасность!
— Жди.
Костя хлопнул трубкой об аппарат. И в сердцах чертыхнулся.
— Что мог узнать этот кретин!?
— Он все-таки ваш внук...
— у меня нет внука, я же сказал...
— я не об этом. Я о том, что мозги-то у него есть. Мог и узнать что-то...
— А есть, что узнавать?
— Рокин погиб. Это ИПФовец. И не самый плохой. Под нас кто-то копает. Поэтому...
— ладно. Давай съездим.
Белый 'Порш кайен' принял в свои объятия четырех человек и мягко заворчал двигателем. Шарль поудобнее расположился на заднем сиденье. На переднее пришлось пустить Валеру — оборотня-лиса, одного из ребят Валентина. Впрочем, и у него был сосед. Дмитрий, оборотень — тигр. Достаточно мо-лодой, но опытный. От бронированной машины и еще трех телохранителей Константин Савельевич решительно отказался.
'Все равно ведь не убережешься, если что! У них — сто шансов убить тебя, а у тебя каждый раз только один шанс уцелеть. Да и пожито...'
Мечислав ругался. Но сделать ничего не мог. Наверное, и не хотел, признавая правоту старика. А может, были и более расчетливые мысли. Детей от Константина больше ждать не приходилось. Управ-ляющего на 'Леотранс' можно было найти в любой момент. А Юля... Истинную ценность для вампи-ра представляла только она. Ее и стоило беречь. Все остальные требовали только расхода ресурсов и материалов. Далеко не бесконечных.
Ну, еще Шарль, связанный с Юлей кровью и побратимством. И все.
Константин Савельевич это и сам знал. Они с Мечиславом неплохо понимали друг друга, как могли понять только люди, ходившие под смертью. Убивавшие и отдававшие ей своих близких.
Константин Савельевич подрезал пару машин, вызвав несколько гневных сигналов, проехался по ти-хой улочке — и свернул на Семашкина.
— Сорок три, сорок три, у тебя все внутри... Ага! Здесь...
Он плавно повернул — и притормозил на стоянке возле дома. Новостройка, хвала Аллаху, преду-сматривала место для машин.
— Пошли?
Четверо людей выпрыгнули из машины.
— С вашего позволения, — Дима сделал шаг к подъезду.
И в следующий миг его голова взорвалась ошметками красного, как спелый арбуз, упавший на зем-лю. Глухо застонал Сережа. Молча подогнулся в коленках и начал оседать Константин...
Он даже не успел ничего понять.
Просто глубоко внутри, во всем теле взорвалась огненным клубком безумная боль. Такая сильная, что он даже не осознал ее до конца.
Сильный удар когтей, вырывающий душу из тела — и все закончилось.
И он увидел над собой голубое небо. Шумели березы и осины. Медленно текла родная с детства река. Костя отряхнул ладонями старые штаны и огляделся. Увидел родную деревню. Увидел лес и речку. И вдруг осознал, что ничего не было. Ни фашистов. Ни страшных военных лет.
Ни-че-го...
Мальчик Костя встряхнулся — и побежал домой. Спустя столько лет — домой. Ему хотелось порадо-вать родителей уловом...
* * *
* * *
Шарля спас его цивильный и, честно говоря, безобидный вид. Легкий пиджак, брюки, безумно доро-гая рубашка... было видно, что он — не телохранитель. Его глаз никто не видел.
Нападающих было трое — поэтому двое выбили телохранителей, третья — клиента. А Шарль просто остался неучтенным. Ненадолго. Он понимал это.
Укрытие?
Но куда!?
Машина? Глупо!
Подъезд? Кодовый замок, который он просто не успеет вырвать.
Оставалось только одно.
Мысли заняли доли секунды. Действия — и того меньше. Сколько надо, чтобы навести ствол на ми-шень? Очень мало. Но драконы намного быстрее людей.
Шарль подхватил тело Дмитрия, упал на землю и накрылся им сверху. Ноги оставались на виду, но в него же не будут стрелять снотворным или ядом? Не должны. Да и стреляли бы — ему эти человеческие игрушки просто смешны. Его тело — тело дракона. Он цианид переварит, если скушает по ошибке.
Какого черта он безоружен!?
Шарль в панике пробежал руками по телу Дмитрия. Снайперы перестали стрелять, но надолго ли это?
